Страница 78 из 116
По словам Щаранского, диссиденты мешали западным политикам вроде Генри Киссинджера, придававшим большое значение реальной политике, переговорам о разоружении и разрядке международной напряженности. Именно здесь Натан усматривал параллели с отношением нынешнего руководства западных стран к “нефтяным диктатурам” Ближнего Востока. Он говорил, что Запад традиционно уделяет чрезмерное внимание стабильности, которой, по мнению многих политиков, противоречит понятие свободы. Поэтому предпочтение отдается диктаторам вроде Хосни Мубарака, а не свободным выборам, по итогам которых “Братья-мусульмане” будут оказывать еще большее влияние, чем сегодня.
“Сегодня я также наблюдаю страх, подобный тому, что испытывал Запад перед Советским Союзом, желание приспособиться с помощью политики умиротворения. Европейским высокопоставленным руководителям было неудобно и неприятно поддерживать диссидентов, выслушивать их понимание действительности, поскольку это означало конфронтацию с режимом. Они пытались низвести ситуацию с инакомыслящими до “небольшой гуманитарной проблемы”, не оказывая никакого принципиального влияния на события, происходившие в СССР. Киссинджер и те, кто разделял его точку зрения, говорили, что охотно помогли бы Сахарову, однако Советский Союз являлся диктатурой и в обозримом будущем продолжал бы ею оставаться, поэтому было очень важно поддерживать хорошие отношения с Москвой. Когда это удавалось, по словам Киссинджера, можно было сделать гораздо больше для Сахарова и других диссидентов. Сахаров пытался объяснить, что речь идет не о помощи диссидентам, а о том, как Запад мог бы помочь самому себе, защитив свободный мир и избавившись от иллюзий”.
Щаранский убежден, что именно поэтому никто не смог предвидеть развал Советского Союза. Если бы тогда Запад послушал диссидентов, то будущие события не стали бы сюрпризом: “Почему советские эксперты не смогли это предвидеть? Просто они понятия не имели о том, что происходило в головах жителей страны. Люди не хотят жить в страхе, хотя режим и пытается это скрыть с помощью первомайских демонстраций, КГБ или ГУЛАГа”.
Щаранский считал универсальным и вечно актуальным утверждение Солженицына о сущности страха и удобстве лжи и самоцензуры как движущей силы. Оно определило взгляды Щаранского на мироустройство и подтвердилось после знакомства с Ближним Востоком и исламским миром. Свою точку зрения Натан подробно описал в книге “В защиту демократии: способность свободы побеждать тиранию и террор”. В основе своей мир можно разделить на общества двух типов: свободные общества и общества страха. В свободном обществе бок о бок живут и процветают различные мнения, можно свободно выражать идеи, отклоняющиеся от общепринятых, в том числе и те, которые многие слышать не желают. В обществе страха все это запрещено. Общества, в которых нет места различным мнениям и несогласию, неизбежно будут опираться на страх и никогда не смогут защитить права граждан. И самое главное: для борьбы за свободу и свободное общество существование различий во мнениях важнее, чем их содержание: “Несмотря на врожденные различия, у нас есть нечто общее: мы все хотим жить в свободном обществе. Наш опыт диссидентства как инакомыслия показал, что, несмотря на все различия, мы одинаково определяем понятие открытого общества. Мы считаем общество свободным, если у граждан есть право выражать свою точку зрения без страха перед арестом или причинением физического вреда”.
Щаранский, один из основателей МХГ, едва ли не самой успешной правозащитной организации в истории, отбывший срок за участие в диссидентском движении, считает, что борьба за права человека утратила доверие. “Это связано с тем, — пишет он в своей книге, — что борьба за права человека оторвалась от представлений о свободном обществе. Репрессивные режимы без умолку твердят о правах человека, убивая собственное население или нарушая эти права, где только можно. Таким образом разрушается связь между демократией и свободой, с одной стороны, и миром и безопасностью — с другой”.
Идея защиты прав человека сегодня стала синонимом симпатии к бедным, слабым и страдающим, что, естественно, ведет к исчезновению основополагающего различия между свободным обществом и обществом страха. Данная тенденция отчетливо проявляется в Совете по правам человека ООН, где Израиль предстает крупнейшим нарушителем прав человека, хотя и является свободной демократической страной, особенно на фоне соседей — закостенелых диктатур. Тот же пример, по словам Щаранского, можно обнаружить в годовых отчетах Международной амнистии и других правозащитных организаций, где Тель-Авив с его нарушениями в данной сфере занимает больше места, чем весь исламский мир, вместе взятый.
Дело в том, что Израиль является государством с открытым обществом, где легко собрать необходимую информацию, в то время как невозможно добыть достоверные и точные сведения о том, что происходит в Саудовской Аравии или Иране. Щаранский предложил Международной амнистии разделить страны на тоталитарные, авторитарные и демократические, как это делает “Фридом Хаус” в своих отчетах, чтобы данные изучались в соответствующем контексте. Его идея позволила бы людям отличить государства, где права человека нарушаются каждый день, потому что это неотъемлемая составляющая режима, от стран, где они нарушаются лишь изредка, из-за отдельных ошибок и злоупотреблений. Однако эта идея не получила поддержки. Отказ Щаранскому был мотивирован нежеланием вмешиваться в политику, поскольку сотрудники Международной амнистии занимаются регистрацией фактов нарушения прав человека, а не политическим устройством страны.
Подобное стремление отделить борьбу за свободу и демократию от борьбы за права человека также привело к тому, что Дания, согласно данным Комитета ООН по ликвидации расовой дискриминации, — одно из наиболее расистских государств мира, поскольку датские неправительственные организации подали гораздо больше жалоб, чем любая другая страна, признающая компетенцию Комитета, — двадцать из сорока пяти дел в 2010 году. И это несмотря на то, что Дания обычно входит в десятку передовых государств мира по результатам глобальных исследований свободы, толерантности и равенства.
По мнению Щаранского, любое общество страха, в том числе способствующее обострению различий между мнениями, включает три категории населения. К первой относятся те, кто остается верным существующему порядку, поддерживая его по велению сердца. Это так называемые истинно верующие — относительно небольшая группа, которая со временем уменьшается, потому что люди по природе своей не хотят жить в обществе, пронизанном страхом, всем нравится свобода. Кроме того, недостаток свободы со временем приводит к распаду любого общества и ослаблению его конкурентоспособности.
Другая крайность — еще более узкая категория: готовые бросить вызов существующему порядку граждане, которые хотят жить не по лжи, даже если это может стоить им работы, круга общения, лишения свободы или жизни. Это диссиденты, или инакомыслящие. Это опасный вирус, поражающий общество страха, — чужеродный элемент, с которым нужно бороться. Ведь чем шире этот вирус распространяется в организме общества страха, тем серьезнее угрожает его существованию.
Между двумя меньшинствами — истинно верующими и диссидентами — находится крупнейшая категория общества страха. Эти люди не принадлежат к истинно верующим и при этом готовы жить по лжи, поэтому они не говорят того, о чем думают, опасаясь последствий. Щаранский называет их “люди с двойным мышлением”. Для них характерна постоянная поляризация между мыслью и действием, между тем, что у них на уме и сообщается только в узком кругу, и тем, что они говорят на работе, в супермаркете, автобусе или кафе. “Люди с двойным мышлением” непрерывно занимаются самоцензурой из-за страха перед тем, что может случиться, если они станут выражать свои мысли публично.
“Хотя считается, что свобода нужна всем, даже жителям исламского мира, из этого не следует автоматически, что они предпочитают западную демократию, скорее это означает, что они хотят жить в мире без страха. Они тоскуют по возможности говорить и делать, что им хочется, не опасаясь репрессий. Когда кто-то вынужден лгать, то есть говорить не то, что он думает и чувствует, из-за боязни негативных последствий высказанной правды, то его контролирует страх. Но такие переживания не делают человека верным гражданином: напротив, он со временем становится все менее и менее верным. Так происходит во всех диктатурах: Советском Союзе, Иране, Саудовской Аравии. Советский человек пытался лгать самому себе об СССР, точно так же поступает и свободный мир в отношении диктатур Ближнего Востока. Это очень удобно, ибо позволяет избежать конфронтации и ответственности”, — сказал мне Щаранский.