Страница 29 из 69
— Смотри! — Игорь сжал руку товарища. — Все герои перечислены с инициалами — П. Н. Кружко, Л. К. Соколов, В. Л. Находкина. И вдруг — Петя Лебедев! Петя Лебедев! Это, наверное, был ещё не взрослый партизан. Даже не комсомолец… Он, наверное, был пионером!
— Да! — коротко ответил Альберт.
Мальчики долго смотрели на молчаливый, строгий памятник. У его подножия лежал букет цветов. Вокруг чуть слышно перешёптывались тёмно-зелёной листвой кусты сирени. На этой лужайке, казалось, навсегда, навечно нависла особая тишина, суровая и торжественная…
— Вот бы узнать, кто это такой — Петя Лебедев? — приглушённым голосом сказал Игорь. — Надо спросить у Антонины Михайловны.
— Она ответит — это был герой! И пошлёт тебя кушать мороженое! — без улыбки ответил Альберт. — У неё холодное сердце…
— Ну, тогда у Аллы… Или у Лидии Павловны…
— Они тоже, наверное, не знают. Они же только вместе с нами приехали сюда…
Где-то в стороне, за кустами сирени, за путаницей аллей и аллеек, запел горн.
Друзья побежали.
Со всех сторон сквера на зов горна сбегались ребята.
Витька и Алёшка услыхали горн возле летнего театра, где они разглядывали фотографии из нового кинофильма.
— Бежим скорее! — сказал Витька. — Потому — чует моё сердце, что тётя Тонна давно на нас зубы точит!
Они побежали по петляющим аллеям, мимо деревянного здания летнего ресторанчика, мимо карусели, на которой катались счастливые, улыбающиеся малыши.
— Алёшка! Витька! — вдруг окликнул их чей-то тонкий голосок.
Возле тележки с газированной водой стояла чёрная, как галчонок, девочка и поила из стакана розовой жидкостью такого же чёрного малыша.
— Маринка! — узнал Витька. — Здравствуй, Маринка!
Ребята остановились около тележки.
— А где Николай? — опросил Алёшка.
— Рыбачит! — солидным тоном ответила Маринка. И прикрикнула на малыша: — Да пей ты скорее, горе ты моё!
— Скажи, пусть он приходит на пляж… Ну, туда, где речка впадает в море… — сказал Витька.
— А когда?
— Завтра… Часов в семь вечера…
— Не! Завтра он не может. Завтра он с маманькой виноград будет опрыскивать. Папанька-то в море… Разве в воскресенье…
— Ну ладно, в воскресенье! — Алёшка кивнул головой. — И ты приходи! А сейчас нам надо бежать… Слышишь сигнал.
Маринка кивнула головой.
Когда Алёшка и Витька подбежали к воротам, отряды уже выстроились и длинной змейкой растянулись по улице.
— Та-ак! — недобрым голосом протянула тётя Тонна. Опоздали! И, конечно, опять Комов и Олейников!
— Извините, Антонина Михайловна! — Витька застыл в стойке «смирно» и вскинул на старшую вожатую простодушно-невинные глаза. — Задержались! У нас вышел серьёзный спор с туземным населением.
— Какой ещё спор? — нахмурилась тётя Тонна.
— Мы спорили: есть ли жизнь на других планетах.
— Ладно, ладно, болтуны! Становитесь в строй! — прогудела тётя Тонна.
Возвращались в лагерь другой дорогой, через центр города. Улица была застроена рядами новых трёхэтажных домов. Но по соседству с этими нарядными зданиями стояли маленькие домики, крытые полукруглой черепицей и увитые виноградом.
— Улица Владимирова, — вслух прочитала Зина Симакова. — Антонина Михайловна! А кто такой Владимиров?
— Владимиров?
— Да! Его именем эта улица названа! — закричали ребята.
— Не помню! — отмахнулась тётя Тонна. И закричала: — Восьмой отряд! Шире шаг! Не растягиваться!
21. Всё ясно!
Этот день в пионерском лагере «Спутник», как и все другие дни, казался интересным, наполненным кипучей работой, а на самом деле был скучным и томительным. Правда, утром происходило купание — десять минут блаженства в свежей, бодрящей воде. Но затем началась «линейка», которая затянулась на целый час из-за опоздания двух отрядов и поучений тёти Тонны. После завтрака пошли всевозможные мероприятия, проводимые по плану. Первый отряд мастерил гирлянды из флажков. Эти гирлянды предназначались для украшения столовой, хотя и без них там было красиво. Ребята второго отряда, вставши в круг, бросали мяч, и тот, в кого попадали, должен спеть, сплясать или прочитать стихотворение. Третий и четвёртый отряды, у которых по плану тёти Тонны в эти часы полагалась громкая читка, слушали рассказ Лидии Павловны об Африке. Пионеры пятого отряда числились дежурными по лагерю — то есть после завтрака с неприкаянным видом, с красными повязками слонялись по лагерю и наблюдали, как садовник поливает клумбы, сторож дед Миша чинит деревянные ворота, а плотник красит лодки, привезённые начальником лагеря. Шестой и седьмой отряды соревновались по волейболу и шахматам. Восьмой отряд в клубе под руководством самой тёти Тонны разучивал какой-то танец, который он покажет на предстоящем костре. Из клуба через открытые окна и щели доносились окрики тёти Тонны, ритмичные хлопки в ладоши и гулкий топот, словно там был не клуб, а конюшня. Девятый отряд отправился в город на утренний сеанс в кино.
Все как будто бы были заняты, все, как выражалась тётя Тонна, «при деле». И почти всем, кроме, пожалуй, шахматистов, волейболистов и ребят, слушающих рассказ Лидии Павловны, было скучно.
А за красивой металлической решёткой лагеря жил, сверкал на солнце, смеялся, звенел песнями, работал удивительный, манящий мир. Каждое утро по пляжу толпой проходили босые, дочерна загорелые весёлые девушки с тяпками. Куда они идут? Местные ребята целыми днями бродили у берега по тёплой воде и вдруг сбегались в кучку, разглядывали что-то, поднимали крик. Что они поймали? Белый пароходик с чётким названием «Дельфин» уходил в море и к вечеру опять становился на якорь неподалёку от причала. Куда он ходит, зачем? По шоссе мимо лагеря промчалось две машины с солдатами, на головах которых были широкополые шляпы-панамы, а на плечах гимнастёрок зеленели погоны. Куда поехали пограничники?
Для некоторых ребят из лагеря «Спутник» интересное началось после обеда, в те сорок пять минут, которые отделяли обед от «тихого часа».
Из спального корпуса с самым таинственным, заговорщическим видом выскочил Витька Олейников и Алексей Комов. У Витьки под мышкой был какой-то прямоугольный предмет, заботливо обёрнутый газетой. Перешёптываясь и оглядываясь по сторонам, мальчишки обогнули здание столовой, пробежали мимо кухни и длинного штабеля наколотых дров. Ещё раз оглянувшись по сторонам, они нырнули в чащу кустов серебристого лоха.
Там, в тени широких ветвей лоха, протянувшихся над самой землёй, было очень жарко. Ребятам показалось, что они попали к раскалённую печь.
— Давай! — звенящим шёпотом скомандовал Алёшка.
Кусты сирени, росшей у самой ограды, шевельнулись.
Алёшка заметил это и чуть заметным кивком указал Витьке на сиреневые заросли. Тот ответно подмигнул приятелю и сказал:
— Копай яму!
Алёшка разгрёб ладонями горячий песок, а Витька осторожно опустил в песчаную ложбинку завёрнутый в газету предмет. Потом ребята покосились на сирень. Кусты были неподвижными.
— Отходи! — вполголоса скомандовал Витька. — Сейчас бабахнет!
Мальчишки отбежали к кустам сирени и распластались на земле. Из кустов никто не вышел, хотя там послышался шорох.
— Э! — с какой-то отчаянной лихостью выкрикнул Алёшка.
И, вскочив на ноги, бросился в заросли сирени.
В кустах, любопытные и напуганные, сидели три девчонки.
— Вы что здесь делаете? — рявкнул на них Алёшка.
— Не взорвалась? — дрожащим голосом спросила Вера Сидоренко, глядя на Алёшку большими горячими глазами.
— Да, не взорвалась! — разочарованно буркнул Алёшка.
— Чего вы сюда припёрлись! — напустился на девочек Витька. — Вот оторвало бы вам носы взрывом, тогда бы знали…
— Вам же не оторвало! — засмеялась Вера. — Тоже мне, подрывники!
— Идите спать, — сердито посоветовал Алёшка. — Тихий час уже начинается. Вот попадётесь тёте Тонне — она вам даст…
— Вы-то не боитесь…
— Мы — другое дело! — сказал Витька, вытаскивая из ямки завёрнутый в газету предмет. — Мы — привычные! Пошли, Алёшка.