Последний поцелуй

Танцевальная площадка

Если спросит, я отвечу, Не стесняясь, не тая: Место нашей первой встречи Не таежные края, Не пустыня и не горы, Не целинные просторы. Я запомнил, друг мой верный, Место встречи нашей первой: Танцевальную площадку В парке нового района, Где тревожно и влюбленно Я смотрел в глаза твои. Танцевальную площадку, Где поют в листве зеленой От заката до рассвета соловьи. Это — самое начало Наших утренних дорог, Море нас потом качало И мороз полярный жег. На строительных площадках И в тайге, в глухих распадках, Где мы только не бывали, Добрым словом поминали: Танцевальную площадку В парке нового района… Пусть, как юность, будет вечен Наш большой упрямый путь. Но на место первой встречи Мы придем когда-нибудь. Нелегка была дорога, Повзрослели мы намного. Не узнает нас, наверно, Место встречи нашей первой: Танцевальная площадка В парке нового района, Где тревожно и влюбленно Я смотрел в глаза твои. Танцевальная площадка, Где поют в листве зеленой От заката до рассвета соловьи. 1965

Последний поцелуй

Легенда 1 Я не стану обманывать вас, Сантиментов не ждите, Не о тихих тропинках рассказ, Не о маленьком быте — О трагической верности речь, О молчанье под пыткой. Не хотел заголовком завлечь Я толпу любопытных. Просто я еще жил до войны, До берлинской победы, И историю той старины Вам обязан поведать. О товарище нашем одном, До сих пор не воспетом, Чья фамилия в сейфе штабном И портрет — под секретом. Знать, еще продолжает он бой И, держась и  воюя, Отдает вам последнюю боль Своего поцелуя. Для чего в ваш веселый покой Я тащу сочетанье Поцелуя и боли людской, Громкой славы и тайны? Может, не про последний писать Поцелуй, а про первый? Но седая угроза опять Бьет планету по нервам. Если сбор трубачи протрубят, То тревоге навстречу Выйдет вновь неизвестный солдат, Безымянный разведчик. 2 Берлинская тюрьма. Как трюмы, Сырые камеры угрюмы, И — кажется — они пусты, Но вдруг стальные цепи клацнут, И узника наряд матрацный Проявится из темноты. И медленно, неторопливо Лицо возникнет из наплыва: Рот, как бы стянутый узлом, Глаза, округлые по-птичьи, Нацеленные в безразличье, В пространство меж добром и злом. Колпак тюремный лезет на лоб… Жена родная не узнала б, И в страхе открестилась мать, Увидев этого арийца. Кто он? Разбойник иль убийца? Как удалось его поймать? Представьте!— Немец образцовый И безупречный офицер Квадрат секретной карты новой Брал объективом на прицел! Он в генеральном штабе схвачен. Какой скандал! Позор и жуть! На карте был ведь обозначен Особый план… Кто знал — забудь! К столь важной тайне он причастен, Что и тюремное начальство Знать сути дела не должно. Пытали током — бесполезно, Пустили в дело прут железный, А не дознались все равно, Зачем он выкрал то, что выкрал. Молчит… Ни вздох, ни стон, ни выкрик Не выдадут его. Молчит. Кому хотел продать он тайну? Он и во сне молчит, случайно Себя не выдаст и в ночи. Быть может, это жажда денег? С кем связан этот шизофреник? Зачем он к плану подходил? Копалось чуть не все гестапо И наконец искать устало — Он, видно, действовал один. Какая все-таки удача, Что на пороге был он схвачен И сразу спрятан под замок, И надо, чтобы гильотина С размаху тайну поглотила, Нацелясь в третий позвонок. Отдать под суд? Но могут судьи Добраться до секретной сути. Он будет без суда казнен, Но волен испросить свиданье — Его последнее желанье Обязан выполнить закон. Не так-то легок путь к мертвецкой. Об аккуратности немецкой Спокон веков недаром речь: Сначала вылечат ангину, Потом на горло гильотину, Чтоб напрочь голову отсечь. 3 Памятью вновь возвращаюсь К тридцатым годам. Сам удивляюсь, Как выстоял в их урагане. Но ироническим взглядам я их не отдам, Перед врагами Не выставлю на поруганье. Мир небывалый Из хаоса стройки возник. Нашею кровью Написан его черновик. Это оттуда Потом уходившие в бой Брали устои свои и законы: Без колебаний закрыть амбразуру собой, И самолет на таран, коль иссякли патроны. …В этих далеких тридцатых Шифровкой в Москву Вызван один молодой командир Из Ташкента. Красная площадь пред ним — В первый раз наяву! Все достоверно и сказочно, Как кинолента. С ним говорит командарм — Большелобый латыш. Острые ромбы на красных петлицах Рядочком. — В службе разведки Пилюлю не позолотишь. Вы ведь женаты, У вас малолетняя дочка. Наш разговор, Понимаете сами, мужской и прямой. Дело смертельно опасное — Жить под секретом. Если душа не лежит — Возвращайтесь домой. Честное слово, Никто не узнает об этом.— (Старший товарищ С глазами балтийской волны, Видно, напрасно дает это честное слово. Лишь Революции наши сердца отданы, Сами себя ее именем судим сурово, И перед нею одною Мы в вечном долгу.) — Не сомневайтесь. Согласен. Сумею. Смогу.