Страница 25 из 56
Все заулыбались. Вдруг у Степанова кто-то сзади выхватил из рук карты. Обернулся, чтобы обругать шутника и осекся — за спиной стоял Ивановский. Молча разорвав карты, он бросил их в арык и пошел неторопливым шагом к своей палатке.
— С чего бы это? — удивился Алексей. — Kaкая муxa укусила?
— Нашло на него, что ли? — поддержал и Лозинский.
— Ладно, в «преф» бы играли или еще во что азартное, а то в простого «дурачка», — разделил недовольство сапер.
Промолчал один замполит.
Настроение было испорчено. Все разбрелись по своии местам. Алексей пошел к приданным из пехоты минометчикам. Те начали пристрелку. На случай ночного нападения. Минометы, задрав свои самоварные трубы почти в самый зенит, изредка, нервно дернувшись, выбрасывали сизые облачка дыма от сгоревших пороховых зарядов, и тут же раздавался сухой и короткий звук выстрела. Повернувшись лицом к скалам, Степанов искал место попадания. Но того не было. Ожидание становилось томительным. А потом наконец где-нибудь на вершине или склоне появлялся небольшой серый всплеск. Грохот разрыва доносился тожe не сразу. Стреляли по очень крутой траектории — такими высокими были горы.
От наблюдения оторвал подошедший замполит батальона.
— Леш-Саныч, давай пройдемся, — по-дружески обнял за плечи Туманов.
— Эдуардыч, ни хрена нет настроения. Что за козел у вас этот Ивановский?
— Ну пойдем, пойдем, — настаивал товарищ.
— Не хочу, Олег.
— Ладно, скажу, Ивановский к себе приглашает, — наконец-то признался о причине своей настойчивости Туманов.
— С этого бы и начинал. Я сам с ним не прочь побеседовать. Кто мы, пацаны или офицеры?
Подошли к палатке. Это был простой кycок брезента, натянутый шалашиком на двух ветках над небольшим углублением в земле. Степанов шагнул в него и увидел майора. Приложив руку к берету, доложил о прибытии.
— Товарищ капитан, вы зачем сюда приехали? — задал вопрос Ивановский, так и не поднявшись с матраса.
— Прошу прощения: старший лейтенант, — поправил Алексей.
У него на комбинезоне были пришиты погоны с рубашки. Вот в полумраке замкомандира полка и принял эмблему за четвертую звездочку.
— Доложите, что вы сделали за день? — вновь пошел в наступление майор.
Степанов достал из полевой сумки тетрадь, раскрыл ее и заговорил. За двадцать минут нарисовал четкую реальную картину, которая сложилась в его представлении при изучении боевых документов и во время бесед с офицерами батальона. Докладывал по-штабному сухо, сжато и лаконично. За бесстрастными цифрами была та опасная и большая работа, которую провели десантники по подрыву троп и перевалов и прочесыванию ущелий на границе. Имелись и потери — тяжело ранены командир взвода Перов, замполит Дронов. Убит ротный Иван Прошин… Анализировал причины потерь, а перед глазами стоял черноусый красавец Прошин. Скромняга, хоть и разведчик, душа роты… Когда подорвалась на мине одна из машин и полетела гусеница, закрыл ее бортом своей «бээмдэшки» и вел огонь по склону горы, откуда били душманы. На ущелье обрушился весенний ливень. Триплекса заливали потоки воды. Трудно было прицелиться. И вдруг в БМД одновременно попадают из гранатомета и миномета. Кумулятивная струя ударила прямо в голову Ивану… Когда вытаскивали из машины тяжело раненного лейтенанта Дронова, замполита, он, обливаясь кровыо, шептал, теряя сознание: «Значит, не судьба… Значит, не судьба…»
Но ничего этого не было в докладе Степанова. Все осталось за кадром. Штаб не интересуют эмоции, нужны точные, математически выверенные данные, на основе анализа которых в будущем можно свести до минимума неизбежные на войне потери…
По мере того, как Алексей постепенно углублялся в детали, лицо Ивановского все больше и больше прояснялось — «академик», он оценил это по достоинству. Майор изредка вставлял реплики, голос его постепенно смягчался.
— Довольно, старший лейтенант. Есть у тебя штабная хватка, — совсем уже перешел на дружеский тон Ивановский, — думал, оболтуса прислали. Встречаются такие…
— Товарищ майор, извините, но я не понимаю случая с картами. Мы же в подкидного…
— А не подумали о том, что вас видят солдаты? Какой пример показываете? Забудем, дело прошлое, — примирительно ответил замкомандира, а потом добавил:
— Играешь с Митрофановым. Ты-то, оказывается, свое дело сделал. А секретарь комитета комсомола полка за месяц не провел ни одного собрания. Вернешься, зайди в политотдел и доложи об этом. Пусть его при случае пропесочат. Видите ли, дует он в карты…
— Товарищ майоp, зато справляется с обязанностью замполита. Митрофанов сейчас нужнее в роте. Воюет, рискует жизнью… Он сам показывает пример, а это главное. Помню, попал посредником на учения с боевой стрельбой в полк перед Афганом. Бегу в цепи, а замполит во весь двухметровый рост идет шагах в трехстах этакой прогулочной походкой и грызет травинку… Кстати, ему уже здесь послали документы на увольнение в запас по статье — за дискредитацию звания офицера… Я уважаю боевых политработников. А ваш Митрофанов как раз такой. Не бежит перво-наперво на кухню, в хозвзвод… Идет в цепь…
— И все-таки, старший лейтенант, ему не следовало бы забывать и о своих секретарских обязанностях, — остался при своем мнении Ивановский.
Алексей, поняв, что гроза миновала, а это касалось прежде всего Володи Митрофанова, перевел разговор на другое:
— Когда батальон пойдет в рейд?
— Через два дня.
— Возьмите с собой. Я попрошу начальника…
— И не думай, — отрезал майор. — У тебя своя задача, у нас своя. Не буду брать ответственность еще и за твою жизнь. Даже если Пресняков и разрешит…
На том и закончили.
Остаток дня Степанов провел с саперами. Они составляли отдельную боевую группу, подчинявшуюся Ивановскому только в оперативном плане. Командовал ею майор Москвин. Он имел выход на прямую на штаб дивизии, короче, обладал определенной самостоятельностью.
— Видишь, Леш, как Славку отметили душманы? — говорил Лозинский, показывая пробитый тремя пулями бронежилет Москвина. — Чудом живой остался… Спасло то, что бежал, прошли вскользь. А так — точно бы в позвоночник…
— Да брось ты, — лениво отмахнулся Вячеслав Алексеевич, что-то мастеривший на столике у палатки. — Мелочи…
Москвин был зампотехом инженерно-саперного батальона. В Союзе его должность казалась одной из самых мирных, здесь стала самой боевой, особенно когда возглавил группу, ведущую подрывы троп и перевалов. Майор, крупный, атлетически сложенный мужчина, считался в дивизии заядлым охотником и рыбаком. Вырос он у Балтийского моря. Мог часами находиться в холодной воде и с ним как с пловцом мало нашлось бы желающих соперничать. Кандидат в мастера по нескольким видам спорта… Одним словом — «лось» — так между собой называли сослуживцы офицера за недюженные силу и выносливость.
— Хочешь с нами в рейд? — Москвин отложил самодельный прицел, над которым трудился до прихода Степанова и Лозинского.
Неторопливым движением вынул из кармана пачку сигарет, закурил и стал медленно покручивать между пальцами догоравшую спичку. Затем, машинально пригладив светлые волосы на голове, где уже обозначилась лысина, проговорил:
— Возьму, конечно, отчего ж не взягь? Жаль, что не прилетел раньше. Последний раз, несколько дней назад… Вот тогда было интересно…
Группа Москвина во взаимодействии с батальоном Ивановского работала под Джелалабадом уже второй месяц. Рвали на границе с Пакистаном горные тропы и перевалы. Саперы и «курки» (так называли солдат, служивших в обычных парашютно-десантных ротах) ВМЕСТЕ карабкались по скалам, помимо полной боевой тащили на себе еще ящики с тpoтилом. Зачастую шли к намеченному перевалу или тропе под обстрелом. Вскрикнет, бывало, раненый… Выронит ящик со взрывчаткой. И покатится тот на самое дно уделья, разлетаясь под ударами о камни на мелкие куски и щепки. Хорошо, что сам солдат не сорвался с «козьей» тропы. Этого не допустит товарищ. Он тут как тут — прикроет, оттащит в сторону, перевяжет… И снова вперед, к вершине…