Страница 37 из 64
— Не в золотоноши ли ты, Пашка, пристроился?..
А Павел Ипатьевич делал свое дело планомерно и терпеливо. На ноги поставил весь чекистский актив. Обратился в партийные ячейки за помощью.
И вот у начальника ДТО ОГПУ на столе полный перечень подвалов, лабазов, амбаров, которые могли быть использованы для хранения ворованных продовольственных и промышленных товаров. Наибольшие возможности — в Бердянске! Морские причалы, береговые пакгаузы, купеческие лабазы..
Подводя первые итоги, начальник похвалил нас:
— Правильно ухватились! Пункт свершения незаконной операции найден — Сидельниково. Место, где могут прятать украденное, — налицо. Начнем второй этап: кто это делает?.. Ваше решение, товарищ Громов.
— Выяснить, с какими поездами прибывали исчезнувшие вагоны и с какими уходили на Сидельниково. Кто был главным кондуктором — они знают содержание поездных документов, следовательно — род груза.
Васильев ахнул:
— Да на каждом поезде по шестнадцать кондукторов! И еще смазчиков прибавь!
В те времена еще не было автоматических тормозов, на каждой площадке вагона в поезде ехал младший кондуктор. По сигналу машиниста он тормозил состав вручную.
— Как ни сложно, а проверять надо! — заключил начальник ДТО ОГПУ, согласившись с моим предложением. Потом сказал:
— Есть одно место, поедете учиться?..
Занятый думами о предстоящем деле, я не сразу понял, о чем спрашивает Макар Алексеевич. И он повторил:
— Учиться в Москву поедете?
Сколько раз думалось об этом! И в тот короткий миг все это, наверное, отразилось в моих глазах. Начальник тепло улыбнулся:
— Ясно! Заканчивайте операцию в срок и — в Москву!
— А срок? — встревоженно спросил я.
— Недели две — не больше.
— Так он же теперь загоняет! — Васильев шутливо толкнул меня: он был рад.
— Успеха вам, товарищи! — Начальник пожал нам руки. — А Павлу Ипатьевичу нужно заняться крупными селами, прилегающими к железной дороге. Преступники могли вывозить краденое не обязательно в города. Подстраховаться надо!
— Согласен, Макар Алексеевич.
И Павел Ипатьевич снова исчез на многие дни: Сталинская железная дорога пересекала сотни крупных селений. Проверить их не просто!..
В Сидельниково мы приехали под видом ревизоров из управления Сталинской железной дороги. Тут пересекались пути четырех направлений.
Васильев взялся проверять восток и запад, а мне достался юг и север.
Опять кипы документов. И мы день за днем, час за часом прослеживали движение вагонов по станции. Приходилось сверять сотни фамилий. Васильев, копаясь в потрепанных бумагах, бурчал:
— Милое дело — кольт в руки, шашку — через плечо и на коня! Ясное дело — бей врага! А тут — черт-те что! Ползай, как крот…
Но ничего не попишешь: искать воров надо! Сроки истекают. Преступники на воле, грабят народ нагло…
Свалишься в кровать глубокой ночью, а перед глазами путаные линии графиков, полустертые фамилии, разноцветные строчки и полосы… И закрадывается сомнение: может, путь избрали неверный?.. Может быть, работа впустую?.. Пока копаемся, грабители пронюхали, что пахнет жареным, и убрались подальше от Сталинской дороги?..
— Ты, Громов, псих ненормальный! — отмахивался от меня Васильев и прятал голову в подушку. Через минуту храпел, будто мотор трактора захлебывался.
А я засыпал под утро со свинцовой головой и множеством сомнений.
Наконец сверяем свои записи: восток — запад и юг — север. Обмениваемся повеселевшими взглядами. Хлопаем друг друга по спинам. Радостно притопываем. Причина одна: Нестеренко! Во всех случаях переадресовки пропавших грузов фамилия главного кондуктора Нестеренко!
Смеется Васильев, тискает папки в шкаф.
— Хорошо ведут документы! Пойдем к начальнику станции, спасибо скажем.
Делаем озабоченные лица и вваливаемся в служебный кабинет — ревизоры! Начальнику станции приятно, что проверка прошла благополучно и его не шпыняют.
А наши сердца в Сечереченске: кто этот Нестеренко? Как назло, пассажирские поезда задержались где-то на перегонах. Мы — на тормозную площадку угольной вертушки и — с ветерком! Васильев всю дорогу песни орал. Сошли в Сечереченске, словно негры неумытые — черные от пыли. Бороды небритые…
Перешагнул порог: Аня обрадовалась, чмокнула в щеку, а малышку на руки не дала.
— В баню!
Светланка лепечет что-то, тянется к папке. И сердце мое обволоклось теплотой. Приласкаться к жене, повозиться с дочкой..
В баню пошли вместе с Васей. Отпарились. Отмылись. Завернули в парикмахерскую.
— Освежить? — спрашивает мастер.
Мне виден Вася в зеркало. Взглядом спрашиваю: попробуем?.. Глаза у друга плутовски посверкивают. И я решаюсь:
— Давай.
Выходим на улицу, а от нас несет одеколоном, как от нэпманов. Озабоченно спрашиваю:
— А если секретарь партячейки узнает? Одеколон — буржуазные штучки.
— Бис его знает, наверное, попадет! — Васильев насвистывает: «Смело мы в бой пойдем»…»
Зашли к Васильеву. Клавдия Евстафиевна угостила крепким шипучим квасом — благодать! Вася просительно глянул на жену:
— На минутку по делу, Клавочка.
Клавдия Евстафиевна сердито отвернулась к окну, теребит фартучек, готовая расплакаться:
— Какая уж минутка!
— Ты же у меня умница, Клавочка! — подлизывается Вася и подмигивает мне: смывайся!
И мы за дверью.
— Ну, ты домой, а я — проверю! — Васильев кинулся к трамваю и на ходу вскочил в вагон.
У меня дома — песня та же.
— В кино Веру Холодную показывают, — говорит Анна Ивановна и вопросительно смотрит на меня. А я — на часы: Васильев должен вот-вот вернуться из губчека с данными о Нестеренко.
— Володя, годы уходят. А что я вижу с тобою?.. — Анна Ивановна сердито берет на руки Светланку. — И ночью тебя нет, и днем ты на работе. Девочка папку скоро не узнает… А годы уходят…
И впрямь — мне уже 24! Я казался себе стариком. Появились морщины.
— Будем, Нюся, ходить в кино каждый день!.. Кончим одно дельце… Сама знаешь, работать вполсилы не умею…
— Эх, ты, горе мое луковое! — сквозь слезы улыбается Анна Ивановна.
В окно ей видно было: в наш подъезд вошел посыльный из ОГПУ.
— Вас вызывают!
Подбрасываю девочку на руках, щекочу ее. Светланка заливается смехом. Целую толстенькие ручонки…
В вокзальном кабинете Вася Васильев, чистый, побритый, наглаженный и пахучий, молча встал из-за нашего общего стола и серьезно докладывает:
— Живет в нагорной части. Улица Чичерина. Дом собственный. Во дворе сарай-каретник. Усадьба на две половины. Брат живет за стенкой. Дядьки — пахать вполне можно!
— Когда ты успел, Вася?
Друг мой подмигнул:
— Не зря хлеб едим с квасом!.. В доме три свиньи, двор полон кур и утей. Две ломовые лошади. Две телеги — площадки на резиновом ходу. Сбруя с колокольчиками — честь честью!..
Вот когда пригодились обширные Васины знакомства! Я изумлен его ориентировкой. Но для порядка спрашиваю:
— Не спугнул?..
— Да нет! Хлопцы мне рассказывали, «бражка» извозчичья.
В дальнейшем было установлено, что в царское время братья Степан и Егор занимались частным извозом на товарной станции. После революции Степан Иванович подался на железную дорогу — дружки прежние устроили. Сначала был младшим кондуктором, потом — старшим и, наконец, назначили его главным кондуктором для сопровождения товарных поездов. А Егор Иванович все так же был ломовым извозчиком и якшался с нэпманами.
— Но они, по-моему, пешки — сомневался начальник ДТО ОГПУ, выслушивая наши доклады. — Ищите ферзей да королей!
— Это кто такие? — шепотом спросил Васильев.
— Есть такие фигуры в шахматах, — так же тихонько пояснил Павел Бочаров.
— Выдумают же буржуи! — чертыхнулся Васильев.
Когда мы вышли от начальника, Вася тронул Бочарова:
— В какой стране живут те маты и шахи?
Павел расхохотался:
— Игра такая умственная, чудак!