Страница 19 из 38
— Пить… — снова проговорил раненый.
— Нет у меня воды! — еле слышно пролепетал распухшими от жажды губами юноша. Он уже давно понял, что заблудился и не сможет выйти на Керки. Поэтому решил вернуться, но, кажется, потерял свой след.
Услыхав голос, раненый чуть приметно вздрогнул, шире открыл глаза и — вдруг узнал того, кто склонился к нему.
— А, предатель! — проговорил он сквозь стиснутые зубы, слабеющей рукой поднял нож. Но рука тотчас, же упала на песок.
— Вельмурад, погоди! — отскочив, крикнул Нурягды. — Я не предатель. Это они… Везут краденое продавать в Афганистан…
— Что? — переспросил раненый.
Тогда Нурягды сел на песок и сбивчиво пересказал все, что слышал и что надумал за время пути и пребывания под арестом. Вельмурад слушал внимательно. Когда юноша кончил, он поманил его к себе:
— Слушай хорошенько. Значит, я ошибался насчет тебя. Тебя обманули. Запомни: Мемик — предатель… Запомни и передай нашим!.. А я…
Он откинулся на спину, руки вытянулись по швам. Нурягды, сдерживая рыдания, наклонился над умирающим, обеими руками приподнял голову. Открытое, при-ветливое лицо Вельмурада неузнаваемо изменилось — вытянулось, нос заострился. Навек остекленели зоркие глаза. Нурягды приложил ухо к груди — ни звука.
— Хорошо же, гады! — со стиснутыми кулаками проговорил он и медленно поднялся на ноги. — Поквитаемся!
Горстями откидывая песок, Нурягды долго копал яму. Похоронив товарища и насыпав могильный холмик, вскочил на коня, отпустил поводья. Догадливый конь сам выбрал направление — видимо, чуял невдалеке людей, воду. Однако, пройдя с полверсты, начал спотыкаться. Тогда Нурягды соскочил и пошел пешком, ведя в поводу обессилевшего от голода и жажды Акгулака. Но они прошли совсем немного — у коня стали подламываться передние ноги.
Как раз в этот момент над ближайшим барханом промелькнула чья-то папаха, послышалось ржание. «Враги», — пронеслось в сознании Нурягды. Он стиснул нож — оружие, оставленное погибшим другом. Но тревога оказалась напрасной: из-за гребня навстречу ему выехал в чужом, желто-зеленом халате, на рослом коне сам Бехбит-палван.
— Ты?.. — смог только изумиться Нурягды.
Не говоря ни слова, Бехбит достал мех с водой, протянул юноше. Потом дал напиться и Акгулаку.
— Годится под седло? — спросил, указывая на коня, Бехбит…
— Пожалуй… Бехбит-ага, слушай! Сейчас я похоронил Вельмурада…
Бехбит вопросительно глянул на него. Нурягды рассказал о последних минутах товарища.
— Какой товарищ был! Какой человек!.. — Бехбит стянул с головы папаху — так делали русские бойцы, прощаясь с павшими. — И умер, как герой.
— А я, глупец, мальчишка! — в отчаянии рванул на себе гимнастерку Нурягды. — Нет мне прощения!.. Но я отомщу за товарища!
— Успокойся, я верю тебе. — Бехбит положил руку ему на плечо. — Сейчас у нас другие заботы. Я направляюсь в аул, природу наших. А ты ищи дорогу к Одинокой башне. Лутчеки во главе с Абдурашндом уже отправились туда. Абдурашид — таково настоящее имя предателя Мемика. Придешь — передай командиру все, что узнал от Вельмурада и от меня. Только не забудь условный знак: «Бехбит-палван трижды наказал». Иначе тебе не поверят.
Они обнялись — и разъехались каждый в свою сторону.
Большая группа всадников спустилась с бархана и остановилась в широкой низине. Это собрался отряд, которому надлежало окружить и захватить — хитростью или штурмом — Одинокую башню. Четверо лутчеков сидели на верховых верблюдах. Два всадника, отделившись, выехали на гребень.
— Что-то не видать мирахура с его отрядом, — проговорил усатый толстяк Шакули-мурт, брат казня.
— Да, — неохотно отозвался Абдурашид.
Их кони стояли рядом, стремя в стремя. Некоторое время они внимательно оглядывали горизонт.
— Не видать, говоришь? — вдруг спросил Абдурашид. — А это что? — Он привстал на стременах, приложил козырьком руку к глазам.
К стоянке отряда, то поднимаясь на гребень, то опускаясь, двигались на конях три лутчека. Из них один, видимо, раненый, с трудом держался в седле.
— Кто такие? Откуда? — издали зычным голосом прокричал Шакули-мурт.
— Мы из отряда мирахура, — подъехав и соскочив с коня, сказал рябой лутчек в грязной бухарской чалме. — Ради аллаха, дайте скорее пить… И раненый у нас…
— А где остальные? Где мирахур? — Абдурашид в раздражении едва не наехал конем на рябого.
— Всего трое нас осталось… А мирахура — фюйть! — он сделал выразительный знак ладонью.
— Чего же ты мямлишь, рябая скотина?! — заорал Абдурашид, соскакивая на землю и хватая лутчека за шиворот.
И тому пришлось поведать шаг за шагом всю бесславную историю их ватаги.
— Ну, от нас большевикам не уйти! — уверенно сказал Абдурашид усатому, когда лутчеки пошли к отряду. — За все заплатят сполна.
По команде Шакули-мурта отряд двинулся в путь. Вскоре на горизонте показалась Одинокая башня.
— Ждите меня здесь, — сказал Абдурашид. Он торопливо переоделся в красноармейскую форму. — Пусть со мной идут верблюды и три всадника. А еще один пусть наблюдает за нами. Если мне опять удастся обмануть красных, мы войдем за ограду, и я полчаса спустя махну белой тряпкой. Тогда двигайтесь смело. Если дело не выгорит и нам придется отступать или обороняться, спешите нам на подмогу. А впрочем, два-три человека — разве это враг? — Ему хотелось подбодрить трусливого Шакули-мурта.
Небольшой караван — четверо вооруженных и четыре верблюда — выступил в направлении башни. Один из лутчеков держал повод переднего верблюда, двое других шагали в хвосте. Абдурашид-Мемик, отстав немного, взвел предохранитель пистолета и сунул оружие за пазуху.
С наблюдательного пункта старик Хайдар первым заметил караван.
— Идут наши! — радостно крикнул он Союну, который внизу набивал патронами пулеметную ленту.
Бросив свое занятие, командир побежал к башне.
— Много их? — спросил он на ходу.
— Ведут четырех верблюдов. Только почему-то верховых, не вьючных. Бехбита вроде не видать…
— Как так? — удивился Союн. Он поднялся на площадку башни, натянул на глаза козырек фуражки. — Эх, бинокля нет… Ага, вон впереди Мемик! А с ним какие-то незнакомые. Ну-ка, принеси еще ленты к пулемету! — с внезапной тревогой приказал он.
Хайдар заспешил вниз. Союн продолжал разглядывать. Мемик выглядит каким-то потрепанным, лоб повязан тряпкой. «Встретили лутчеков?» — подумал командир. Тем временем караван приблизился.
— Стой, Мемик! — Союн поднялся на барьер, окружающий площадку, поднял руку.
Вздрогнув от неожиданности, Абдурашид-Мемик замер на месте, знаком приказал каравану остановиться.
— Здорово, товарищ командир! — овладев собой, с деланной радостью отозвался он. — Ну, чего нам стоять? Эй, держи верблюдов, товарищ! — обернулся он к лутчеку.
— Где Бехбит? — громко спросил с башни Союн.
— Ему пришлось заехать еще в один аул. Там часть его отряда. Сказал: «Поезжайте, я нагоню». Пока не нагнал.
— Больше он ничего не сказал?
— Больше ничего.
«В чем же дело? — лихорадочно соображал Союн. — Если Бехбит пустил его вперед, почему он не сообщил пароль? Что-то здесь не то…»
— Мемик! — закричал он. — Иди один, остальные пусть не двигаются с места.
Мемик подошел к ограде, остановился у пролома. Вдруг Хайдар, которому командир приказал сопровождать его, толкнул в бок:
— Нурягды… Смотри, Нурягды идет!
В самом деле, с востока, наперерез каравану, с которым прибыл Мемик, двигался человек в красноармейской одежде. Он вел в поводу обессиленного коня.
— Конь-то у него вроде тот, на котором Вельмурад уехал, — сказал вполголоса Хайдар.
— Эй, Нурягды! — Командир Союн, обернувшись в сторону востока, поднял маузер. — Ни с места, иначе стреляю!
— Товарищ командир! — Нурягды сделал еще несколько шагов и остановился. — Меня послал товарищ Бебит-палван. Он велел передать: «Бехбит трижды наказывал».
Абдурашид, тоже повернувшийся в ту сторону, откуда появился Нурягды, расслышал его слова. Лицо его налилось кровью, глазки еще больше сузились. Эту перемену заметил Союн.