Страница 37 из 116
По мнению Хегера, современная ситуация, когда фундаментальные вопросы о свободе и толерантности в демократическом обществе стали особенно актуальными после дела Рушди и карикатурного скандала, аналогична указанным судебным процессам над Мюкле, Миллером и Бьернебу. “Юридически, литературно и идеологически они созвучны тем, что настаивают на защите свободы “ценных” мыслей, а не низкокачественных и малоценных произведений. Другими словами, защищать следует только то, что я нахожу красивым, верным и необходимым. Ко всему остальному я в лучшем случае равнодушен”. Такую позицию Хегер называет “Вольтером наоборот”: “Я согласен с тем, что вы сказали, и значит, я буду это защищать независимо от того, чего мои действия будут стоить окружающим”.
Считается, что рисунок пророка Мухаммеда, выполненный Куртом Вестергором, оскорбил чувства многих, чем вызвал беспорядки в исламском мире. Однако тут не все так просто. Семидесятидвухлетний иранец, придя к датскому посольству в феврале 2006 года, по-своему выразил оскорбленные чувства теократического руководства страны. Профессиональные революционеры, учившие иранских студентов бросать “коктейли Молотова” в здание посольства, не видели рисунка Вестергора. Датский журналист Карстен Кьер показал этому иранцу нашумевшую “карикатуру”, когда в связи со съемками документального фильма встретился с инициатором беспорядков в его доме на окраине Тегерана. При виде рисунка пожилой демонстрант, долгие годы служивший в молодежном корпусе “Стражи Исламской революции”, не выказал признаков оскорбленности. Говоря о причинах нападения на датское посольство, он рассказал, что кто-то сообщил ему об оскорблении пророка, в связи с чем нужно было организовать демонстрацию. Так он и поступил, как послушный мальчик. Увидев рисунок, о котором говорили, что он оскорбил миллиард мусульман, иранец усмехнулся в бороду и сказал, сверкнув глазами в знак удивления или, может быть, оскорбления: “Но ведь это же какой-то сикх, он совершенно не похож на перса!” И ни слова о бомбе в тюрбане.
Дорога к Богу
Ведь ты не считаешь мертвых,
Когда Бог на твоей стороне.
Боб Дилан
Во время карикатурного скандала исламские лидеры всего мира как один заявляли, что оскорблены больше миллиарда мусульман. Несомненно, многие почувствовали себя оскорбленными независимо оттого, видели они рисунки или нет. Но, несомненно, были и те, кого возмутило, что от их имени высказывалось мнение, о котором их даже не спросили. Подобные манипуляции общественным мнением фактически стали основной причиной решения мусульман в ряде европейских стран публично заявить о своем праве сменить религию, хотя это “преступление” в некоторых странах исламского мира карается смертью. Но и среди европейских мусульман многие считают, что переход из ислама в другую религию неприемлем, а потому должен строго наказываться. Важно отметить, что, провозглашая всех жителей исламских государств мусульманами, хотя часть из них исповедуют христианство, иудаизм, индуизм, буддизм либо придерживаются агностицизма или атеизма, общественность игнорирует подавляющее “большинство” и сводит конфликт к упрощенному “мы против них”.
Одним из тех, кто совершенно точно оскорбился “карикатурами на пророка Мухаммеда” как за себя, так и за своих братьев по вере, стал молодой человек из Туниса. Он был настолько оскорблен, что, по словам датской полиции, решил убить семидесятидвухлетнего тогда Курта Вестергора, нарисовавшего пророка с бомбой в тюрбане. Молодой человек по имени Карим Серенсен приехал в Данию в 2000 году и женился там на молодой датчанке, с которой встретился в своем родном городе Сусе — популярном туристическом центре Туниса, расположенном на побережье Средиземного моря.
Карим, которому в тот момент едва исполнилось восемнадцать, давно мечтал уехать из Туниса, чтобы начать новую жизнь. Это ему удалось, однако светлое будущее, на которое он надеялся, так и не наступило. Спустя семь лет рано утром 12 февраля 2008 года его арестовала Полицейская служба разведки в одном из пригородов Орхуса. По словам властей, молодой человек и два его сообщника — гражданин Дании марокканского происхождения и другой выходец из Туниса — готовили покушение на Курта Вестергора. Полиция сообщила, что убийство художника планировалось осуществить через удушение с использованием приемов, которые Карим изучал в спортивном зале на занятиях по шутфайтингу в рамках подготовки бойцов элитных подразделений. Дома у Карима сотрудники правоохранительных органов нашли пистолет и два топора, а также обнаружили на календаре отметку — имя и домашний адрес Курта Вестергора. Полиция полагала, что убийство намечено на ближайшие дни. В доме одного из тунисцев хранилась крупная сумма денег, по словам его супруги предназначенная для покупки нового автомобиля. Вероятно, злоумышленники собирались воспользоваться ею, чтобы после покушения сбежать в другую страну. Гражданина Дании отпустили вскоре после предъявления обвинения, а обоих тунисцев в административном порядке выслали из страны. Адвокаты подали апелляцию — якобы их подзащитных ждут пытки, если они снова окажутся в Тунисе.
Спустя несколько недель после ареста злоумышленников я встретился с Каримом в полицейском участке в городе Кейе. Инициатива исходила от меня. Я связался с его адвокатом, попросив организовать интервью с его клиентом для газеты “Юлландс-Постен”. Как ни странно, Карим согласился встретиться. Он надеялся в этом интервью убедить датчан, что не собирался лишать Курта Вестергора жизни: “Я немного удивился, узнав, что вы хотите прийти, а потом подумал, что это мой шанс рассказать о своих мыслях. Я видел вас только по телевизору и, как вы понимаете, никак не мог принять участие в дискуссии”.
Когда я позвонил в Полицейскую службу разведки, чтобы договориться о времени интервью, сотрудники спецслужбы сначала приняли это за розыгрыш. Когда все вопросы разрешились, меня попросили приехать в следственный изолятор за час до встречи. Полиция хотела минимизировать риски на случай, если Карим захочет сообщить о моем визите своим братьям по вере. Вечером накануне интервью мне позвонил сотрудник спецслужбы и попросил приехать еще раньше и выйти на другой станции, где он собирался меня встретить. Представитель ПСР позвонил еще раз, когда я уже ехал в город Кейе, находившийся в добром получасе езды от Копенгагена. Он объяснил, где припарковал свою машину, назвал ее марку, цвет и номер, а также сказал, что одет в черные брюки и черную куртку. Я быстро нашел его и сел в машину, где представитель спецслужбы попытался отговорить меня от интервью. “Для того, кто смотрит интервью, вы либо преступник, либо жертва — в зависимости от того, на чьей он стороне. Наша задача — обеспечить вашу безопасность, поэтому я обязан попытаться уговорить вас отказаться от интервью”. Я вежливо отклонил его предложение, после чего сотрудник ПСР позвонил своему начальнику, и мы направились в сторону Кейе. Он сообщил, что из соображений безопасности встречу перенесли из следственного изолятора в полицейский участок. По дороге сотрудник рассказал, что в помещении будут находиться трое вооруженных полицейских и что мы с Каримом будем сидеть на разных концах широкого стола, чтобы никто из нас не смог дотянуться друг до друга. Нас должны были ввести внутрь через разные двери. Если произойдет что-то непредвиденное, я должен следовать за сотрудником спецслужбы. Двое других займутся Каримом.
Когда мы приехали в участок, представитель службы безопасности описал мне внутреннее устройство здания, объяснив, каким путем нам предстояло выйти из него в случае чрезвычайной ситуации: из помещения на втором этаже в одном конце здания по коридору в противоположную часть, вниз по лестнице на первый этаж и затем по соответствующему коридору в другой конец участка, где уже предстояло решать, что делать дальше.
В центре помещения стоял стол, два кухонных стула по его сторонам и офисное кресло у стены, где расположился сотрудник ПСР, в то время как двое полицейских встали за спиной Карима. Окна были занавешены тканью, через которую пробивался яркий солнечный свет. Я поставил на стол диктофон и вынул блокнот с вопросами. Карим оказался невысоким, крепким, со свободными движениями, очевидно хорошо тренированным. Он был коротко подстрижен, носил остроконечную бородку и немного напоминал французского футболиста Зинедина Зидана. Улыбка обнажала гладкие белые зубы. Мы пожали друг другу руки. Он был одет в голубую толстовку с капюшоном, джинсы и синие тапочки. Напряжение, с которым мы изучали друг друга, исчезло, когда мы начали беседу. Карим был вежлив, общителен и быстро реагировал на все мои вопросы. Он был похож скорее на открытого и свободно мыслящего человека, нежели на интроверта или фанатика, отвечал с готовностью, не выказывая никаких признаков злости или отчаяния в связи с ситуацией, в которой оказался. Я подумал, что Карим мог быть одним из моих учеников-иммигрантов, которым я много лет назад преподавал датский язык. Образцовый ученик, которого я ставил бы в пример всем остальным.