Слова сияния

— Я думал, — сказал мальчик, притопывая здоровой ногой, чтобы проверить башмак, — что вы собирались рассказать мне о том, что жизнь ужасна, но это все не имеет значения в конце, потому что мы все будем в одном месте.

— Ты прав, — подтвердил Им. — Но сейчас это не слишком утешает, не так ли?

— Неа.

Им развернулся к верстаку.

— Постарайся не наступать на раненую ногу слишком сильно, если сможешь.

Мальчишка шагнул к двери с неожиданной поспешностью, как будто стремился убраться до того, как Им передумает и заберет башмаки. Однако он остановился в дверном проеме.

— Если мы — одна и та же личность, пытающаяся прожить разные жизни, — сказал мальчик, — вам не нужно раздавать обувь. Потому что это не имеет значения.

— Ты бы не ударил сам себя в лицо, ведь так? Если я делаю твою жизнь лучше, то улучшаю и свою собственную.

— Это все бред, — проговорил мальчик. — Я думаю, вы просто хороший человек.

Он скрылся из виду, не сказав больше ни слова.

Им улыбнулся, покачав головой. В конце концов он вернулся к оставленной работе. Спрен выглянул снова.

— Спасибо, — сказал Им. — За твою помощь.

Башмачник не знал, почему мог делать то, что делал, но понимал, что в этом замешан спрен.

— Он все еще здесь, — прошептал спрен.

Им посмотрел в дверной проем, выходивший в ночную улицу. Беспризорник здесь?

За спиной Има что-то зашуршало.

Он вскочил, стремительно развернувшись на месте. Рабочая комната была полна темных углов и закутков. Возможно, он услышал крысу?

Почему дверь в заднюю комнату, где Им спал, открыта? Обычно он ее закрывал.

В темноте, сзади, пошевелилась тень.

— Если вы пришли за сферами, — сказал Им, задрожав, — у меня здесь только пять обломков.

Шуршание повторилось. От темноты отделилась тень, превратившись в человека с кожей макабаки — полностью черной, не считая бледного полумесяца на щеке. Он был одет в черно-серебряную униформу, которая не походила ни на одну из известных Иму. На руках незнакомец носил толстые перчатки с жесткими отворотами на тыльной стороне.

— Мне пришлось искать очень упорно, — сказал мужчина, — чтобы обнаружить твою неосторожность.

— Я... — Им запнулся. — Только... пять обломков...

— Ты жил достойно с тех пор, как покутил в юности, — продолжил человек ровным голосом. — Юноша со средствами, который пропил и прогулял то, что ему оставили родители. Это не является незаконным. В отличие от убийства.

Им плюхнулся на табуретку.

— Я не знал. Я не знал, что это ее убьет.

— Яд, — сказал мужчина, шагнув в комнату. — В бутылке с вином.

— Мне сказали, что год урожая сам по себе был знаком! — воскликнул Им. — Что она поймет — послание от них, и значит, она будет должна заплатить! Я отчаянно нуждался в деньгах. Понимаете, чтобы поесть. Обитатели улиц не отличались добротой...

— Ты стал соучастником убийства, — произнес мужчина, натянув перчатки потуже сначала на одну руку, затем на другую. Он говорил с полным отсутствием эмоций, как будто беседовал о погоде.

— Я не знал. — Им отступил.

— Тем не менее ты виновен.

Мужчина отвел руку в сторону, и из тумана возникло оружие, упав ему в ладонь.

Клинок Осколков? Что это за блюститель закона? Им уставился на чудесный серебристый Клинок.

А затем побежал.

Оказалось, с уличных времен у него еще остались полезные инстинкты. Он успел швырнуть в мужчину стопку кожаных лоскутов и уклониться от Клинка, когда тот дернулся в его сторону. Им выбрался на темную улицу и с криком бросился прочь. Возможно, кто-нибудь услышит. Возможно, кто-нибудь поможет.

Никто не услышал.

Никто не помог.

Им был стариком. Добежав до первого перекрестка, он уже запыхался. Башмачник остановился возле старой парикмахерской, темной внутри, с запертой дверью. Маленький спрен двигался рядом, его мерцающий свет отбрасывал круг искр. Прекрасный.

— Думаю, — проговорил Им, задыхаясь, — пришло... мое время. Пусть... это воспоминание... порадует Единого.

Позади на улице слышались шаги, все ближе.

— Нет! — прошептал спрен. — Штормсвет!

Им порылся в кармане и достал сферу. Мог ли он как-то ее использовать, чтобы...

Плечо блюстителя закона швырнуло Има к стене парикмахерской. Башмачник застонал, выронив сферу.

Мужчина в черно-серебряном закрутился вокруг него. Он выглядел как тень в ночи, силуэт на черном небе.

— Это было сорок лет назад, — прошептал Им.

— Правосудие не имеет срока давности.

Мужчина воткнул Клинок Осколков в грудь Има.

Опыт завершился.

ИНТЕРЛЮДИЯ 3. Ризн

 Ризн нравилось притворяться, что ее горшок шинской травы был не глупым, а просто задумчивым. Она сидела в носовой части катамарана, держа горшок на коленях. Обычно спокойная, поверхность моря Реши слегка колыхалась от гребков проводника за спиной. Из-за теплого, влажного воздуха на бровях и шее Ризн выступили бусинки пота.

Скорее всего, снова собирался дождь. В здешнем море это был худший вид осадков — не мощный или впечатляющий, как сверхшторм, и даже не такой назойливый, как обычный дождь. Здесь все заволакивала туманная мгла, больше, чем туман, но меньше, чем морось. Достаточно, чтобы испортить прическу, макияж, одежду, в общем, любые попытки аккуратной молодой женщины создать подходящий для торговли внешний вид.

Ризн передвинула горшок у себя на коленях. Она назвала траву Тивнк. «Угрюмый». Ее бабск смеялся над именем. Он понял. В названии травы Ризн признала, что Встим прав, а она ошибалась; его торговля с шиноварцами в прошлом году оказалась исключительно прибыльной.

Ризн решила не становиться угрюмой из-за такого явного доказательства своей неправоты. Но позволила быть угрюмым растению.

Они пересекали местные воды уже в течение двух дней, но перед этим много недель ожидали в порту перерыва между сверхштормами, подходящего для путешествия по почти замкнутому морю. Сегодня воды оставались пугающе тихими. Почти такими же спокойными, как в Чистозере.

Встим тоже находился в их нестройной флотилии, через две лодки от нее. Шестнадцать поблескивающих катамаранов с новыми гребцами-паршменами были загружены товарами, купленными на прибыль от последней экспедиции. Встим по-прежнему отдыхал на корме своей лодки. Он немногим отличался от еще одного рулона ткани, почти незаметный среди мешков с товарами.

С ним все будет в порядке. Люди и раньше болели. Это случилось с ним, но он выздоровеет.

«А как насчет крови, которую ты заметила на его носовом платке?»

Ризн подавила эту мысль и демонстративно повернулась на своем сидении, переставив Тивнк на сгиб левой руки. Она очень старалась, чтобы горшок не пачкался. Это вещество — почва, которая требовалась траве, чтобы жить — было даже хуже, чем крэм и имело тенденцию губить одежду.

Гу, проводник флотилии, поплыл с ней в лодке и сидел за спиной. Он сильно походил на чистозерника со своими длинными конечностями, обветренной кожей и темными волосами. Однако каждый чистозерник, которого она встречала, испытывал сильную привязанность к своим богам. Ризн сомневалась, что Гу когда-либо интересовался хоть чем-то.

В том числе и их своевременным прибытием к месту назначения.

— Ты же говорил, что мы недалеко, — сказала она ему.

— О, так и есть, — ответил Гу, поднимая весло, а затем снова опуская его в воду. — Теперь уже скоро.

Он довольно хорошо говорил по-тайленски, поэтому его и наняли. С пунктуальностью дело обстояло гораздо хуже.

— Что значит «скоро»? — спросила Ризн.

— Значит...

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «скоро»?

— Скоро. Возможно, сегодня.

Возможно. Восхитительно.

Гу продолжал грести только с одной стороны, но каким-то образом они не ходили кругами. В задней части лодки Ризн начальник охранников — Килрм — играл с ее зонтиком, открывая его и снова закрывая. Похоже, он считал зонт изумительным изобретением, хотя в Тайлене они пользовались популярностью уже очень долгое время.