Страница 201 из 207
Перед креслом, на покрытом сукном рабочем столе, находились все необходимые для занятии текущими делами предметы: серебряная чернильница с добрыми чернилами, гусиные и лебяжьи перья, песочница, буковые счеты, стопа чистой голландской бумаги, ножницы, железная линейка–аршин, клей для столбцов, наконец, патриаршая печать на шелковом шнурке с золотой кистью. Все это вынималось при необходимости из шкатулки черного дуба — и убиралось в нее, когда стол освобождался для кип бумаги «в доклад». Очки патриарха в костяной оправе хранились в бархатном и серебряном футлярах. Его личными предметами были также зубочистка и уховертка.
В кабинете Адриана окружали его друзья–книги. Они лежали на столе, на полках, во встроенных в ниши и расписанных под мрамор шкафах, в сундучках и коробьях. Келейную библиотеку последнего патриарха составляли многочисленные богослужебные книги и богословские труды, включая голландскую гравированную Библию Пискатора с русскими к ней виршами Мардария Хоныкова, «Венец веры кафолические» Симеона Полоцкого и другие издания, которые вряд ли одобрил бы суровый «ревнитель благочестия», наподобие Евфимия Чудовского.
Здесь была посвященная «свободным мудростям» книга «Хрисмологион» переводчика Посольского приказа Николая Спафария, переведенные с польского «География» (или «Всего света описание») Яна Ботера, «Великое зерцало» и «Проблемата». Среди русских исторических сочинений выделялась поднесенная Адриану автором обширная и оригинальная «Степенная книга» Тихона Макарьевского; был здесь и «Хронограф Русский», и сочинение о Смуте опального при патриархе Филарете князя Хворостинина [584]. Между делами архипастырь весьма любил читать и слушать чтение книг.
Необходимой принадлежностью кабинета были большие боевые часы с перечасьем, «английского самого доброго дела», заказанные Адрианом в Архангельске. Они стояли на полу в черном деревянном футляре, показывая время на серебряном циферблате. Украшением кабинета были большой красочный чертеж Афонской горы и «рама с дорожниками» к нему, множество икон, в том числе в латинском духе: «Коронование Пресвятой Богородицы».
По моде того времени шкафчик–поставец типа «горки» в виде усеченной пирамиды был заставлен фигуристой посудой и разными дорогими безделушками. Вот описание одной из них — художественного антика по мотивам Медузы Горгоны: «К жемчужной раковине, имеющей подобие женской груди, приделана сверху золотая, украшенная разноцветной эмалью голова, покрытая вместо волос тремя змеями; такие же змеи представлены уязвляющими грудь. Фигура эта утверждена на стоянце из восточного хрусталя с таким же поддоном; как стоянец, так и поддон обложены местами золотом с эмалевыми в нем изображениями разных зданий; к поддону прикреплены вместо ножек четыре небольших золотых с эмалью личины с лапками».
Пеструю картину, ласкающую глаз днем в свете из нескольких окон, а в темное время освещенную свечами и лампами, дополняла клетка с серым попугаем — одной из самых модных домашних птиц в Москве конца XVII столетия. Попугай был прислан в Москву Адриану, тогда еще митрополиту Казанскому и Свияжскому, в 1690 г. Афанасием Холмогорским «ради духовныя состоящияся между ними любви». Адриан счел необходимым вернуть Афанасию за подарок большие деньги — 18 рублей 50 копеек — и берег попугая до самой своей кончины.
Не менее праздничным было оформление четвертой и последней комнаты личных покоев патриарха: задней крестовой или моленной. Здесь еще при Никоне возведен был иконостас в виде алтарного, с царскими, северными и южными дверями. В иконостасе было более 20 икон, писанных красками, серебром и золотом, освещенных свечами в шандалах и лампадами. Перед иконостасом стоял аналой, покрытый двойным золочением с серебром и красками. В моленной хранились частицы чудотворных мощей, имелись необходимые богослужебные книги и облачение из легкой шелковой или атласной материи. Пол был устлан коврами, лавки — сукнами.
Хозяйственный Адриан непрестанно заботился о своих покоях, лично вникая во все детали их обустройства. В 1693 г. пол в его малой столовой был застелен дощечками «в косяк» (типа паркета). Перед этим, в 1691—1692 гг., живописцы–изографы иеродиакон Товия и Гервасий расписали стены и потолок столовой кельи. Вместе с живописцем Ерофеем Елиной Товия написал немало картин духовного содержания и красочных «клейм» для украшения потолка и стен другой патриаршей кельи: они вставлялись в резные стенные рамы и потолочные «подволоки», раскрашенные по золоту. Расписывались также оконные проемы, не говоря уже о самих оконницах, сиявших цветным стеклом и слюдой, золотом и красками. Помимо живописи, стены внутренних покоев, обязательно утепленные тканями и цветной тисненой кожей, по воле Адриана украшались вставленными в красивые рамы гравюрами.
Разумеется, убранство личных покоев Адриана не могло сравниться пышностью с парадными залами его дворца, прежде всего с Крестовой палатой, в которой заседал освященный собор, происходили церемонии избрания и наречения архиереев, начиная с самих патриархов. В 1693 г. патритарх призвал своих мастеров и живописцев создать соответствующий времени иконостас, занимавший большую часть передней стены Крестовой палаты. Роскошное резное сооружение было выполнено в ансамбле с новыми (сравнительно с работой 1690 г.) аналоями, изящно позлащено, посеребрено, а местами расписано под «бархат золотной». Новые иконы «самого доброго письма» московского стиля прямо–таки светились блеском драгоценных металлов и яркими, праздничными красками.
Патриаршее кресло, стоявшее на обитом кожей и голубой тканью возвышении, тогда же покрыли «мурамзельным» сукном, «турецким золотным расписным бархатом», украсили шелковой лазоревой бахромой, шелковым галуном, сафьяном, оленьей кожей и т. п. Над патриаршим местом, подобно царскому трону, Адриан указал соорудить «сень» в виде шатра на резных золоченых и серебреных столбиках.
Парадным креслом патриарх пользовался только в торжественных случаях. Для обычных заседаний ему, равно как и остальным членам освященного собора, на обитые гамбургским светло–зеленым сукном лавки клались тюфячки с верхом из красной кожи. Пол Крестовой был покрыт драгоценными турецкими и персидскими коврами поверх войлока. Все деловые предметы, начиная с рабочего стола и письменных принадлежностей, были строго отобраны по престижности и красоте (например, перья использовались только лебяжьи). Огромные золоченые и серебреные паникадила освещали заседания архиереев множеством свечей, а гамбургские часы с боем указывали им время, когда следовало прерваться на трапезу.
Новая большая Столовая палата была построена Адрианом в 1691 г. по лично утвержденному и уточненному им плану и украшена работами лучших патриарших живописцев, укрепленных в стенных и потолочных панелях. Все столы и лавки были обиты цветными сукнами. Стол и кресло для патриарха стояли на золоченых ножках на амвоне из трех ступеней. С высоты Адриан лучше видел «всяких чинов людей», которых приглашал на угощение по частым в то время праздникам. Засиживались допоздна и, особенно зимой, обширную и блистающую красками палату приходилось освещать немалым числом свечей, вставленных в паникадила, шандалы стоячие и стенные.
Любовь Адриана к строительству и украшению далеко выходила за порог его жилых и торжественных покоев. Известно, что в 1692 г. он возвел новое каменное здание своего Дворцового приказа, а через два года перестроил помещение Патриаршего разряда. В 1697 г. патриарший двор вновь подвергся серьезной перестройке; летом 1699 г. был произведен наружный ремонт, а Крестовую палату вместо теса перекрыли шведским листовым железом. Даже если не считать ежегодных крупных расходов патриарха «на церковное строение», «на богаделенное строение» и помощь в обустройстве небогатых монастырей по всей Руси, на одно поддержание в порядке своего двора Адриан тратил сотни рублей.
Не менее красноречиво о характере архипастыря свидетельствуют дела, которыми он занимался в тиши своего кабинета и, коли того требовали церковные правила, на заседаниях в парадных залах обширного патриаршего двора. Исследователи единодушно толкуют решения Адриана по разнообразным церковным спорам как признаки его слабовольности. Давайте сами откроем эти дела и посмотрим, так ли достоверно суждение историков о личных свойствах и мотивах деяний патриарха.
584
Белоброва О. А. К истории библиотеки патриарха Адриана // ТОДРЛ. Т. 33. Л., 1979. С. 406—414.