Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 39 из 47



— Проболтаешься — вот!

Красивое цыганское лицо его смеялось, но черные сузившиеся глаза смотрели холодно и беспощадно.

— Ну, что ты, разве не понимаю! — возмутился Юрий, невольно ежась под этим слишком долго застывшим взглядом.

Через несколько минут друзья непринужденно болтали, смазанный «парабеллум» (Заремба показал даже, как им пользоваться) давно уже лежал в столе, но мгновенно испытанный холодок не растаял. С этой минуты и навсегда вместе с почитанием в душе Заикина жило и чувство страха: рука у такого не дрогнет!

— Девчат бы, что ли, позвал когда, — набрался смелости Юрий.

— Что — потянуло? — засмеялся Заремба, не сводя глаз с запылавшего лица приятеля. — Ладно, позовем. Ты завтра когда работаешь?

— Завтра в ночную, не смогу.

— Вот и хорошо, — обрадовался Заремба. — У меня отгул. Приходи утром, посидим.

Простив в душе неуклюжую шутку с пистолетом, Юрий подарил своего старшего друга благодарным взглядом.

Утром Заикин застал у Зарембы Белыша с его свитой. Голоса их, к своей досаде, Юрий узнал еще за дверьми; они сразу замолчали, когда он вошел, и встретили его любопытными взглядами. Смутило Заикина и то, что так же пристально, словно оценивая, смотрел на него и Федор.

— Чего уставились? — попытался скрыть свое смущение Юрий.

— Как дела? — осведомился Заремба. — Настроение хорошее?

— Хорошее. А что?

Подмигнув товарищам, Заремба вынул из пиджака пистолет, протянул ему.

— На, держи.

Повинуясь первому порыву, Заикин, бездумно протянул руку и, словно ожегшись, отдернул ее назад.

— Зачем?

— Держи, держи! — Заремба почти насильно всунул ему пистолет в руки. — Он же тебе нравился.

— Ну и что? — глуповато спросил Заикин.

— А вот что — пойдешь с нами.

— Куда?

— Брать сберкассу, — четко, словно хлестнув по лицу, сказал Заремба, не спуская с Заикина холодно блестевших глаз.

— Зачем? — хрипло спросил Юрий, чувствуя, что щека у него задергалась, и уже смутно начиная понимать, что означает эта встреча, разговоры и приготовления. — Никуда я не пойду!

— Да? — Заремба побледнел, приблизился вплотную. — Посмотрите на него — он не пойдет! — Тонкие ноздри Зарембы раздувались от презрения. — Сопляк! А деньги у меня брать — можешь? А жрать и пить — задаром? А с Люськой спать — тоже задаром?!

Компания засмеялась, на жирном бабьем лице Белыша противно и страшно тряслись красные, лишенные растительности надбровья.

Заремба вытер клетчатым платком вспотевший лоб, коротким жестом руки, как дирижер в оркестре, унял смех.

— Хватит. — И спокойно кивнул потрясенному пареньку: — Долги надо отрабатывать, Телок. Да не трясись. Ни стрелять, ни убивать не собираемся. От тебя требуется чепуха: войдем, наставишь пистолет — и стой. Остальное — наше дело. — Не ожидая ответа, Заремба посмотрел на часы, коротко распорядился: — Пошли.

И Заикин пошел.

Заремба оказался прав: все получилось просто и, как потом вспоминал Юрий, нестрашно. Он стоял в маленьком помещении окраинной сберкассы, держа в руке ходуном ходивший «парабеллум», и смотрел сквозь прорези чулочной маски широко раскрытыми, ничего не видящими глазами в окно. Словно сквозь вату, доходили до его слуха спокойные команды Зарембы, сдавленное дыхание смертельно перепуганных женщин, шлепанье пачек и, вслед за этим, потрясенный старушечий голос:

— Сынки, да что же вы делаете?!

Затем Федор больно толкнул его в бок — сними маску, дурак! — они вышли, забежали за угол, сели в поджидавшую их «Победу». За рулем сидел Белыш.

Через несколько кварталов поодиночке начали выпрыгивать из машины; вторым, предварительно вернув по требованию Зарембы «парабеллум», выпрыгнул Заикин.



— Через неделю — у меня! — предупредил Федор.

Несколько дней после этого Заикин провел в каком-то оцепенении, ненадолго выпадая из него только тогда, когда на работе или в автобусе заговаривали о нашумевшем в городе ограблении сберегательной кассы. Слухи ходили самые фантастические: кто говорил, что взяли двадцать тысяч, кто — сто. Рассказывали, что напало десять грабителей и у одного из них был автомат... Юрий слушал все эти россказни с болезненным любопытством, и порой ему казалось, что ко всему этому он не имел никакого отношения, так — кошмарный сон!

Потом, как это всегда бывает, слухи утихли, интерес горожан к ограблению сберкассы охладел; прямых следов, очевидно, не было, и немного успокоившийся Заикин, поклявшись в душе никогда больше не участвовать в подобных делах, отправился к Зарембе.

Не слушая возражений, Заремба вручил ему тысячу рублей, деловито, как заправский бухгалтер, объяснил, что остальные удержаны за долги. Юрий попытался заявить ему о своем решении, твердом и окончательном, — Заремба отмахнулся, потом, затемно, явились девчата, и все полетело кувырком.

На радостях, не обращая внимания на укоризненные взгляды Зарембы, Юрий подарил ласкающейся Люське всю свою долю. К этому подталкивало и смутное желание поскорей отделаться от награбленных денег. Позже, захмелев и чувствуя на себе обещающий Люськин взгляд, он рассказал о главном конструкторе завода, хвастливо предложил:

— Вот бы кого пощупать!

Люська прижалась к нему горячим плечом, Заремба, ободряюще кивнув, знакомо и волнующе хлопнул в ладони:

— Шабаш!

Проспавшись и вспомнив, что́ он с пьяных глаз нагородил вчера, Юрий пришел в ужас. Проходя по цеху, главный конструктор всегда по-соседски кивал ему:

— Ну, как живем, новатор-ударник?

И хотя он обращался так ко всем молодым рабочим (слова «новатор-ударник» были у него чем-то вроде поговорки), Заикин в душе всегда гордился тем, что такой человек отличает и помнит его. Главный конструктор пользовался на заводе большим уважением. Юрий слышал, с каким участием старые рабочие расспрашивали его о здоровье жены, отвезенной недавно в больницу... И теперь привести к нему Зарембу, Белыша, всю эту шайку? Нет, все, что угодно, только не это!

Заикин вздохнул с облегчением только тогда, когда решил, что Федор не обратил внимания на его рассказ или просто забыл.

Но Заремба, оказывается, ничего не забывал.

В начале августа, отложив как-то незаконченную партию в шашки, Федор вздохнул:

— Да, Телок, промахнулись мы со сберкассой — мало взяли. Опять на мели... Даже девчат пригласить не на что.

И, словно только сейчас вспомнив, поинтересовался:

— Чего ты там про инженера рассказывал?

Заикин отказывался, спорил, не выдержав, даже всхлипнул, но Заремба был неумолим.

Налет закончился неудачно; выпрыгнув из окна последним, Заикин, из-за какого-то внезапного озорства, выстрелил в окно; дома взбешенный Заремба едва не избил его.

— Дурак! — кричал Федор, бегая из угла в угол. — Олух! Заруби на своем идиотском носу, что стрелять надо только в крайнем случае! Когда засыпались! Понял?!

Заикин понял. Такой крайний случай вскоре выдался, и, решив только испугать выскочившего из-за угла милиционера, он выстрелил. Выстрел оказался роковым...

Бухалов, перебрав в памяти пестрые события дня, незаметно задремал, но даже сквозь сон почувствовал, что в кабинет вошли.

— Сморило, Петрович? — Полное, слегка только осунувшееся лицо майора Чугаева дышало энергией. — Ну, все — Зарембу взяли. С обыском хуже — оружия нет.

— Ничего, — кивнул Бухалов, поднимаясь с дивана и разминая сомлевшие плечи, — задремал он сидя. — Заикин рассказал много интересного. Не выкрутится.

Офицеры негромко переговорили, узкие глаза Чугаева хитровато блеснули:

— Петрович, допрос начну я, потом под каким-нибудь предлогом выйду. Мыслишка одна!.. Да, слушай — ты хоть поел?

— Ага.

— Тогда давай начинать.

Заремба, войдя в кабинет, бросил быстрый взгляд на усталого сутулого человека с белыми залысинами, вежливо поздоровался.

— Ну, как — отдышались? — показав на стул, спросил Чугаев.