Страница 53 из 88
Хуже всех пришлось тем, кто оказался впереди. Полилась кровь. То там, то здесь вспыхивали драки. Полицейских было немного, в деревне и не нужно больше, народ и так «уважает» власть и живет в вечном страхе перед той силой, что стоит над ним.
Но на этот раз чамары пришли в ярость. Они решили ответить ударом на удар. Нескольким мужчинам поручили отнести труп Дхупо на маргхат, чтобы он не попал в руки полиции, иначе его распотрошат и осквернят погребальный костер их Бхавани. Многие остались на месте. Они решили принять бой.
Толпа начала наступать. Полицейские попятились.
— Да здравствует Бхавани! — выкрикнул кто-то из задних рядов. Толпа заревела. Кхачера поднял полицейского и бросил его на землю. Тот упал прямо на начальника участка, который с криком «Убили!» опрокинулся навзничь… Все они, полицейские, похожи друг на друга.
Как только начальник участка упал, толпа закричала:
— Окружай их!
Чамары плотным кольцом окружили поверженного начальника участка и полицейских. Начальник снял с головы тюрбан[91].
— Пощадите! Мой тюрбан у ваших ног! У меня семья — жена, дети. Сжальтесь!
Сейчас он хотел любой ценой выбраться отсюда. Потом он им покажет… Если его убьют, правительство, конечно, с ними расправится, но ему-то от этого какая радость!
— Пощадите!..
Сукхрам бросился к горящему дому. Крыша трещала, готовая вот-вот обрушиться.
Жаркое пламя опалило Сукхрама.
— Он погибнет… — кричали у него за спиной.
Сукхрам в два прыжка пересек двор и оказался на пороге дома. Клубы дыма разъедали глаза, дым проник ему в грудь, и у него закружилась голова. Дальше хода не было. У двери бушевало пламя. Сукхрам зажмурился и перепрыгнул через огонь. Он оказался в комнате первого этажа. За дымом ничего не было видно. За ним с грохотом упала входная дверь. Огонь рвался вперед с ужасающим шумом, похожим на трубные звуки слона, которого безжалостно подгоняют железным крюком. А обжигающие тело искры летели во все стороны и гасли с протяжным шипением. В ненасытной пасти огня один за другим исчезали падающие сверху обломки крыши.
Сукхрам никак не мог сообразить, где лестница. Как тысячеголовый дракон, пламя выбрасывало свои жала, извиваясь и клубясь, ползло все дальше и дальше. Огонь перекинулся на стену, и висевшая на ней одежда вспыхнула ярким факелом. Сукхрам отпрянул в сторону, потом бросился наверх. К счастью, огонь еще не добрался до лестницы.
Перепуганные Каджри и Пьяри метались по комнате, не зная, что предпринять.
— Вы здесь! — крикнул Сукхрам, вбегая в комнату.
Они с радостным воплем бросились к нему.
— Теперь я не боюсь, джетхи, даже если придется умереть, — проговорила Каджри.
— Нет, Каджри, вы должны бежать, — отвечала Пьяри.
Женщины расплакались. Сукхрам ничего не понимал. Ревут и не трогаются с места, а кругом бушует пламя! Обе плакали от счастья и не могли остановиться. Их счастье казалось таким безграничным, что пораженный Сукхрам и сам на мгновение забыл о грозном пламени, с которым еще сражался полусгоревший дом.
— О чем это вы? — удивился Сукхрам.
— Если суждено умереть, умрем все вместе, — ответила Каджри.
Сукхрам все еще не понимал, что произошло. Он только видел, что Каджри уже не боится. Любовь помогла ей одержать победу над смертью. Каджри приподняла до колен юбку и, показывая на свои ноги, гордо и торжественно проговорила:
— Смотри, муж, джетхи втерла мне краску в ноги его кровью.
— Чьей кровью? — Только теперь Сукхрам увидел мертвого Рустамхана.
Пьяри подошла к нему и, наклонив голову, сказала:
— Взгляни и сюда, мой кормилец, кровью Банке начертана тика[92] у меня на лбу.
Сукхрам застыл от удивления. Теперь он отмщен, и сделали это две женщины! Он не думал, что женщины в трудные минуты могут превратиться в грозных мстителей.
Оба трупа лежали рядом, и в каждом торчало по кинжалу.
— С ними покончено! — проговорил он.
Через окно пламя рвалось в комнату. Но Сукхрам все еще не пришел в себя от изумления; те, против кого поднялась мощная волна гнева всего поселка, приняли смерть от рук женщин. Даже мертвые, они оба вызывали негодование и отвращение. И он еще лечил одного из них!
— Мы сгорим! — крикнула Пьяри.
Сукхрам пришел в себя. Он вновь услышал рев толпы, гудение огня и голос Пьяри.
— Бегите! — скомандовал он.
Но обе женщины продолжали беспомощно смотреть на него. Тогда он бросился в коридор к решетчатому окну, выходившему во двор. Сукхрам ногой стал выбивать решетку. Пьяри бросилась в боковую комнату и принесла молоток. Сукхрам выломал решетку.
— Есть дхоти? — спросил он.
— Простыни, — ответила Пьяри.
— Неси!
Пьяри принесла простыни. Они связали и скрутили их. Получилась длинная веревка. Чтоб не осталось улик, Сукхрам облил ее керосином из фонаря. Он прикрепил конец веревки к оконной раме, а другой конец с привязанным к нему молотком выбросил на улицу.
— Спускайся, Каджри! — приказал он.
Каджри быстро, как обезьяна, спустилась во двор.
— Пьяри, быстрей, — сказал Сукхрам.
— Нет, сначала ты!
Пьяри, не в пример Каджри, заспорила. Даже сейчас она хотела командовать…
— Ну! — крикнул Сукхрам.
У Пьяри на глазах выступили слезы.
Но Сукхрам был неумолим.
Последним спустился Сукхрам. Все трое облегченно вздохнули и приготовились бежать, но Каджри напомнила:
— Веревку сожги!
Сукхрам поджег простыни, и огненная змейка медленно поползла вверх.
Они спрятались за навозную кучу.
Огонь не унимался. Он опять взвился над крышей, но теперь уже с другой стороны. В окне, через которое они только что спускались, показались языки пламени. В порыве налетевшего ветра огонь взревел с новой силой. Взбунтовавшееся пламя беспощадно пожирало ночную тьму.
Все трое, будто сговорившись, бросились бежать. Беспрепятственно миновав кустарник, они очутились на заднем дворе одного из храмов, обогнули его и вышли на шоссе. Перебежав дорогу, огляделись: впереди маячили домики мали[93]. Встреча с ними не сулила ничего хорошего. Сукхрам огляделся и свернул налево. Женщины последовали за ним. Через некоторое время они услышали шум воды. Озеро! Теперь они были вне опасности. Убедившись, что на озере никого нет, они двинулись дальше. На этой заброшенной дороге попадались лишь шакалы, которые, завидя их, шарахались в стороны. Наконец они добрались до сада и остановились в тени густых деревьев.
— Бежим, — сказал он, — здесь нам нельзя оставаться.
Сукхрама тревожило будущее. Теперь вся ответственность лежала на нем. Куда податься? То, что случилось, вселяло ужас и вместе с тем доставляло огромную радость. Но успокаиваться было рано, за все это придется расплачиваться дорогой ценой.
— Кто знает, что теперь будет с чамарами? — первой проговорила Пьяри.
Миновав сад, они пробрались в лес. Здесь было тихо. Так тихо, что становилось страшно. Вид заросших лесных тропинок и густо переплетенных лианами деревьев вселял безотчетный ужас. Они пробирались сквозь колючий кустарник. За каждым кустом им чудился хищник.
Каджри и Пьяри были безоружны. У Сукхрама был кинжал. Он с трудом обстрогал кинжалом две крупные ветки, которые вполне могли сойти за дубинки, и вручил их женщинам. «Идемте», — сказал он. Но Пьяри схватилась за живот и присела.
— Он ударил ее ногой в живот, — объяснила Каджри.
— Кто, Банке?
— Нет, Рустамхан.
— Она дралась с ним?
— Она бросилась спасать меня.
Сукхрам сел рядом с Пьяри.
— Очень больно?
— Очень, — ответила Пьяри. Каджри опустилась на траву рядом и положила ее голову себе на колени.
— Здесь нам нельзя оставаться, — сказал Сукхрам, — надо идти дальше.
— Пошли, — с трудом поднимаясь, проговорила Пьяри.
— Да куда ты пойдешь? — спросила Каджри.
91
…снял с головы тюрбан… — т. е. признал свое поражение.
92
Тика — знак касты, кружок или полоска, который наносят особой краской на лбу между бровями.
93
Мали — садовник, представитель касты садовников.