Открытый счет

— Где твой антифашист, Зубов?

— Вендель?

— Где он? Давай его живо сюда!

— Слушаюсь.

Зубов выскочил в коридор, чтобы послать за Венделем солдата, а когда вернулся, то застал полковника Рыжих уже зачитывающим Лизе письмо-ультиматум, которое он писал для коменданта цитадели.

— Переоденем твоего антифашиста в нашу офицерскую форму, и он отнесёт письмо в самую цитадель, — пояснил Рыжих. И начал зачитывать текст письма, гласящего:

"При сложившейся в настоящее время военной обстановке и при данной политической ситуации ваша цитадель, оказавшаяся в глубоком тылу советских войск, не имеет теперь никакого военного значения, не может препятствовать дальнейшему быстрому продвижению советских войск и в ближайшее время всё равно будет взята.

Однако многие местные жители города Шпандау обратились к советскому командованию с просьбой склонить коменданта цитадели к капитуляции, дабы не погибли находящиеся в цитадели солдаты, офицеры армии фольксштурма, раненые и мирные жители, а также в городе скорее восстановились спокойствие и мир".

Далее в письме гарантировалась жизнь и безопасность сдавшимся, сохранение всех орденов и знаков различия военным, а мирным жителям — их имущества, в дальнейшем отправка в лагеря военнопленных, но не далеко, а в самой Германии. Больным и раненым медицинская помощь.

— Все мы даём, добрые мы люди, — сказал Рыжих, запечатывая конверт, — а как они обращались с нами, вспомни-ка, Зубов?

— Хорошее письмо, товарищ полковник, — ответил Зубов, — оно произведёт впечатление на гарнизон, если, конечно, комендант Юнг зачитает его своим подчинённым…

— Это правильно. Я тоже сомневаюсь… — сказал Рыжих.

Явился Вендель и представился начальнику политотдела.

— Хорошо! — сказал Рыжих мельком и без особого интереса взглянул на Венделя. — Ставлю вам боевую задачу — отнести письмо в цитадель. Подробности вам объяснит майор Зубов. Действуйте под его руководством. Выполняйте!

Вендель переоделся в офицерскую форму и через час, когда Лиза перевела письмо на немецкий, она вновь шагала рядом с Зубовым и Венделем в сторону цитадели. Однако к этой самой стене подошёл лишь один Вендель.

Лиза волновалась за него.

Как поступит комендант Юнг? Если он решит сам или же его заставят продолжать бессмысленное пролитие крови, то почему бы ему не начать с офицера, по безупречному берлинскому выговору заподозрив в нём немца. И тогда Венделя могут убить тут же у стены.

— Спокойнее, — сказал Зубов Лизе, почувствовав её тревогу, и мягко сжал ладонью кисть руки.

Вендель вернулся и доложил, что письмо у него принял обербаурат Кох, прочёл и заявил, что передаст коменданту, а ответ будет через два часа.

— Пусть совещаются, мы подождём, — сказал Зубов. И они снова вернулись в дом разведотдела.

Сюда всё время кто-нибудь звонил или приходили немцы всё с той же просьбой пощадить цитадель, а то и со своими бедами и нуждами, перепутав разведотдел, к которому они уже протоптали дорожку, с комендатурой, только-только начинавшей действовать в Шпандау.

Через некоторое время позвонил сам член Военного Совета фронта. Полковник Рыжих вытянулся у стола с трубкой в руках.

— Сделаем всё возможное, товарищ генерал-лейтенант, — громко и чеканно несколько раз повторил Рыжих. — Есть максимум терпения. Да, привлекаем местное население… — Он взглянул на справку, написанную для него Лизой. — По МГУ выступили уже тридцать семь местных жителей. Проявляют, проявляют активность. Немцы — они быстро ориентируются на новую волну…

…Прошло время, которое комендант цитадели взял себе для ответа на письмо-ультиматум, и Рыжих снова отправил Зубова и Венделя к воротам крепости.

Лиза получила приказ продолжать вещание по МГУ. Но прежде она в третий раз подошла к воротам цитадели, увидев на этот раз встречу Зубова и Венделя с самим комендантом Юнгом.

Это был грузный человек в сером полковничьем мундире с брюзгливо отвисшими щеками и водянистобеспощадными глазами, делавшими его похожим на Геринга. Появился он перед парламентёрами довольно странным способом… спустившись по верёвочной лестнице с балкона цитадели.

Такой же "цирковой номер" проделал и Кох, щуплого вида военный чиновник с белёсыми бровями и острым, как нож, профилем.

Оба они заявили Зубову, что лично могли бы капитулировать хоть сейчас. Но должны на это получить согласие со стороны всех руководящих офицеров гарнизона цитадели.

— Что, Гитлер отменил в армии единоначалие? У вас теперь коллективное руководство? — иронически спросил Зубов.

— Для окружённых гарнизонов есть особый приказ нашего фюрера, господин майор, — сурово и без тени улыбки ответил комендант, вряд ли способный в эту минуту воспринимать какую-либо иронию.

— Приказ? Какой?

— Приказ гласит, — пояснил Юнг, — что комендант окружённого гарнизона пользуется своими правами начальника лишь до тех пор, пока он руководит сопротивлением противнику. А как только он принимает решение о капитуляции — любой офицер имеет право его расстрелять, а затем объявить себя комендантом для дальнейшего сопротивления.

— М-да! — усмехнулся Зубов. — Узнаю милого по походке. Свирепый приказик! Герр комендант, ваше положение того… пиковое!

— Что? — не понял Юнг.

— Какая же это сволочь, Гитлер! — вырвалось у Венделя. — Что ему до больных, раненых, детей! Бейся до конца за фюрера, а нет, так получишь пулю в затылок.

Комендант не ответил Венделю. Он даже не посмотрел в его сторону. Всё его существо, должно быть, подчинил себе страх за свою судьбу. Если он мог, он бы, наверно, не вернулся в цитадель, где его ожидали эсэсовцы.

— Что же будем делать, господин комендант? — спросил Зубов.

Юнг пожал плечами.

— Я должен подняться в крепость.

— Поднимайтесь, — сказал Зубов, — и прошу вас, будьте красноречивы. Наверно, у вас есть дети в этом городе, не забывайте о них.

Комендант козырнул и направился к стене. Несмотря на всю драматичность этой минуты, Лиза не могла удержаться от внутреннего смеха, наблюдая за тем, как оба немца карабкаются по верёвочной лестнице, качаемой из стороны в сторону.

Через полчаса спустился вниз уже один Кох. Лицо у него было расстроенное.

— Ну? — нетерпеливо спросил Зубов.

Кох сообщил, что остальные офицеры гарнизона на капитуляцию не соглашаются.

— Нет? — удивился Зубов.

— Нет, — повторил Кох.

— Эсэсовцы запугали? Или сами ещё боятся Гитлера? — спросил Зубов, обращая этот полувопрос, полуутверждение не столько к помощнику коменданта, сколько к Лизе и Венделю.

Вот тогда-то Лиза и заметила на лице Зубова уже знакомое ей выражение быстро нарастающей решимости.

— Надо, чтобы кто-нибудь из офицеров поднялся вместе с Кохом наверх в цитадель, поговорить с теми, кто запугивает коменданта, — твёрдо произнёс он.

— Кому подняться? — с тревогой спросила Лиза.

— Я пойду и Вендель, — сказал Зубов.

— Это опасно, вы понимаете?

— Ничего, поднимемся как парламентёры.

— Нет, уж теперь как агитаторы, — горячо возразила Лиза, — а там, наверно, есть такие сволочи, которым терять нечего.

— Обойдётся. Мы группа "Бывалый", а внутри цитадели тоже тыл противника. Так что привычно.

— Напрасно вы шутите, Александр Петрович, напрасно, — повторила Лиза, пытаясь удержать Зубова и вместе с тем чувствуя, что ей трудно говорить от накатившего волнения.

Кох, которому Зубов заявил о желании подняться в крепость для переговоров, ответил согласием.

— Пошли, — заторопился Зубов, словно бы боясь, что его остановят, — пошли быстрее, Вендель!

— Александр Петрович! А попрощаться? Со мной-то! — крикнула Лиза.

Зубов не слышал или же сделал вид, что не слышит, но больше не обернулся. Лиза не успела опомниться, как он уже стоял у стены цитадели и, поддерживая верёвочную лестницу, помогал Коху поймать её ногой.

Так Лиза и не успела сказать Зубову что-то очень важное для них обоих, не успела даже обнять его на прощание. И только когда фигуры Зубова и Венделя, мелькнув на балконе крепости, скрылись затем за массивной дверью, у Лизы сразу резко и остро заболело сердце, как в предчувствии тяжкой разлуки.