Смертоносный всадник (ЛП)

Он повернулся к вампиру, которого видел в ЦБП. Парень был таким же высоким, как и Тан, поэтому спокойно встретился с ним взглядом. Черные волосы мужчины струились плотной завесой до его талии, а жесткая ироничная улыбка на его лице заставляла подумать, стоило ли шутить по этому поводу. Любого, кроме Тана.

– Если ты пришел сюда, чтобы доставить неприятности, дневальник, то знай, я уничтожу тебя так же легко как и создал.

– Год назад, – сказал он медленно, – неприятности могли бы возникнуть.

Танатос посмотрел на Реган и на душе у него потеплело от вида того, как она держала своего сына, будто делала это на протяжении многих лет.

– Что изменилось?

– Я. – Он протянул руку, это показалось так… странно… учитывая, что Тан в какой-то момент взял его кровь почти наверняка против его воли. – Я пара Владлены. Натан.

Тан замер, как из тумана в памяти всплыло… два века назад?

– Переулок…

Танатос сражался с демоном и в тумане жажды крови, он увидел человека, который в ужасе за ними наблюдал, и Тан напал.

– Да. Я видел тебя в ЦБП в прошлом году и узнал в тебе своего создателя.

– Так значит ты там работаешь? Призрак соврал мне?

Натан покачал головой

– Нет. Я там не работаю. Я хожу в больницу только, чтобы увидеть Лену. Если Призрак и не сказал тебе, что знает меня, то только потому что я попросил каждого, кто знает кто я, сохранить это в тайне. Я рано узнал, что ночные пиявки, кажется, ненавидят дневальников.

– И наоборот, – сказал Тан с иронией, заметив, что вампир использовал термин "ночные пиявки".

Он непринужденно пожал плечами.

– Я был в больнице в качестве пациента, когда в первый раз увидел тебя, и когда Лена сказала мне, что ты Всадник, я решил, что я ошибся на счет тебя.

Его взгляд проникал прямо до чувства вины Тана.

– Затем я снова увидел тебя несколько дней назад, когда приносил Лене обед, и тогда у меня уже не возникло никаких сомнений.

Ну, разве не было это неловко. Тан нашел многих дневальников и извинился перед ними. Ох, он убил тех, кто перешел на сторону Мора и планировал убить его сына, но он хотел начать все с начала с другими. Им больше не надо было бояться, что он убьет их или обратит в рабство.

Тан прочистил горло, но чувство раскаяния никуда не ушло.

– Я сожалею о том, что сделал.

– Я ненавидел тебя так долго, – признался вампир.

– Но сейчас, я хочу сказать спасибо. Я был осчастливлен больше, чем могу выразить

Танатос повернулся обратно к Реган, которая теперь принадлежала ему до того момента как его печать будет сломана, и он молился, чтобы этот миг настал очень-очень не скоро.

– И я тоже, Натан. И я тоже.

***

У Ривера могли возникнуть серьезные проблемы из-за того, что он собирался сделать. Блядь, у него могли возникнуть проблемы только за то, что он оказался здесь.

В Шеул-гра, в сточной канаве, где обитали демоны и злые человеческие души. Здесь в темной, насыщенный парами пещере обитатели были твердыми как камни, жесткими как психически неуравновешенные подростки, и никто не был счастлив.

– Эй, ангел.

Не обращая внимания на шипение и оскорбления, которые полетели в его сторону, от окружавших его демонов, Ривер подошел к представителю, стоявшему на базальтовой платформе. В его руке был кнут, с которого капала кровь.

– Гадес.

Гадес приподнял черную бровь.

– У кого ты отсосал, чтобы получить дозволение прийти сюда? Азагот не из таких. Я пытался.

Когда доходило до грубости, ничего худшего чем падший ангел просто не существовало. Но да, чтобы получить разрешение на вход, Риверу пришлось наведать Азагота. Еще нужно выяснить какую цену потребует Жнец.

– Не имеет значения, как я попал сюда. Не думаю, что у вас появилась новая жительница по имени Гетель.

– А она горячая штучка? – Гадес закатил глаза, увидев равнодушный взгляд Ривера. – Ладно. Нет здесь Гетель.

Черт возьми. Значит она еще жива. И кто знает какие проблемы она успеет создать в человеческой реальности пока не вернется Ривер.

– Следующий вопрос. Где Ресеф?

– Ресеф? – Глаза Гадеса стали столь же безразличными и холодными как оставленный в снегу клинок. – Его тело находится в пещере позади меня. Его разум… я не знаю где он.

Ривер направился к входу в пещеру, который зиял острыми зубами, с которых капала кровь. Услышав злобное рычание, Ривер остановился.

– Скажи ему, чтобы пропустил меня, Гадес.

Гадес появился рядом с Ривером.

– Зайти не проблема, ангел. Фокус в том как оттуда выбраться.

– Почему ты держишь Ресефа здесь?

– Максимальная боль. Приказ Азагота. Ты поймешь, когда его увидишь. Он не похож на те души, которые ты видишь вокруг. Его нельзя возродить. Он такой каким всегда был. Только без здравомыслия.

– Значит хорошие новости умерены плохими.

– Разве не всегда так было?

– Да, Падший, это так. – Ривер шагнул внутрь пещеры, и его мгновенно обволок зловонный запах гнили. Он шел, выбирая свой путь между наполовину съеденными трупами… которые на самом деле мертвыми не были. В Шеул-гра, ничто не умирало.

Создания страдали пока… и? если… не возрождались в новом теле. Определенно, существа, которые здесь находились не могли выбраться и просто медленно переваривались.

Он продолжал идти под стоны жертв, поднимающиеся от болотистой, пропитанной кровью земли. Где-то впереди, воздух пронзили крики, от чего волосы на затылке Ривера поднялись дыбом. Бросившись бежать, он больше не пытался избегать извивающиеся тела под ногами. Его ботинки крушили ребра, конечности и черепа.

Там впереди, Ресеф попал в беду.

Когда он наконец-то увидел Всадника, то понял, что "беда" не то слово, которое нужно было использовать.

Ресеф свернулся на земле в луже того, что скорей всего являлось его собственной кровью, держался за голову и кричал. Один глаз отсутствовал и ясно было, что Ресеф сам его и выколол.

Изо рта Всадника вырвался еще один крик, и он отбросил свое тело о стену позади него так сильно, что повсюду брызнула кровь, а Ривер услышал хруст ломающихся костей.

– Кровь… столько крови… когти, лапы, головы… ебать… я имел их… слёзы, крики, ох, блядь… боль… – Бормотание Ресефа прерывалось криками, ударами об стену и царапаньем собственного тела.

– Ресеф. – Голос Ривера был едва ли громче шепота, пронизанного эмоциями. Он ненавидел Мора, задавался вопросом какого будет снова увидеть Ресефа, и теперь знал. Было… больно. – Ресеф.

Задыхаясь, Ресеф взглянул на Ривера. В залитых кровью глубинах мелькнула растерянность, затем ужас. Ресеф отполз назад, понесся вдоль стены, чтобы уйти подальше.

– Нет, – прохрипел он. – Нет. Ломающиеся кости и вырванные потроха…

Ривер кинулся вперед, схватил Всадника за плечи и заставил остановиться.

– Эй. Прекрати. Это я, Ривер.

– Нет… нет. Я… – Ресеф рванул назад, пытаясь сбежать, но Ривер сжал его сильнее. – Я навредил тебе. Я ранил… столь многих.

– Это был не ты, Ресеф. Это был Мор.

Ресеф схватился за голову и судорожным движением бросился об стену.

– Заставь их остановиться! Заставь их прекратить!

То, что должно быть видел сейчас Всадник, воспоминания, которые он переживал… Ривер мог себе только представить. И так достаточно сложно было видеть то, что натворил Мор, но знать, что за все это ответственный ты должно быть выходило за пределы всего, с чем мог справиться достойный человек.

А Ресеф был достойным. Плейбой и любитель вечеринок с сомнительной моралью, но он никогда не был жестоким. То, что он делал в качестве Мора, выходило за пределы жестокости в совершенно извращенное, больное и злое в невиданных ранее масштабах.

Ривер сжал Ресефа в своих объятьях, используя свое тело, чтобы сдержать метания Всадника. Это было похоже на попытку обнять быка для родео.

– Уничтожь меня, – стонал Ресеф. – Убей меня.