Страница 24 из 69
Из-за кустов быстрой, пружинистой походкой вышел Арташес Геворкович. Белая майка туго обтягивала его мускулистую грудь, подчёркивала тёмный загар. На руке физрука алела повязка дежурного.
— Спать, орлы, спать! — весело крикнул он.
— Идём, Арташес Геворкович! Уже идём! — ответил ему мальчишки.
— Мировой мужик! Простецкий! — проговорил ему вслед Витька.
— Он же обезьяной работает! — засмеялся Алёшка.
— Ну, знаешь… Мало ли что бывает! Ошибся я, значит! — возразил Витька.
А Арташес Геворкович ещё долго ходил по территории лагеря. Он обошёл спальные корпуса, утихомирил неугомонных мальчишек, вздумавших играть в чехарду в коридоре. Потом разогнал стайку девчонок, собравшихся в одной из палат, чтобы поболтать в темноте и обменяться своими немудрёными секретами. Затем физрук поговорил со старичком сторожем, ночами охранявшим территорию лагеря. Он видел, как погасли последние огни на кухне и в прачечной. Сонная тишина и мрак окутывали лагерь, когда он вернулся в канцелярию, где был телефон и стояла кровать-раскладушка для дежурного.
Долгое время вся лагерная территория была пустынной. Только в тёмных уголках перемигивались своими голубоватыми огоньками светлячки да ярко горели лампы наружного освещения.
Потом вдоль стены спального корпуса прокралось несколько бесшумных теней. Это отправились на добровольное дежурство к устью речки трое мальчишек.
Рассказ Витьки о неизвестном водолазе вызвал в шестом отряде всеобщий восторг. Не только мальчишки, но и девчонки хотели выслеживать его.
Тени промелькнули и скрылись — бесшумные мальчишеские фигуры, которые, если потребуется, умеют незаметно проникать куда угодно.
Над лагерем тихо проплыла, часто трепеща крыльями, тёмная тень какой-то ночной птицы. Дядя Миша, шаркая по песку старыми тапочками, прошёл из одного конца лагеря в другой и скрылся за столовой. Во всём лагере ещё светилось одно окно — окно канцелярии. Арташес Геворкович, лёжа на узкой раскладушке, с увлечением дочитывал очередную книжку «Мира приключений» и в этот час мысленно был с героями фантастической повести на далёкой чудесной планете. Он как раз встретился с удивительным, огромным и косматым зверем, когда с другой стороны домика, около стены, зашевелились какие-то тени. Они застыли у раскрытого окна комнаты завхоза Петра Сидоровича Находкина. Из этого окна неслись странные звуки — сначала слышалось приглушённое грозное рычание, а потом свист, словно кто-то выпускал воздух из туго надутой футбольной камеры. Эти звуки всё время чередовались — снова рычал зверь и опять свистела футбольная камера.
Тени бесшумно приподнялись — одна большая, другая поменьше и заглянули в окно. Потом они снова припали к земле. Послышался еле внятный смешок и восхищённый шёпот:
— Вот даёт!
Немного погодя эти тени появились у окна комнаты, где жила старшая пионервожатая Антонина Михайловна и отрядная вожатая Наташа. Бесшумно раздвинулась белая занавеска.
Большая и маленькая фигуры слились в одну длинную. Затем под окном осталась только тень побольше.
А через минуту из окна стали появляться какие-то предметы: чёрный комок, похожий на большой футбольный мяч, один и другой ящики. Тень побольше осторожно брала их и опускала на землю. Затем снова раздвинулась занавеска и маленькая фигура вылетела из окна. Скрипнул песок, и снова стало тихо…
Минут через десять Арташесу Геворковичу показалось, что под окном канцелярии зашуршали чьи-то быстрые шаги.
Он прислушался и сунул книгу под раскладушку. Потом вскочил, подбежал к окну и выглянул наружу.
Темнота сгустилась и стала совсем непроглядной, как это всегда бывает перед рассветом. Равномерно, то громче, то тише цокотали кузнечики. Чуть слышно вздыхало море…
Физрук присел на раскладушку. Но смутное беспокойство не оставляло его. И он, надев тапочки, в одних трусах вышел наружу. Лагерь спал. Даже электрические фонари, казалось, светились тускло и утомлённо. На востоке, за горами, небо уже чуть-чуть светлело.
Арташес Геворкович обошёл домик вокруг. Нигде никого не было. Он насторожился, услышав странные звуки, доносящиеся из комнаты Петра Сидоровича. Но потом усмехнулся и вошёл в дом.
Через минуту погасло и окно канцелярии, единственное, в котором в эту ночь долго горел свет…
17. Умная Найда
Утром аккуратно в положенное время в лагере запели звонкие горны. Из спальных корпусов хлынул поток позолоченных южным солнцем ребячьих тел. Как всегда, отрядные вожатые поднимали с уютных постелей любителей поспать.
Только в седьмом отряде вожатой Наташи почему-то не оказалось на месте. Ребят там поднимал и посылал на утреннюю зарядку председатель совета отряда Андрюшка Лучников. Довольно долго ему пришлось повозиться с двенадцатой палатой, где мальчишки никак не хотели вставать, мычали и совали головы под подушки. Но находчивый Андрей сбегал за водой и с завидной справедливостью разделил содержимое большой кружки на четыре равные части. Струйки холодной воды сразу подняли сонь с постелей. И хотя Андрей выслушал в свой адрес четыре весьма нелестных эпитета — он не обиделся: мало ли что вырвется у человека, когда его сонного поливают холодной водой!
Зарядка проводилась у самого моря, на пляже, заботливо выглаженном волнами. Под команды Арташеса Геворковича ребята делали упражнения, и им казалось, что древнее ласковое, тихое море улыбается им сверкающими морщинками волн.
После окончания зарядки, когда первый, второй и третий отряды с радостным и буйным гоготанием помчались в море, Андрей серьёзно встревожился. Отрядной вожатой всё ещё не было, а без неё отряд могли не допустить к купанию — ведь по приказу Антонины Михайловны все отрядные вожатые пересчитывали ребят, когда они лезли в воду и когда вылезали на берег.
Андрей помчался в лагерь. Ещё в маленьком коридорчике голубого домика Андрей услыхал сердитый голос Антонины Михайловны и тонкий — отрядной вожатой Наташи.
Он постучал в дверь с надписью «Старшая пионервожатая». За дверью стало тихо. Затем сердитый голос Антонины Михайловны спросил:
— Кто?
Андрей открыл дверь.
— Ай! — завопила Наташа.
— Нельзя! — вскрикнула с кровати Антонина Михайловна, торопливо натягивая на себя простыню.
Андрей поспешно захлопнул дверь.
— Андрюша! — послышался из комнаты жалобный голосок Наташи. — Беги, скорее, Андрюша, и позови кого-нибудь.
— Кого позвать? — сквозь дверь спросил Андрей.
— Ну, Лидию Павловну! Или доктора, Зою Борисовну! Быстро!
Андрей стрелой вылетел из голубого домика. А через пять минут уже весь пляж знал, что Антонина Михайловна и Наташа сильно заболели. Алла пошла купаться и свой шестой и Наташин седьмой отряды, а Лидия Павловна и Зоя Борисовна побежали в лагерь.
Ребята надеялись, что Арташес Геворкович в это утро разрешит им подольше поплескаться в чистой, хрустальной воде, сверкающей на солнце, как серебро. Но физрук был неумолим, хотя рядом с ним не было ни грозной Антонины Михайловны, ни скучной врачихи с её унылыми очками.
— Выходить! — скомандовал физрук. — Не забывайте, что нас время рассчитано по минутам! Через четверть часа начинается утренняя линейка!
Через пятнадцать минут, когда ребята уже выстроились строгой буквой «П» по кромке площадки, возле лагерного флагштока, из голубого домика торопливой походкой вышла Лидия Павловна. Множество глаз, внимательных и любопытных, устремились на неё. Но её усталое лицо, пересечённое лучиками морщинок, было, как всегда, спокойным.
— Алла! — негромко сказала она. — Проводите линейку, Алла! Антонина Михайловна сегодня не сможет присутствовать на линейке.
— Что с нею, Лидия Павловна? — встревоженно спросила Алла.
— Ничего, девочка! — очень тихо сказала Лидии Павловна. — Ничего особенного! Проводи линейку!
Алла вышла вперёд.
— Смирно! К сдаче рапортов приготовиться!
Линейка в этот день прошла очень быстро, потому что никто не произносил длинных нравоучений.