Страница 55 из 116
Факт существования двух диаметрально противоположных восприятий ситуации, связанной с мусульманами и исламом, — симптом кризиса в государстве всеобщего благосостояния. Правовая культура, которая в течение полувека составляла основу непрерывного развития этого государства, стала угрожать его разрушением. Она не способна вместить все многообразие и все имеющиеся в мульти культурном обществе противоречия.
Если европейское государство всеобщего благосостояния собирается выжить в эпоху растущих культурных различий, ему следует еще больше ограничить права и свободы граждан. Такое государство основывается на представлении об однородном обществе, где для соблюдения общественных интересов и морали установлены четкие границы того, что дозволяется говорить, но такого социума больше нет. Многие из тех, кто пытается спасти государство всеобщего благосостояния, требуют новых ограничений прав и свобод иммигрантов, в то время как другие настаивают на дальнейшем ограничении свободы слова. Может случиться так, что Европой будет править страх перед собственной тенью, что она, желая защитить себя от новой действительности, установит рамки самовыражения граждан. Страх губителен для свободы — как тех, кто боится ислама, так и тех, кто боится за него.
Другим вариантом развития событий может стать признание, что государство всеобщего благосостояния сыграло свою историческую роль и его нормы и требования однородности не соответствуют новой действительности. Упразднение такого государства должно включать в себя отказ от представления о равенстве и привести к расширению границ свободы. Различие между словом и делом, за которое европейские либеральнодемократические движения на протяжении всей истории проливали кровь, должно быть восстановлено. Однако очень мало фактов указывают на то, что события будут развиваться именно по такому сценарию.
Те, кто лоббируют законы против разного рода оскорблений в ООН, ЕС и индустрии прав человека, полагают, что признание преступлением расистских высказываний, так называемого “языка вражды”, поможет уничтожить расизм. Они пишут один доклад за другим, в которых призывают страны преследовать в судебном порядке и осуждать людей за “язык вражды” в еще большем объеме, чем раньше. Одновременно лоббисты желают постоянно расширять определение расизма, чтобы его можно было использовать для защиты все новых социальных групп. Они примеряют возможные оскорбления к нынешним условиям, и новой задачей в этом мире для них становится определение жертв свободы слова и преступников. Защищая оскорбленных, можно снискать славу борца за справедливость. Осуждая и наказывая тех, кто наносит оскорбление, можно внести весомый вклад в создание лучшего мира.
Прочную почву лоббистам законов против оскорблений обеспечивает конвенция против расизма, обязывающая государства вводить запреты и принимать меры для изживания расовой розни. Государство должно воспитывать и перевоспитывать своих граждан. В этом утверждении слышится отзвук чего-то пронзительного и зловещего; оно ничуть не более реалистично, чем отсутствие снега зимой в Гренландии, но становится популярным в эпоху, когда вместо политических идеологий движущей силой истории становится культурная, этническая и религиозная идентичность. И оскорбленным чувствам придается гораздо большее значение, они приобретают небывалый политический вес. Можно всерьез говорить о “геополитике чувств” — такой термин ввел французский обозреватель Доминик Мойзи. Карикатурный скандал стал пугающей иллюстрацией этой точки зрения.
По мнению датского юриста Якоба Мхангамы, конвенция против расизма, призванная очистить общество от фанатизма, навязывает государству функции, привлекательные для левых политиков. В ней есть нечто утопичное, однако ее следует воспринимать всерьез, поскольку эта конвенция позволяет государствам под видом реализации прав человека ввести цензуру и начать угнетать тех граждан, для защиты которых и был разработан механизм прав человека. По словам Мхангамы, полномочия государства вступают в конфликт с гарантируемой конвенцией свободой слова и собраний.
Помимо расширения государственных полномочий, стремление уничтожить ненависть и расизм создает две угрозы свободе слова.
Первая возникает из-за отсутствия в международном праве общепринятого определения ненависти. Например, страны ЕС так и не смогли выработать общую позицию по данному вопросу. В результате сложилась ситуация, в которой под понятие “ненависть” могут подпасть чьи-то нежелательные высказывания. Различные подходы к нацистскому и социалистическому “языку вражды”, к пропаганде ненависти к другим расам и классам лишний раз подтверждают существование проблемы.
Согласно определению в толковом словаре, “ненависть — это чувство крайней антипатии, недовольства или отвращения”. “Язык вражды” определяется как средство выражения ненависти или нетерпимости по отношению к другим социальным группам, особенно на основе их расы, пола, национальной или этнической общности, религии или сексуальных предпочтений. Однако во многих случаях нетерпимость или ненависть является совершенно оправданным чувством, например по отношению к насильникам, тем, кто угнетает женщин и преследует гомосексуалистов, а также к прочим примерам несправедливости и злоупотребления властью. Именно поэтому иногда бывает сложно провести границу между выражением ненависти, отвращения или протеста в рамках закона и крайней степенью ненависти, которую нужно запретить. На этот вопрос нет однозначного ответа, здесь остается простор для произвольных толкований, порой опасных для свободы слова.
Вторая угроза свободе слова возникает из-за расширенного толкования понятия “расизм”, которое включает в себя все больше и больше групп и высказываний.
В Дании статью об ответственности за расизм ввели в 1939 году, чтобы прекратить клеветнические нападки на евреев, основанные на антисемитских мифах, будто иудеи пьют кровь христианских детей и совершают прочие безумства. С тех пор, после принятия ООН конвенции против расизма, эта статья неоднократно расширялась (в 1971, 1986 и 1995 годах), а наказание за ее нарушение постоянно ужесточалось. В результате она не только защищает граждан от ложных обвинений, провоцирующих ненависть к какой-либо социальной группе, но и вводит ответственность за оскорбительные выражения независимо от их правдивости. То есть теперь статья допускает осуждение людей, выражающих свои личные мнения, ценности и духовные оценки. Кроме того, она стала охватывать гораздо больше групп.
По мнению Ваша Греве, одного из ведущих датских специалистов в области уголовного законодательства, история статьи продемонстрировала, что ее цель — управление политической дискуссией. После того как закон стал также защищать чувства гомосексуалистов, одна женщина-христианка еле избежала судебного приговора за свое письмо в газету со ссылкой на место в Библии, где говорится, что гомосексуальный половой акт — самая отвратительная форма разврата.
В первое десятилетие XXI века в Дании было вынесено сорок восемь судебных решений в отношении фактов расизма. Датские и международные организации, наблюдавшие за процессом, считали, что статья применяется слишком узко и что наказание следует применять в значительно большем количестве эпизодов.
Карту расизма стали разыгрывать по случаю и без особых на то оснований. В 2003 году верховный суд Дании оправдал женщину, обвиненную в клевете на лидера Датской народной партии Пиу Кьерсгор. Обвинение было выдвинуто после того, как она по радио заявила, что ни в коем случае не хотела бы, чтобы к ней применялись “расистские высказывания” депутатов фолькетинга. Решение верховного суда основывалось на новом расширенном определении расизма, к которому теперь можно отнести “различие в обращении и угнетение или просто стремление дистанцироваться от группы людей, которая в том числе принадлежит к той же расе, что и ты”. Теперь можно обвинять в расизме вегетарианцев, если они предпочитают дистанцироваться от мясоедов, и наоборот. Социалисты объявляются расистами, если сторонятся либералов, а законопослушные граждане, согласно определению, могут попасть в категорию расистов, если осуждают преступников. Сформулированное таким образом определение позволяет признать расистским любое высказывание.