Страница 73 из 82
Кто-то постучал в окно. Залаяла собака. Все насторожились. Условный сигнал повторился. Гай осторожно приподнял угол одеяла и увидел за окном Тараса, который подал сигнал тревоги. Гай опустил одеяло и спокойно сказал:
— Товарищи, надо немедленно расходиться.
Через минуту в комнате остались только Гай, Стахур, Мартынчук, Ярослав и Ромка.
— Нам лучше не идти вместе. Я буду вас ждать дома, — сказал Ярослав Стахуру и быстро вышел.
Гай высыпал из пепельницы в бумагу окурки, завернул и отдал Ромке:
— Положи в карман, а на улице, подальше от дома, выбросишь.
— Об опасности предупредил Тарас? — спросил Стахур.
— Да.
Вслед за Иваном Соколом, который вышел проводить людей, поспешил Стахур. Сокол взволнованно обратился к нему:
— Вы прочитали, что делается в России? Рабочие сражаются на баррикадах. Сегодня же напишу открытое письмо нашей молодежи, чтобы и она подумала о значении этих событий для нас.
— По-моему, не о рабочих и, конечно, не о России им надо писать, друже Иван. Вы сами сын крестьянина, скажите, кто главный на земле? Кто? — горячо вопрошал Стахур. — Крестьянин! Он всех людей хлебом кормит, он — хозяин жизни. К нему и обратите свое пламенное слово!
— Хозяин жизни? Хозяева жизни — все труженики.
— Если Иван Сокол не на словах, а на деле любит свой многострадальный украинский народ, любит землю Данилы Галицкого, обильно политую кровью лучших сынов Украины, то каждым словом бейте в набат, поднимайте народ на священную борьбу. Довольно страданий! Хватит нам стонать под польским ярмом… Всюду поляки! Все для них! Нет, здесь наша Галичина! Земля наших предков… Хватит чужевластья.
Сокол, мрачно слушавший Стахура, вдруг оборвал его:
— А на смену чужим панам придут свои паны? «Многострадальный народ!» Вы что, всех украинцев меряете одной меркой? По-вашему, угнетенный труженик и богач равноправны? Я считал вас социалистом…
— Прежде всего, я украинец! Украинец! Я всей душой люблю нашу неньку Украину!
— Украину можна любить по-разному!
Послышался цокот копыт.
— Полиция?! — забеспокоился Сокол. — Уходите скорее через сад.
Сокол вошел в дом, запер дверь и бросился к Гаю.
— Полиция!
— Так и знал… Постарайтесь казаться спокойным. Идите им навстречу.
Гай погасил свет.
Всадники остановились у калитки. Капитан с двумя полицейскими спешились и бросились во двор, где столкнулись со Стахуром.
— Стой! Ни с места!
— Орел, сто шесть, — тихо произнес Стахур.
— Пропустите! — приказал капитан полицейским.
— Опоздали! Спешите, а то никого не застанете.
Полицейские бросились к домику и заколотили в дверь.
— Кто там? — спросил Сокол.
— Именем закона!
Сокол зажег свечу и открыл дверь.
— Прошу прощенья, пан Сокол, — узнал журналиста капитан полиции. — Мне приказано обыскать дом. Здесь скрывается государственный преступник.
— Дом недостроен, в нем никто не живет, — попытался выиграть время Сокол.
Мягко отстранив его, капитан приказал полицейским:
— Обыскать!
— Куда вы? Это произвол! Это беззаконие! Я в Вену напишу, — возмущенно крикнул Сокол, так, чтобы Гай мог его услышать.
— Ваше право писать, проше пана, а мой долг обыскать. Посветите, пожалуйста. — И капитан направился к комнате, где проходило конспиративное собрание.
«Успел Гай уйти или нет?» — лихорадочно думал Сокол.
Капитан полиции распахнул дверь и попросил писателя пройти вперед со свечой.
Комната была пустой, окно раскрыто. Капитан подбежал к окну, высунулся, вглядываясь в сад, но, кроме непроглядной темноты, ничего не увидел. Затем он подошел к Соколу и пристально посмотрел ему в глаза.
— Ловко, — с сарказмом произнес капитан. — До свидания, пан Сокол. До скорого свидания!
Сокол, закрывая дверь за полицейскими, лишь теперь заметил, что он все время держал в руке свернутую газету «Искра».
Навстречу полицейским из темноты выступил Стахур.
— Я стоял за кустом. Когда вы вошли в дом, они убежали через окно: Гай, Калиновский, казначей рабочей кассы и его сын. Туда… через забор махнули.
Капитан полиции тихо скомандовал:
— За мной!
Полицейские бросились преследовать беглецов. Стахур не пошел, ему необходимо было увидеть собственными глазами, что Гай, Ярослав и Мартынчук схвачены. В противном случае, Вайцель снова сорвет всю злость на нем, как в тот день, когда Гай внезапно перенес собрание на Кайзервальд. Разве Вайцель захочет понять, что не опоздай этот капитан на каких-нибудь пять минут, Гай попался бы. Ничего, Шецкий подтвердит промах полиции.
Услышав какой-то подозрительный шорох, Стахур метнулся в кусты. Но предатель ошибался, полагая, что в садике перед домом, кроме полиции, никого не было. С той минуты, как Стахур назвал себя капитану, за ним неотступно следил Тарас, притаившийся в кустах сирени.
Сначала студент не поверил своим глазам и ушам.
«Стахур, всеми уважаемый старый рабочий, много раз томившийся в тюремной камере, — предатель? Тот Стахур, который вызволил из застенков Ярослава? Осел я, — даже ругнул себя Тарас. — Имя предателя известно. Шецкий жестоко поплатится за свою измену, — негодовал студент. — Но почему вернулся Стахур?.. Эх, дурень я, дурень… Конечно, Стахур тревожится за тех, кто остался в домике… Ага! Вот уходят Гай, Ярослав, Мартынчук и Сокол… Нет, Сокол открыл дверь и впустил полицию в дом…»
Тарас хотел окликнуть Стахура, как неожиданно из-за дома вышли капитан с полицейскими и направились к калитке.
И вдруг слова Стахура: «Туда, через забор махнули!» как ножом ударили Тараса и рассеяли все сомнения.
И откуда только у юноши взялось столько выдержки, чтобы не броситься на предателя и не задушить его своими руками!
«Так вот кто ты такой, пан Стахур! — кипело гневом сердце Тараса. — Иуда!.. Погоди же, теперь наступит конец твоей подлой игре».
Тарас не услышал вкрадчивых шагов. Удар, нанесенный сзади, внезапно свалил его с ног. В то же мгновение он ощутил холод стальных наручников, услышал торжествующий голос:
— Ловкий парень! Но хитрая лисица всегда двумя лапами в капкан попадает. Впрочем, не огорчайся, наш директор — человек с понятием. Не будешь дураком, быстро на волю выйдешь.
Глава шестнадцатая
КАТАСТРОФА
Казимир работал на строительстве костела. Сюда он привел Ромку и Давидку, а те в свою очередь — Гриця и Антека. Детей охотно брали на стройку. Им платили четвертую часть дневного заработка взрослого рабочего, а трудиться их заставляли, как и всех, — тринадцать часов в день. Они не угрожали забастовками, безропотно сносили ругань и подзатыльники десятников, бегали по их приказанию в лавку за водкой, колбасой, огурцами. Иной подросток опытного каменщика за пояс заткнет, а получали они только гульден в неделю.
В то трагическое майское утро на стройку пришли Гнат Мартынчук и Стахур, чтобы договориться о дне начала забастовки.
Парило, как перед дождем.
Казимир, которому Гнат Мартынчук поручил наблюдать, чтобы неожиданно не нагрянул подрядчик или десятник, спускался по шаткому деревянному настилу. И вдруг заметил внизу какого-то незнакомого человека в сером костюме и соломенном канотье. Незнакомец прогуливался по двору костела.
«Что за панок? — подумал рабочий. — Чего он тут расхаживает, будто на бульваре? Вроде высматривает что-то, так и шарит глазами. Видно, панок с «орлом».
Панок, не подозревая, что за ним тоже наблюдают, снял канотье, вытер платком большую лысину и направился к водопроводной колонке с ручным насосом. Качнув раза два ручку помпы, он снова снял головной убор и собрался напиться. Но вода, которая сперва хлынула из крана, теперь едва капала.
Казимир, увидев Антека и Давидку, свистом подозвал их.
— Хлопцы, помогите паночку напиться, — многозначительно подмигнул Казимир и показал глазами на лысого у колонки.
Мальчики мигом очутились там.