Страница 7 из 22
Мы все уже спали, когда дверь отворилась и в фургон ввалился отец. Займа даже не проснулась. Она храпела как извозчик, причем развалилась на кровати прямо в одежде и даже не сняв позолоченного ожерелья. Все это заставило нас предположить, что она тоже не теряла времени даром. Наш фургон шатало, как корабль в плохую погоду, пока отец добирался до койки, я слышала, как хихикала Данди под одеялом, но мне было не до смеха. Отвернувшись к грязной стене, я пыталась вообразить знакомый дом из желтого песчаника, тенистый парк и белого, как морская пена, жеребца, скачущего ко мне. А я стояла на террасе в зеленой, как трава, амазонке, поджидая его.
Утром отец жестоко расплатился за свое пьянство, но Займа пострадала еще больше. Он увидел ожерелье и потребовал деньги, которые она заработала. Она клялась, что у нее был только один мужчина и заплатил ей всего шиллинг, но отец не поверил и принялся бить жену ее же ботинком. Данди и я поспешили укрыться под фургоном. Сестра прихватила с собой и ребенка, она всегда очень боялась, что Займа однажды запустит им в отца в пылу драки.
Мы сидели между колесами и чувствовали себя в полной безопасности. В это время на ступеньках своего фургона появился Роберт Гауэр с кружкой дымящегося чая и приветливо пожелал нам доброго утра.
Следом за ним вышел Джек. Они оба вели себя так, будто были слепы и глухи, но мы не покидали своего убежища. Наконец шум наверху затих и плач Займы стал тише. Данди и я не спешили вылезать, но Роберт Гауэр встал со ступенек и зашагал к нашему фургону.
— Джо Кокс! — громко позвал он.
— А, это вы, — угрюмо отозвался отец, появляясь в дверях и щурясь от яркого солнца. — Вы надумали купить моего прекрасного жеребца? Он все еще продается.
Прекрасный жеребец лежал совсем неподвижно. Вызывало большое сомнение, что он сможет когда-нибудь подняться.
— Может быть, я куплю пони, если он будет готов к концу недели, — ответил Роберт Гауэр. — Я наблюдал, как ваша дочка тренирует его. Сомневаюсь, что она добьется этого.
— Она просто ленивая сучка, — огрызнулся отец и сплюнул на дорогу. — Она и ее ни на что не годная сестрица. Это не мои дочки, меня ими однажды наградили. — Тут он повысил голос. — А моя жена — шлюха и воровка. И она тоже намерена всучить мне девку.
Роберт Гауэр понимающе кивнул. Его чистая рубашка так и сверкала в утренних лучах.
— Уж очень много ртов вам приходится кормить, — с сочувствием сказал он. — Кому, интересно, удастся кормить семью из четырех человек и при этом наладить свое дело.
Отец тяжело опустился на ступеньки фургона.
— Вы правы, — согласился он. — Две бесполезные девчонки, одна бесполезная шлюха и один бесполезный ребенок.
— Что, если пристроить их на работу? — предложил Роберт. — Девочкам уже пора зарабатывать на жизнь.
— Скоро я так и сделаю, — пообещал отец. — До сих пор я нигде не останавливался достаточно долго, чтобы отдать их на работу. К тому же я поклялся матери этих чертовок, что не выкину их из фургона. Но скоро я, пожалуй, заставлю их взяться за ум.
— Я бы взял маленькую, — безразлично предложил Роберт. — Как ее там, Мери, что ли? Она могла бы работать с моими лошадьми. Толку от нее было бы не много, но у вас бы стало одним ртом меньше.
Босые грязные ноги отца появились около наших голов и направились к сияющим ботинкам Роберта Гауэра.
— Вы возьмете Меридон? — недоверчиво переспросил он. — И дадите ей работу?
— Почему бы нет? — подтвердил Роберт. — Если бы мы сговорились насчет пони.
Последовало короткое молчание.
— Нет, — тихо сказал отец. — Я все-таки дал ее матери обещание заботиться о ней. Я не могу отпустить ее, пока она не найдет хорошую работу с твердым жалованьем.
— Как хотите, — ответил Роберт Гауэр, и его ботинки стали удаляться. Они не успели сделать и трех шагов, как босые ноги отца поспешили за ними.
— Если бы вы отдавали ее жалованье мне, я бы еще подумал, — предложил он. — Я поговорю с Меридон. Она неглупая девочка. А для вашего бизнеса просто находка. Всех моих лошадей дрессировала она.
— Эти девчонки идут десяток за пенни, — сказал Роберт Гауэр. — За первый год мне придется ухлопать на нее кучу денег. Гораздо выгоднее взять парнишку, за учение которого мне станут еще и платить. Если бы вы уступили мне пони по сходной цене, я бы, пожалуй, освободил вас от вашей дочки, как ее там. У меня большой фургон, и я ищу помощника.
— Это очень хороший пони, — вдруг сказал отец. — Я хочу получить за него приличные деньги.
— Например? — поинтересовался Роберт Гауэр.
— Два фунта. — Эта цена ровно в четыре раза превышала то, что отец заплатил при покупке жеребенка.
— Гинея, — быстро предложил Роберт.
— Один фунт и двенадцать шиллингов и Меридон в придачу. — В голосе отца звучала настойчивость.
— Решено, — быстро согласился Роберт, и я поняла, что папаша продал пони слишком дешево.
Тут меня осенило, что меня он продал еще дешевле. Я выскочила из-под фургона как раз в ту минуту, когда он плевал на ладонь в подтверждение сделки.
— И Данди, — вмешалась я, теребя его руку, но смотря при этом на Роберта Гауэра. — Данди и я пойдем вместе.
Роберт посмотрел на отца.
— Она очень ленивая, — сказал он просто. — Вы сами сказали.
— Она могла бы готовить, — с отчаянием возразил отец. — Она будет держать ваш фургон в чистоте.
Роберт Гауэр перевел взгляд со своей ослепительной рубашки на застиранное белье отца.
— Мне не нужно двух девчонок, — твердо сказал он. — Я не собираюсь платить за то, чтобы дешевый плохонький пони и две никудышные девчонки занимали место в моем фургоне.
— Одна я никуда не пойду, — отрезала я, и мои глаза сверкнули. — Данди и я будем работать только вместе.
— Ты сделаешь, как тебе говорят, — гневно вскричал отец.
Он попытался схватить меня, но я увернулась и спряталась за спину Роберта Гауэра.
— Данди не бесполезна, — затараторила я. — Она умеет ловить кроликов и хорошо готовит. Она может вырезать цветы из дерева и плести ивовые корзиночки. Она показывает карточные фокусы и танцует. И она очень хорошенькая, вы же сами видели. Она могла бы собирать плату за вход. Она ворует только у чужих!
— И ты без нее ко мне не пойдешь? — испытующе спросил Роберт.
— Без Данди — нет, — решительно отказалась я. Мой голос дрогнул при мысли, что я могла бы избавиться от отца, от Займы, от грязного фургона и от всей этой жалкой жизни. — Я не могу уйти без Данди. Она единственный человек, которого я люблю. Если у меня ее отнимут, мне некого станет любить. А что будет со мной, если я никого не буду любить?
Роберт Гауэр посмотрел на отца.
— Гинея, — сказал он. — Гинея за пони, и я забираю у вас обеих девчонок.
Отец вздохнул с облегчением.
— По рукам, — согласился он и сплюнул на ладонь. В закрепление сделки они обменялись рукопожатием. — Они могут перебраться в ваш фургон сразу. Я собираюсь сегодня уезжать.
Я проводила его глазами. Папаша не собирался уезжать сегодня. Он заторопился, боясь, что Роберт Гауэр передумает и лишит его одиннадцати пенсов прибыли. Но я понимала, что гинея была первой ценой, предложенной Робертом, и подумала, что он, должно быть, с самого начала знал, как развернутся события.
Я пошла в свой фургон, Данди уже суетилась там, намереваясь прихватить с нами и ребенка.
— Нет, Данди, — сказала я так, будто была намного старше ее. — Мы сегодня достаточно испытали свое счастье.
Всю неделю мы старались вести себя наилучшим образом.
Данди уходила из города на общественную землю и каждый день приносила домой мясо.
— Откуда ты достала это? — свистящим шепотом спросила я, наблюдая, как она варит в котле кролика.
— У одного доброго джентльмена, который живет в том большом доме, — безмятежно ответила она.
Я водрузила кастрюлю на стол и стала раскладывать ложки.
— Что тебе пришлось сделать взамен? — тревожно поинтересовалась я.