Страница 64 из 116
В целом американская общественность убеждена, что мультирелигиозное и мультикультурное общество предполагает гораздо больше различных высказываний, нежели однородное. Это означает, что религиозные группы имеют право, вербуя новых членов, подвергать критике своих конкурентов, проявляя терпимость к аналогичной встречной деятельности. В 1940 году на одном из процессов верховный суд США защитил право одного из свидетелей Иеговы вешать в католическом квартале через громкоговоритель, что католическая церковь — “орудие Сатаны”. В Европе же считают необходимым пресекать подобные действия, и общество оправдывает многие ограничения свободы слова стремлением к мирному сосуществованию.
Эдвин Бейкер, американский эксперт по конституционному праву и защите свободы слова, считает высокий уровень терпимости в США и их успехи в борьбе с расизмом прямым следствием широкой свободы слова: “Я не согласен с тем, что у некоторых стран по сравнению со Штатами есть какие-то особые причины запрещать “язык вражды”. То же самое относится к Европе, пережившей Холокост и фашизм. Ее исторический опыт не оправдывает ограничение свободы слова”.
Джеймс Уайнстейн, автор книги о “языке вражды”, указывает, что в США, в отличие от Европы, значительная часть населения не доверяет государству, поэтому у органов власти гораздо меньше полномочий вмешиваться в то, что делают и говорят американские граждане. Но добавляет, что есть и более прозаичное объяснение. Суды в США обладают многолетним опытом формулирования “доктрины свободы слова”, которым не может похвастаться ни одна демократическая страна. Между тем верховный суд США в первой половине XX века не мог защитить отдельные виды высказываний, которые должны быть разрешены в любом демократическом обществе, например право критиковать участие Америки в какой-либо войне, восхвалять марксизм или критиковать экономическую и политическую систему страны. Вашингтон все же извлек уроки из своих ошибок, в то время как европейским судам еще только предстоит многому научиться в сфере обеспечения свободы слова для инакомыслящих. “Поэтому то, что в глазах многих европейцев (и американцев) выглядит как бессмысленная чрезмерная защита высказываний, в действительности — нелегкий путь к пониманию того, что требуется для всеобъемлющей защиты права на выражение несогласия в демократическом обществе”, — заключает Уайнстейн.
1 февраля 2006 года, когда карикатурный скандал со всеми его демонстрациями, насилием и бойкотом быстро набирал обороты, мы с главным редактором Карстеном Юсте получили электронное письмо от коллеги из одной крупной датской утренней газеты. Там было сказано:
Уважаемый Флемминг Росе,
Постараюсь быть краткой. Я очень горжусь тем, что выросла в стране, где царят свобода мысли, толерантность, открытость и просвещение. И мне очень стыдно жить в одной стране и работать в одной отрасли с “Юлландс-Постегр>, потому что “карикатуры на пророка Мухаммеда”, по моему убеждению, выражают все совершенно противоположное: болезненное невежество, нетерпимость, неуважение и отвратительное высокомерие. Как журналист, я всегда готова безоглядно защищать право каждого свободно выражать свои мысли. Но прикрываться свободой слова, чтобы публиковать свои пренебрежительные представления о религии других людей, по-моему, позорно. Сегодня мы вздрагиваем, глядя на нацистские изображений евреев до и во время Второй мировой войны. Впоследствии мы так же будем вздрагивать при виде рисунков “Юлландс-Постен”, затрагивающих целую мировую религию.
Сказано так, что мало не покажется! Текст буквально излучал авторское негодование, хоть и выраженное политкорректно. Я переслал письмо главному редактору одной газеты, критически настроенной к публикации рисунков, добавив, что автор, должно быть, направила его мне по ошибке, поскольку оно напоминает заявление о приеме на работу. Не знаю, виной ли тому мои слова, но спустя некоторое время сердитая журналистка уже работала именно в той газете. Это, конечно, было не совсем порядочно с моей стороны, но письмо было не менее оскорбительным, так что мы в расчете. Эмоциональный текст отражал распространенный миф о европейских мусульманах как о евреях нашего времени. Создавалось впечатление, будто газета “Юлландс-Постен”, опубликовав рисунки, демонизирует мусульман, как Юлиус Штрайхер в “Штюрмере” — евреев перед началом Второй мировой войны, когда они подверглись массовому уничтожению. Я уже слышал мерный грохот сапогов и нацистские марши, словно доносящиеся издалека, и видел, как мы с сообщниками готовим газовые камеры, обильно удобряя почву антисемитской пропагандой.
Гюнтер Грасс, немецкий писатель и лауреат Нобелевской премии, в интервью португальскому журналу “Визао” призвал читателей присмотреться к рисункам: “Они напоминают иллюстрации в известной немецкой газете “Штюрмер”, которая печатала антисемитские карикатуры именно в таком стиле”. И добавил, что публикация рисунков, несомненно, является провокацией и что “Юлландс-Постен” предупреждали о возможной реакции. Грасс не умеет читать по-датски и не присутствовал на встречах, когда принималось решение о запуске проекта. Интересно, какие критические источники заставили его сделать столь безапелляционные выводы? Или же он, новоявленный агент Штази, каким-то образом получил доступ к наблюдению за электронной почтой, прослушиванию телефонных разговоров и личных встреч? Нужно быть полностью безграмотным в анализе изображений, чтобы вообще узреть сходство “карикатур на пророка Мухаммеда” с антисемитскими карикатурами в “Штюрмере”.
Вряд ли Грасс опирается на уроки истории, ведь он, будучи “совестью немецкой литературы”, последовательно принижал преступления коммунистов и в конце концов высказался резко против объединения Германии. Но так поступает и мой молодой датский коллега из культурной среды, придерживающейся прогрессивных политических взглядов. То же можно сказать и о мусульманах Европы, которые проводят параллели между своей ситуацией и положением евреев в Германии 1930-х, примеряя на себя роль жертвы и всеми оскорбляемого меньшинства, что наносит огромный вред интеграции и равноправию в демократическом обществе.
В ряде случаев общество демонстрирует особое отношение к исламу и мусульманам. Во многих странах выдвинуты законопроекты и приняты законы, защищающие мусульман и ислам от оскорблений. Один британский министр потребовал называть террор, совершаемый мусульманами во имя их религии, “антиисламской деятельностью”. На Би-би-си перестали использовать термин “исламские террористы” после жалобы от Совета мусульман Великобритании. Исламские организации сотрудничают со всеми европейскими правительствами и получают экономическую поддержку от властей. На многих рабочих местах и в общественных организациях оборудованы специальные молельные комнаты. Детские сады и школы предлагают халяльное мясо, а общественные бассейны организовали раздельное посещение для мужчин и женщин, чтобы удовлетворить требование мусульман. Архиепископ Кентерберийский и эксперты по исламу поддерживают ввод элементов исламского права в европейских правовых системах.
Ситуация с евреями после прихода Гитлера к власти в январе 1933 года была совершенно другой. Их интернировали в концлагеря, и редко какая неделя обходилась без уличного насилия в отношении евреев. Их магазины подвергались вандализму, население призывали бойкотировать еврейские товары, а многих убивали прямо на улице. В течение следующих лет евреям запретили работать адвокатами, врачами и журналистами. Они не могли пользоваться государственными больницами, работать в социальном секторе и по достижении четырнадцати лет не имели права учиться в государственных учреждениях. Общественные парки, побережья и приморские отели были для них закрыты. Скамейки на улицах, места в автобусах и поездах помечались, чтобы евреи и немцы сидели раздельно. Нюрнбергские законы, принятые в 1935 году, лишали евреев гражданства, запрещали им браки с немцами, то же касалось и внебрачных половых контактов с евреями. Меньше чем два года спустя по-еле прихода нацистов к власти пятьдесят тысяч евреев, то есть десять процентов от их общего числа, покинули Германию. Когда началась Вторая мировая война, в стране осталось не больше ста тысяч евреев. Насилие против евреев, инициированное властями, пронизывало все немецкое общество сверху донизу. Евреи превратились в людей второго сорта. Все указанные меры представляли собой действия, которые дискриминировали евреев и санкционировали их преследование, а не только высказывания в их адрес. Виктор Клемперер, еврей по происхождению, профессор литературы и знаток французского Просвещения, уже в 1933 году записал в дневнике: “Никто не может дышать свободно, всякое слово лишилось свободы, будь оно напечатано или сказано”.