Страница 10 из 99
А самолеты были отнюдь не новейшие, в большинстве И-16. В боях они получали много повреждений. Однажды вечером оказалось, что во всем полку лишь пять истребителей способны подняться в воздух — остальные требуют восстановительного ремонта. Но рано утром уже поступил доклад: «Двадцать три самолета готовы к выполнению боевых заданий». Это означало, что за ночь инженеры, техники и механики сумели вернуть в строй 18 боевых машин.
В авиационном полку было около 65 коммунистов, и командир полка майор JI. Л. Шестаков (ставший вскоре Героем Советского Союза) всегда подчеркивал:
— Сила нашего боевого коллектива — в крепкой парторганизации, в том, что и у летчиков, и у техников перед глазами пример коммунистов.
Образцом воина–коммуниста, наряду с отважным командиром полка, был для летчиков их военком батальонный комиссар Н. А. Верховец. Нередко он возглавлял группы самолетов, вылетавших на боевые задания.
После того как OOP получил дивизион реактивных минометов («катюш»), летчики стали добиваться, чтобы им разрешили применить реактивные снаряды с самолетов — при штурмовках вражеских войск. Это предложение было неожиданным, но старший в оборонительном районе авиационный начальник комбриг В. П. Катров убедил меня, что оно вполне осуществимо. Авиаторы прикрепили к плоскостям И-16 пусковые балочки, и к каждому самолету можно было подвешивать по четыре снаряда. Использование «эрэсов» при штурмовках дало прекрасные результаты.
Мы старались, чем только можно, помочь нашим летчикам, сократить потери единственного авиаполка Приморской армии, очень для нее важного. Когда аэродром истребителей оказался под артиллерийским обстрелом, для самолетов были построены железобетонные укрытия. Впоследствии был оборудован и новый аэродром в черте города.
Не меньшей, чем полк истребителей, любовью всех защитников Одессы был окружен и армейский артиллерийский полк майора Н. В. Богданова. У нас долго не было почти никаких резервов, и богдановский полк в какой‑то мере их заменял: его выдвигали туда, где особенно наседал враг, где требовалась помощь. В стрелковых частях часто приходилось слышать: «Если богдановцы поддержат — выстоим!»
Известен был этот полк и противнику. Помню, один пленный капитан дал такие, например, показания:
— Наше командование назначило особую награду тому, кто точно укажет командный пункт Богданова или местонахождение его лично. Еще большую награду получит тот, кто доставит Богданова живым или мертвым.
Майор Богданов славился в армии и личной храбростью и талантом артиллериста. Этим все восхищались. Но, мне кажется, успехи его полка в огромной мере определялись также и отношением командира к подчиненным. Богданов был весьма требователен к ним и в то же время прост, доступен, очень внимателен к людям. Он отечески любил своих артиллеристов и не стеснялся этого чувства. Помню, когда на глазах у командира полка одна из батарей подбила четыре танка, причем особенно отличились сержант Мешков и наводчик Сидоренко, майор Богданов, выскочив из окопа, подбежал к ним и горячо расцеловал обоих.
Кто бывал на фронте, тот знает: за такого командира бойцы пойдут в огонь и в воду.
Очень трудным, очень жарким, хотя и совсем не потому, что нас припекало южное солнце, был одесский август сорок первого года. Но он стал и месяцем, когда защитники Одессы, выдержав первые боевые испытания, почувствовали свою сплоченность и силу. И, как всегда бывает у нас в трудные дни, многие беспартийные бойцы и командиры стремились стать в ряды коммунистов, отлично сознавая, что после этого спрос с них будет вдвойне и втройне.
«Клянусь не выпускать из рук оружия, пока враг не будет окончательно уничтожен», — писал в своем заявлении разведчик Яковлев. «Лучше погибну, но не отступлю перед врагом», — заверял партию красноармеец Филенко. За август партийные организации Приморской армии пополнились 866 молодыми коммунистами.
Оружие, созданное в осаде
С тех пор как район Одессы превратился в изолированный плацдарм во вражеском тылу, стало все труднее получать какое‑либо вооружение. Написать любую заявку в центр было, конечно, проще всего. Но как и когда доставят в блокированный с суши город требующееся оружие? Да и есть ли сейчас там, в далеком тылу, снабжающем все фронты, то, что мы просим?
Поневоле приходилось задумываться над тем, нельзя ли на месте, в самой Одессе, не только ремонтировать оружие, но и делать новое. Ведь обеспечил же город армию гранатами.
Однажды в Военный совет пришел командующий артиллерией полковник Н. К. Рыжи и прямо поставил вопрос о том, что пора организовать в Одессе изготовление минометов. Казалось, это не встретит особых трудностей — ведь Одесса большой промышленный город. Но заводы, наиболее приспособленные для выпуска такой продукции, были эвакуированы, оборудование их вывезено. Уехали в тыл страны и квалифицированные рабочие — те, которые не были призваны в армию.
Однако минометы нам действительно были крайне нужны.
— Узнаю, разведаю и скажу, что можно организовать, — ответил на нашу просьбу председатель облисполкома Никифор Тимофеевич Кальченко.
Дня через два он приехал на КП с группой убеленных сединой мастеров. Собственно говоря, это в основном были уже пенсионеры. Но глаза их светились молодо, а в пожатии рук с твердыми многолетними мозолями чувствовалась сила. Мастера подошли к делу совершенно практически.
— Покажите‑ка нам, товарищи военные, что вам нужно, — попросили они.
Принесли 50- и 82–миллиметровые минометы. Нужно было видеть, с каким вниманием осматривалась и ощупывалась каждая деталь. Тут же обсуждалось, какие станки потребуются, какая сталь. Старые мастера отлично знали, что из оборудования и на каких предприятияу осталось невывезенным, где есть станки, а где сырье.
Посовещавшись между собой, они разъехались по городу, а к вечеру были снова у нас и дали окончательное заключение: такие минометы делать в Одессе можно.
Все наладилось быстрее, чем мы могли ожидать. Уже через несколько дней первые минометы одесского производства поступили в части. Всего за время обороны в Одессе было изготовлено 1037 50–миллиметровых минометов и 225 82–миллиметровых.
Город передал армии пять оснащенных всем необходимым для боя бронепоездов. Развернулось изготовление и другого вооружения.
Я не помню, кто внес предложение об изготовлении огнеметов. Но об этом, после консультации опять‑таки со старыми производственниками, Военный совет принял специальное решение. В городе собрали баллоны, которыми раньше снабжались продавщицы газированной воды. Под руководством военных химиков эти баллоны наполнялись особой горючей смесью и снабжались шлангами. Это и были одесские огнеметы.
Дальность действия их не превышала 25–35 метров. Но для отражения вражеских атак дорого было и это — под струю огня никакой фашист не полезет. Армия получила около 600 таких огнеметов. И там, где они устанавливались, наши бойцы чувствовали себя на переднем крае спокойнее и увереннее.
В частях стал дефицитным полевой телефонный кабель. На складах его уже не было. Эта нужда опять привела нас к Никифору Тимофеевичу Кальченко. Он, как всегда, ответил:
— Узнаю, разведаю, скажу.
И нашлось одно предприятие местной промышленности, способное изготовлять кабель. Выпускалось его, правда, всего несколько километров в неделю. Но и это было для нас существенной помощью.
Мне, как и другим членам Военного совета, приходилось бывать на предприятиях, работавших на армию. Помню мастера Беликова с завода «Кинап», до войны начальника цеха, который сам встал к станку, потому что не было квалифицированных рабочих. Запомнились мне и другие такие же энтузиасты — мастер завода имени Январского восстания Дынин, слесари–виртуозы Замотаев, Староверов. Все они не только сами работали, но и обучали других. К станкам встало много одесских женщин, а мастера–пенсионеры вернулись в цехи, чтобы передать им свой опыт. И нередко эти самоотверженные труженики неделями не выходили за заводские ворота.