Страница 69 из 87
Ельцинская коалиция
Развал Советского Союза стал возможным, когда пересеклись пути русского национализма как культурного и политического течения, сложившегося в ходе, по крайней мере, двух десятилетий, и такого решительного и амбициозного политического лидера, как Борис Ельцин. Столь ловкого и безжалостного противника у Горбачева еще не было. О себе Ельцин сказал: «Итак, быть первым — это всегда было в моей натуре, только не знаю, отдавал ли я в этом себе отчет в первые годы моей жизни». Этот человек видел свое предназначение в больших свершениях, он даже поверил, что «какая-то неведомая сила постоянно сопутствовала ему»[633]. Он был и остается, много больше чем Горбачев, неравнодушным к символам, внешним атрибутам, к демонстрации власти: в день его провозглашения президентом России он распорядился отсалютовать себе 21 артиллерийским залпом. Его главный соперник скажет: «...может быть, именно здесь его секрет... царь должен жить по-царски». После отмены советской символики он выбрал в качестве герба России герб Романовых — двуглавого орла, несмотря на его имперскую символику или, может быть, именно благодаря ей. Инстинктивно он сумел воплотить часто встречающийся в русской истории миф о самозванце, то есть человеке, провозглашающем себя царем, но царем простонародья, остающегося бунтарем, пришедшим, чтобы восстановить справедливость. Он знает, как настроиться на волну народных чаяний, и люди поддаются очарованию этого мифа.
Его потерпевший поражение противник воскликнет: «Странные происходят вещи. [...] Ни за границей, на на родине его не слушают. [...] Но люди продолжают твердить: это наш человек»[634]. Сдержанный даже со своими сотрудниками, над которыми он сумел утвердиться как руководитель, Ельцин в то же время демонстрировал особенности отчаянного политического игрока: любовь к риску, непредсказуемость в решениях и действиях, стремление делать ставку на полную победу, пренебрегая частичным успехом, а значит, и гибкость в поведении только до момента нанесения решающего удара.
Его долгое время недооцененные качества не ограничивались тактической ловкостью и отсутствием комплексов. Трудно понять, в чем его политические убеждения. Нет ни одного его выступления, ни одной статьи, которые бы запомнились. Но именно ограниченность его политической мысли не позволила вовремя (что также не ново в русской и советской истории) выявить его политические планы. А ведь он сам сжато и весьма эффектно изложил основную причину своего противостояния Горбачеву: тот «продолжал... твердить о социализме, о дружбе советских народов, о достижениях советского образа жизни, который нужно развивать и обогащать... Я пришел с идеей самого радикального освобождения от советского наследия». В нем трудно увидеть демократа и по существу, и по стилю. Но так же трудно не видеть, как он сумел выразить душевное состояние, доминирующее, по крайней мере, в наиболее активной, хотя и меньшей, части населения, когда он выступал с лозунгом «разрушить, чтобы затем построить». Этот лозунг взяли на вооружение широкие круги русской демократической интеллигенции[635].
На рубеже 80-х и 90-х годов все эти качества Ельцина позволили ему сформировать ту разнородную коалицию сил, с которой он должен был, не постояв за ценой, «завоевать» власть, «Россию» и, как заявил он сам, столь желанную роль «первого». Английский «Еconomist» писал, что за свою карьеру Ельцин одевал много различных политических масок[636]. Но это можно сказать не столько о нем, сколько о разноликой политической силе, которую ему удалось создать за своими плечами, силе, более подходящей для разрушения СССР, чем для управления Россией. Но в 1990-1991 годах Ельцина более интересовало разрушение, все-таки время управлять тогда еще не пришло.
Первый период его правления был временем ярого популизма. Слово употреблено здесь не в том смысле, в каком его сделала общеизвестным русская культура прошлого века, для этого, вообще-то, в русском языке существует другой термин — «народничество»[637]. Оно употреблено в смысле, взятом из политического и политологического языка американцев, откуда и был позаимствован русскими. Популизм означает, по существу, стремление говорить народу то, что в данный момент он в своей массе предпочитает слышать[638]. Первая большая пропагандистская кампания Ельцина, поддержанная значительной частью средств массовой информации, была направлена против привилегий «номенклатуры». Эта кампания будет одной из причин его головной боли, когда он окажется у власти, но в тот момент она весьма ему помогла обрести широкую популярность[639]. Он сумел уловить важность темы и сделать из нее своего боевого конька по приезде в Москву, еще будучи партийным руководителем. Он тем более воспользуется этой темой, когда его отстранят от руководства. Ельцин использовал ее также и для выпадов против Горбачева лично, причем в ход пошли непроверенные слухи о якобы имевшихся у последнего дачах, которые он себе построил, о сокровищах, кстати никогда не обнаруженных, собранных им за рубежом, о драгоценностях жены Раисы. Это был популизм, работавший на него, позволявший людям говорить: «Молодец, ну и дал он Горбачеву!»[640].
Вторым рычагом, который использовал Ельцин, был радикализм. Это течение, состоящее в большинстве из интеллигентов, искало своего лидера. Со смертью Сахарова в наличии оставался только Ельцин. Нельзя сказать, что представители этого течения испытывали к нему особое уважение. Наоборот, многие из них думали воспользоваться им, а затем от него отделаться: намерение, заявленное в частном порядке, но без обиняков таким деятелем, как Попов, первым мэром Москвы[641]. Но это были люди, строившие свои планы без учета особенностей Ельцина и его тактических способностей. Именно он послал в наступление радикалов, чтобы затем пожать плоды их атаки. Он всегда находился сзади, никогда не связывая себе руки слишком большими обязательствами перед ними.
Третьим важным компонентом коалиции была значительная часть российских чиновников из аппарата. В условиях наступающего кризиса авторитета государства многие чиновники, в том числе на высоком правительственном уровне, в наиболее важных службах, таких как милиция или министерства, усмотрели в его решительной и авторитарной хватке единственно возможное решение проблемы и постепенно перешли в его лагерь — и для того, чтобы обеспечить себе будущее, и потому, что хотели что-то спасти таким образом от российского государства, неважно — старого или нового. Они не отказывали ему в поддержке, по возможности окончательно не порывая с Горбачевым. Петровы, Скоковы, Волкогоновы, Арбатовы, Голушко, Красиковы — все это были лица первого плана в блоке Ельцина, а одновременно видные представители так называемой номенклатуры[642]. Но они представляли собой лишь авангард тех, кто пытался вычислить будущего победителя. Их роль становилась решающей в момент испытания сил[643].
К Ельцину потянулись также те интеллигенты, которые были убеждены в необходимости нового авторитаризма, чтобы реформировать экономику. Их представители, люди 1989 года, перешли в ельцинский генштаб, так как Ельцин казался способным применить «железный кулак». И наконец, формируя свое движение, Ельцин обратился к тем, кому было тогда около тридцати, людям, мало связанным с прошлым, глухим к его проблемам и его трудностям, решительно настроенным как можно быстрее пробить себе дорогу. То есть он зарабатывал очки на втором поколении тех, кто был отлучен от власти по причине длительного правления брежневских стариков. Горбачев в лучшем случае мог рассчитывать на первое поколение, то есть на пятидесятилетних и шестидесятилетних.
633
Eltsin В. Diario del Presidente. — P. 191, 204.
634
Шахназаров Г. Указ. соч. — Гл. 9. — С. 23-24; Gratchev A. Op. cit. — Р. 100; Tolstaya Т. Boris the First//New York Review of Books. — 1994. — 23 giug.
635
Eltsin B. Diario del Presidente. — P. 13, 32-33.
636
The Economist. — 1994. — 22 ge
637
В итальянском языке «народничество» и «популизм» обозначаются одним словом, а именно «populismo». — Прим. пер.
638
Относительно этого русского явления см. классическую работу Франко Вентури «Русский популизм» в трех томах (Turino, 1972). Что касается причастности к этому американцев, то напомним, что между 1891 и 1908 годом в США существовала популистская партия. Относительно рассмотрения различных толкований этого термина см. Le Nouvel Observateur. — 1993. — 28 giug.
639
Eltsin В. Diario del Presidente. — P. 16.
640
Черняев А.С. Указ. соч. — С. 388.
641
Шахназаров Г. Указ. соч. — Гл. 9. — С. 5; Собчак А. Указ. соч. — С. 39-40.
642
Чтобы лучше понять разнородность состава, а также пестроты ельцинской коалиции, необходимо учесть, что эти люди, за исключением Арбатова, были не сторонниками перестройки, а ее противниками, выступая с позиций, которые обычно называют «консервативными». Юрий Петров, бывший секретарь Свердловского обкома, выступил против Горбачева в поддержку «письма» Н. Андреевой (А.С. Черняев. Указ. соч., с. 221). Генерал Волкогонов, бывший заместитель начальника Военно-политического управления армии, то есть органа контроля КПСС над вооруженными силами, протестовал против пацифизма, которое «новое мышление» несло в среду военных. В написанном им доносе он перечислял тех, кто, по его мнению, несет за это ответственность (там же, с. 152). Став ученым-историком, он отличился, написав биографию Сталина на базе секретных архивов, допуск к которым он получил благодаря своей должности, но проигнорировал при этом обычные нормы корректности, требующие, чтобы источники цитировались так, чтобы другие ученые могли их проверить. Скоков был одним из крупнейших руководителей промышленности, представителем так называемого «военно-промышленного комплекса» (Б. Ельцин. Указ. соч., т. 2, с. 127-128). Голушко — ветеран КГБ, где с 1974 по 1985 год он был одним из руководителей, ответственных за борьбу с диссидентами («Реф. сбор. Исследования», 5 ноября 1993 г., с. 16). Примеры можно было бы продолжить.
643
См. также Chiesa G. Da Mosca. Alle origini di un colpo di Stato a