Страница 22 из 116
3. 29 декабря 2004 года Музей мировой культуры в Гетеборге открыл двери для посетителей пяти выставок, одна из которых называлась “Безымянная лихорадка: СПИД в эпоху глобализации”. На ней демонстрировалась работа художницы арабского происхождения Лузлы Дараби “Любовная сцена” (2003). Картина изображала сцену соития: женщина лежит на спине с раздвинутыми ногами, лица стоящего мужчины не видно. Заметно, что женщина наслаждается этим актом любви. В верхней части картины приведен первый стих из Корана на арабском языке: “Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. / Хвала Аллаху — Господу миров, / милостивому, милосердному, / властителю дня Суда! / Тебе мы поклоняемся и к Тебе взываем о помощи: / веди нас прямым путем, / путем тех, которых Ты облагодетельствовал, не тех, что подпали под Твой гнев, и не путем заблудших”.
По словам Дараби, у мусульман на ее родине, в Алжире, есть старая традиция: прежде чем лечь с женой, муж обращается к Богу. Она объяснила, что ее картина символизирует связь между любовью и верой и что физическая любовь помогает установить контакт с духовным миром. При этом Дараби подчеркнула, что ее работу также можно рассматривать как критику патриархального общества и насилия над женщиной, а также как вызов суровому табу на право женщины получать сексуальное наслаждение, действующему в том мире, откуда она родом. “Картина стала результатом моих размышлений о женщинах, прежде всего о насилии, которому они подвергаются, о чем я знаю из личного опыта моей мамы и тети”, — сказала Лузла Дараби, рассказывая о своей картине.
В январе музей получил порядка шестисот или семисот электронных писем от оскорбленных мусульман с требованиями убрать картину из экспозиции. Некоторые сообщения содержали угрозы со ссылкой на убийство голландского режиссера Тео ван Гога в 2004 году. “Ты и твоя отвратительная работа оскорбляют мусульман Швеции! Извлеки уроки из события в Голландии! Даже крупнейшая мировая сверхдержава не может себя защитить, поэтому спроси себя, кто защитит тебя”, — говорилось в одном письме.
Дело закончилось тем, что спустя три недели после открытия выставки картину решили убрать, причем без согласия художницы и куратора выставки. Сначала вместо работы повесили объявление о том, что картина будет заменена другим произведением Дараби без стихов из Корана. По словам персонала музея, “Любовную сцену” изначально выбрали для экспозиции, потому что она символизировала эротическую любовь, в то время как другие работы в основном представляли мрачные чувства, такие как печаль, слабость и страх. В официальном сообщении руководства музея говорилось: “Принятое музеем решение об изъятии полотна из экспозиции и его замены другим произведением продиктовано тем, что само по себе противоречивое сочетание изображения и текста не отвечает содержанию выставки”.
Впоследствии директор музея Йетте Сандаль прокомментировала свое решение в интервью газете “Юлландс-Постен”. В частности, ее спросили, трудно ли отказывать художнику в размещении его произведения на выставке по той причине, что оно тем или иным образом задевает посетителей.
— Подобные действия наверняка затрудняют проведение каких-либо выставок.
— Мы выставляем много предметов, которые могут кого-либо задеть, причем достаточно сильно. Наш музей — это место, которое бросает политический вызов. Я не боюсь кого-либо задеть, но если мы совершаем ошибку, то должны ее признать. Выставлять ту картину было бессмысленно, поскольку она не имела отношения к проблеме, которую мы хотели поднять. Мы рассматривали картину именно с точки зрения эротического искусства, а не религии.
— Но разве художники не вольны создавать свои работы именно так, как хотят?
— Личная свобода зависит от свободы других. Ни у кого нет права оскорблять другого. Нельзя говорить о других что захочешь. Любая философия права подразумевает уважение к правам и свободам других. Это заложено в законодательстве. Я могла бы оказаться в похожей ситуации, если бы мы выставили работы, задевающие женщин или гомосексуалистов. Мы, как профессионалы, стремимся к диалогу с публикой, и если ее реакция однозначно негативна, я убираю произведение из экспозиции. Мы не хотим оскорблять своих гостей.
— Разве это не цензура?
— Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, но мы выставляем действительно много предметов, которые могут кого-то обидеть, и вовсе не боимся негативной реакции. Иногда все же следует обращать внимание на чувства людей, хотя очень непросто вообще никого не обидеть.
Логика в объяснении директора сильно хромала. Или оставляешь за собой право обидеть кого-то, или нет. Руководитель государственного музея не должен делить публику на тех, кого можно оскорблять, и тех, кому лучше не наступать на мозоль, в частности когда речь идет о духовных и религиозных убеждениях. Таким образом, музей грубо нарушил права своих посетителей. Очевидно, что в данном случае отдельным категориям посетителей выказывалось особое отношение — из-за страха или просто из желания принять во внимание их потребности. Кроме того, ограничение свободы людей, выражающееся в запрете говорить то, что может быть расценено как оскорбление, само по себе абсурдно. Таково определение “свободы” при авторитарных режимах, но не демократических странах. Во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года, впоследствии взятой либерально-демократическими странами за основу, понятие свободы определяется так: “Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому; таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом”.
Данное определение фактически противоречит философии права в интерпретации Йетте Сандаль, с помощью которой она обосновала свое решение об изъятии картины Дараби из экспозиции. Точно такой же аргумент я слышал от премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, бывшего министра иностранных дел Дании Уффе Эллеман-Йенсена, ведущего сирийского режиссера Наждата Анзура и многих других.
Кристиан Гетер, директор музея “Аркен”, расположенного в 20 км к югу от Копенгагена, с пониманием отнесся к дилемме, перед которой шведский музей оказался из-за угроз, но счел достойным критики положение, при котором решение о том, выставлять или нет произведение искусства, зависит от реакции публики. “Такой вариант решения проблемы должен применяться лишь в крайнем случае, когда остается лишь признать, что свобода слова ограничена и больше не существует ни одного открытого общественного учреждения, — сказал он в интервью газете “Дагбладет Информашон”. — Крайне важно, чтобы учреждения культуры и искусств могли работать в безопасности, не рискуя подвергнуться насилию. Не нужно налагать на себя какие-либо ограничения в самовыражении. Если хочешь сказать что-то важное, то это нужно сказать. Если при этом нарушены какие-то границы, то для оценки этого есть суд, а не какая-то группа самозванцев”.
Реакция местных художников наглядно продемонстрировала слабые места в аргументации Йетте Сандаль. Уроженка Ирана Фатеме Гошех бежала от религиозной диктатуры, где запрет на критику религиозных устоев является основным инструментом угнетения населения теократическим режимом. Она организовала демонстрацию перед зданием музея в Гетеборге с требованием вернуть картину на место и заявила, что будет проводить такие акции каждую субботу до тех пор, пока публика не получит возможность снова лицезреть “Любовную сцену”. Бежав от гнета религиозной диктатуры, Фатеме Гошех была оскорблена тем, что музей на ее новой родине подвергает произведения искусства цензуре, в Иране лишавшей Фатеме возможности работать и выставлять свои произведения. Почему ее никто не послушал? Может быть, из-за того, что она ответила на нарушение своих прав не угрозами и насилием, а словом и искусством? В знак протеста иранская художница вывесила сатирическую картину “Йетте С.”, где директор музея была изображена голой, в черных сапогах и с кнутом, которым хлестала скорчившуюся от боли свободу.