Чабор

— Ладно трепаться, — отмахнулся Чабор, — давай уже делать что-нибудь, а то застукают...

Близко к этому времени на широкий царский двор медленно въехала дружина во главе с асуром. Весь дворец высыпал их встречать, разумеется, за исключением только двоих. Войско отпущено по домам. Царь с перевязанной рукой соскочил с коня в жаркие объятия жены и дочерей…

Как раз в этот момент закипела вода в тазу у друзей-алхимиков. Водар деловито бросил в кипяток Любомель. Вода вспенилась и шугнула на камни. В воздухе запахло цветами, мёдом и чем-то волшебно-вкусным.

— Пошло дело, — потирал ладони Водар.

И тут вдали грохнула дверь! Юноша и сайвок переглянулись, с ужасом понимая, что в спешке позабыли запереть за собой.

— Теперь всё, — процедил сквозь зубы Чабор. — Может, разденемся? Мол, моемся…

— Не пойдёт, — замахал руками сайвок. — Что, ежели баба, извиняюсь, женшына? Подглядывать станет, а ты красуйся тут…

— А что тогда? Ну? Что будем делать?

— Кто тут?! — грохнул густой бас, и из темноты вынырнул факел.

— Мы, — просто ответил сайвок, — Водар и Лесной.

— А-а-а, — отозвался бас, — а чего дружину не встречаете? Вон уж во двор въехали.

— М-мы, — замычал Чабор, запинаясь, — м-мыться хотели, топим вот.

— Эх, ребята, не в службу, а в дружбу, — вошедший страж гулко ударил себя кулаком в грудь, — всё одно вы ведь тут будете? Там, наверху, два моих брата в дружине, а мне приказано топить баню. Может, раз вы тут, разведёте огонь сразу во всех печах, а? Дальше уж я приду и сам. Пока я туда-сюда, вы и помоетесь, и дружине истопите.

— Конечно-конечно, — оживился Водар, — какие разговоры? Что нам стоит, дрова-то есть. Для дружины уж расстараемся, можешь нам верить…

— Ну, добро, братцы, — слёзно поблагодарил страж, — я скоро…

Колдуны-надомники разом вздохнули, видя, как тот удаляется.

— Эй, парни, — бросил страж издали, — огонь по стенам зажгите, темно, как в порубе. Я дверь закрываю, а то воняет откуда-то пакостью какой-то. Служанки, так их растак, наверняка, это они… Что за запах?..

— Хорошо-хорошо, — в один голос ответили Водар и Лесной.

В это время наверху, в стенах дворца, маг Вершина позвал своего помощника Мироту и строго-настрого приказал ему приготовить целебный отвар издвадцати трав и одного корня. Нужно было восполнить силы уставших в походе воинов.

— Вечером, — наставлял чародей, — к пиру победы, отвар должен быть готов. Раньше ты, Мирота, и один справлялся, а теперь, с молодым помощником, уж не оплошай.

Озадаченный сайвок безрезультатно исходил весь дворец вдоль и поперёк в поисках пропавшего Водара, пока кто-то не подсказал, что малый в нижних галереях топит баню для дружины. Старый сайвок, отправляясь туда, мысленно похвалил прозорливого умницу-ученика за то, что тот сам догадался истопить баню: «Однако ж, вслух его пока хвалить не буду, — решил Мирота, — так, поругаю слегка, что ушёл без разрешения»…

— Ну, запомнил? — приставал этот заботливейший из сайвоков к Чабору, разжигая последнюю банную печь.

— Может, лучше ты?

— А к двери кто пойдёт, может, Лесной? Так и будешь там стоять, и трястись, как осиновый лист? А если придёт кто? Как глаза ему отведёшь? Короче, времени нет, понял? Бросишь Любоцвет — читай заклинание, и последние слова: «Силу снадобья — утрой!» — повторяй. Скажи с десяток раз и махни мне рукой. Дальше дело моё. Всё, я пошёл к двери. Не тяни с заклинаниями.

— Ладно, — отмахнулся Чабор…

Сайвок занял место наблюдателя, одним глазом следя за соратником в «тёмном» деле, а другим — в коридор. Оставшись в бане, юноша, как его и учили, чертил руками в воздухе замысловатые узоры, восклицая заученные заклинания и совершая причудливые телодвижения. Сайвок украдкой хихикал, удивляясь столь безобразному колдовству… и тут!

— Водар! — прозвенел в тишине леденящий душу голос Мироты, и из темноты вынырнул огонь факела. — Вот ты где? Оглох что ли?

— Я? — прохрипел нюхач сдавленным от страха горлом. — Нет…

Будто в болезненном бреду, Водар слышал слова своего учителя о том, что надлежит готовить отвар, а какой-то бездельник шляется неизвестно где.

«Только не пускать Мироту в баню, — думал молодой сайвок, — пусть ругается, это даже лучше, главное, чтоб не унюхал. Я сам вызвался быть наблюдателем, мне и ответ держать».

Водар смело шагнул навстречу судьбе, бросив напоследок отчаянный взгляд на Чабора. Наругавшийся вволю Мирота снова стал таким, каким его знали все — спокойным и немногословным. Он тихо шёл впереди, освещая дорогу, а Водар плёлся следом, мысленно воссылая молитвы к Небу: «О, Род Вседержитель! Только бы Чабор читал медленно последние слова. Я всё улажу, быстро улажу, эх, только бы…»

«…силу снадобья — утрой!…» — медленно повторял в это время юноша в третий раз, загибая последний палец левой руки. Делать нечего, снова пришлось начинать с мизинца правой и коситься в едва заметный дверной проём.

Отвар с каждой сказанной фразой пенился всё больше. Вначале Чабор подумал, что это из-за близости печи. Каково же было его удивление, когда после того, как он снял таз на пол, пена отвара не спадала, а всё росла и росла с каждым новым повтором заклинания. — …силу снадобья — утрой! — повторял Чабор, мысленно проклиная недотравленного сайвока.

А тот, в чей адрес посылались эти проклятия, в поте лица носился с вёдрами, дровами — со всем, что только ни просил сделать или принести Мирота. Старый сайвок был поражён, сколь же прилежного ученика на старости лет послала ему судьба. Да, Водар был неутомим… до тех пор, пока в комнату не вошёл Лесной. Юноша устало сел на скамью у входа и попросил разрешения у старого сайвока отдохнуть.

С этого момента прилежного прежде ученика Мироты будто подменили. Он всё время косился на Лесного. Тот в ответ только округлял глаза и разводил руками. Со временем их безсловесное общение стало более разнообразным и странным, причём в моменты, когда Мирота отворачивался, происходили целые всплески необузданного, дикого жестообщения с характерным шелестом одежды. Это пугало старого сайвока, но! Как только он бросал взгляд на эту ведущую себя странно парочку, тут же всё прекращалось. Водар мирно глядел в потолок, а Лесной краснел, тупо уставившись на помощника Вершины.

Целебный отвар для дружины нужно было всё время перемешивать, и едва безсменный спутник Дїя поворачивался к котлу, необузданные жестикуляции возобновлялись. Мирота слышал какие-то хлопки и шорох. Только однажды он обернулся так резко, что застал Водара с вытянутым в сторону Лесного кукишем. Безцеремонный фигодержатель тут же опустил руку, и в мире снова воцарилась гармония и полное умиротворение. Неизвестно, сколько это продолжалось бы, пока вдруг Водар не обратился к своему наставнику:

— Учитель, Лесному стало плохо. Я выйду с ним за дверь, ненадолго?

Старый сайвок бросил вопросительный взгляд на юношу, но увидел на лице того только краску стыда и странное безпокойство в его серых глазах.

— Что ж, хорошо. Только далеко не уходите.

В тот же миг неразлучная парочка вылетела в коридор. Едва закрыв за собой дверь, Водар стремительно поволок Чабора в угол.

— Ты что, сдурел? — зашипел сайвок. — Чего ты сюда припёрся, где отвар?

— Да успокойся ты, бешеный, — отталкивал его Чабор. — Нет отвара, испарился. Ты сам виноват, дурень. Удрал с поста, а я повторял, повторял, отвар вскипел и… пых! …Таз сухим остался, представляешь?

— Как сухим?..

— А так, — юноша перевёл дух, — сухо, будто в нём и не было ничего. Я его там и оставил, не тащить же сюда, чтоб тебе показать? Знаешь, в бане такой запах стоит! Да что — там, даже тут уже пахнет, чуешь?

Нюхач жадно втянул в себя воздух и, выдохнув со стоном отчаяния, сплюнул себе под ноги.

— Ну, Чаборушко, — оглядываясь с опаской, сказал сайвок, — давай теперь договоримся. Ни ты, ни я ничего про сие не знаем. Ни трав… ничего не трогали. В бане мылись, было, а так… ни-ни, понял? Эх, не успеем… таз бы вымыть…