Особое задание

«31 июля 1941 года.

Вот уже скоро два месяца, как я окончил 10-й класс. С тех пор много воды утекло. Произошли крупные политические события: началась война Гер­мании с СССР, союз с Англией, признание польского правительства. Многое изменилось и в моей жизни.

15 дней работал в совхозе, учиться начал на курсах трактористов, в комнате потеснился: поселились эва­куированные. Не исполнились наши мечты съездить на Таватуй! Впрочем, я о них и не жалею.

...Сегодня утром стоял за хлебом и вижу, сидит на заборчике газона женщина, молодая, с самодо­вольным лицом. Поодаль — взрослые и дети. Все си­дят, а заборчик вот-вот обломится. Я сказал женщи­не: «Что это вам, стул, что ли?» Она презрительно посмотрела на меня и ответила: «Своя голова есть». Я не выдержал до конца марку и сгрубил: «То вы на ней и сидите». Она встала, не сразу, немного подумав. Слышавшие наш разговор тоже встали. На заборчике никого не осталось... Палка о двух концах: меня заста­вила вмешаться их некультурность, их уйти — моя грубость.

Эти последние четыре-пять дней запоем читаю (нравится очень «Закономерность» Н. Вирты). «Трак­тат о подлости» Льва Когардэ толкнул меня на мысль, что патриотизм мы часто принимаем за чистую моне­ту, не зная, что это.

7 августа 1941 года.

Сегодня шел на курсы и задумался о нас, совет­ской молодежи. Из уст взрослых часто приходится слышать, что «мы вот росли не так», и каждый рас­сказывает о том, как он в детстве сам себе зарабаты­вал кусок хлеба или как организованно проходили у них игры. Вот и задумался, почему же мы-то не такие. И без всяких оговорок дал себе ясный (может, только для меня) ответ, хотя было как-то стыдно (не знаю, перед кем): слишком много нам дано и слишком мало с нас спрашивается. Все нам легко достается, и поэто­му мы часто бываем непростительно небрежны. В этом вся суть.

8 августа 1941 года.

Как велик был Ленин. Как у него все понятно и вместе с тем коротко. Вот раньше я никогда не заду­мывался над тем, кому нужно государство? Ленин говорит: государство нужно не для свободы, а для борьбы с противниками ее. Когда будет везде свобода, не нужно будет государство. Просто и ясно.

16 августа 1941 года.

Последние дни живу дома: скоро поеду на убороч­ную. Завтра думаю съездить узнать получше о колес­ном СТЗ-ХТЗ. В первое время будет трудно, многого еще я не знаю.

17 августа 1941 года.

В феврале иду в армию. Какое-то внутреннее вол­нение, какое-то неспокойное состояние, вызванное международными событиями, войной.

А война, по-моему, долго не кончится. Очень долго. Ведь Германия сейчас так обогатила себя за счет оккупированных государств, что ее ресурсов хватит надолго, да, кроме этого, когда у нас был мир с Гер­манией, я ясно помню, как в газете писали об ответе Гитлера Чемберлену, который заявил, что «Англия готова к войне на три года». Гитлер тогда ответил: «Я приказал Герингу приготовиться на пять лет».

Идут дни, недели. Гера задумчив, серьезен.

«В феврале иду в армию...»

Но в конце декабря:

— Мама, соберите кое-что. Ухожу. В армию. Добровольцем...

«Справка.

Выдана настоящая... по решению ЦК ВЛКСМ... мобилизован... по особому заданию».

В Москве

Поезд прибыл в Москву. Нача­лась новая полоса в жизни Геры Борисова. Сдержанны, скупы его письма родным. Но и за их краткостью, недоговоренностью уга­дывается напряженность предбо­евых буден.

«Февраль 1942 года.

Здравствуй, дорогой мой папа!

Открытку твою получил. Большое спасибо. Только почему ты ничего не написал о том, как живешь, ка­кие у тебя новости? Мне ведь очень интересно. Рас­скажу немного о себе. Все идет по-прежнему, хорошо. Занимаюсь, в свободное время хожу в театр, кино, читаю. И чем больше читаешь, тем больше сознаешь, как мало ты знаешь. В этом отношении остроумно вы­сказывание Конфуция: «Никто не знает, как много на­до знать, чтобы знать — как мало мы знаем».

На днях прочитал «Дениса Давыдова» Егалина и Михайловой. Хорошая книга. А в одной из брошюр есть слова Белинского о Давыдове. Он «примечателен и как поэт, и как военный писатель, и как вообще ли­тератор, и как воин, не только по примерной храбро­сти и какому-то рыцарскому одушевлению, но и по та­ланту военачальства, — наконец, он примечателен, как человек, как характер».

Если ты хочешь знать, как американец бунтует против общественного строя и удит рыбу, какую еду он предпочитает и каково его мнение о музыке,— обя­зательно прочти книгу Льюиса «Мистер Беббит».

Папа! У меня начинает постепенно утверждаться мнение, что наш драмтеатр, если и уступает МХАТу, то, во всяком случае, не во многом. Смотрел на днях пьесу «В степях Украины». Помнишь, мы дома ее смо­трели. Так здесь она поставлена немногим лучше, чем у нас дома.

Ты не подумай, что я засиделся над книгами. Я ведь и спорт не забываю. Если бы ты увидел меня сейчас, то, наверное, не узнал бы: так я вырос и по­правился.

Крепко, крепко тебя целую. Твой сын Георгий.

11 февраля 1942 года.

Здравствуй, Толя![2]

Пишу из Москвы... Я уехал сюда по вызову ЦК ВЛКСМ. Сейчас нахожусь в распоряжении ЦК ВКП(б). Скажу откровенно, может быть, домой больше не смогу вернуться. Если ты видел кино «В тылу врага», то легко поймешь, почему. Но я по­стараюсь вернуться. И, конечно, вернусь! Пока в Мос­кве, но это вопрос времени. У меня к тебе просьба. Мама, конечно, очень волнуется за меня. Я ее, как мог, успокоил. Она сожалеет, что ты к нам не захо­дишь. Я ей дал твой телефон. Она спрашивала, в хоро­ших ли отношениях мы расстались с тобой, я написал, что в хороших, и объяснил твоё нехождение болезнью и экзаменами. Ты зайди как-нибудь к нам. Только ни слова о моей работе. Скажи, что о сути занятий я пока не могу сообщить. Хорошо? Пиши о себе, о своих де­лах, наших общих знакомых. Обо всем, мне все интересно.

25 февраля 1942 года.

Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Люся!

Спешу сообщить вам новость. Дня три тому назад мой начальник, майор, предложил мне для повышения квалификации пройти курс дисциплин, с которыми я непосредственно сталкиваюсь. Пишу это письмо после очередного занятия. К сожалению, не знаю, сколько времени я буду слушателем. Но, судя по всему, до­вольно-таки долго придется учиться. Живу на старом месте: где жил, когда работал. Занимаюсь шесть-восемь часов в день. Встаю в 7, ложусь в 11 часов. В 8 завтракаю, в 3 обедаю, в 9 ужинаю. Я, в общем, дово­лен, что начал учиться. Материал мне несколько зна­комый, но очень и очень углубленный.

Март 1942 года.

Здравствуйте, мои дорогие!

Только что получил мамино письмо от 3 марта. Письмо шло 14 дней.

Получил на днях мамин перевод на 100 рублей. Спасибо, но посылаю вам их обратно. На личные рас­ходы мне дают, а остальным и так обеспечивают. Так что, пожалуйста, не беспокойтесь. Расческу Люсе, если есть, обязательно куплю и постараюсь послать бандеролью. Гера.

26 марта 1942 года.

Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Люся!

...За отличную успеваемость меня перевели на дру­гое отделение, где работа еще ответственней и почет­ней. Я явился к своему новому начальнику, прозани­мался дня три-четыре и опять «преуспел», и меня опять перевели в другую группу, где занимаются уже дней 10—15. Сейчас я уже нагнал и их... Учеба дается легко, помогают знания, приобретенные дома.

В Москве сейчас началась весна. Снег на улицах стаял.

Мама! Вы спрашиваете, учу ли я иностранный язык. Пока нет.

2

Толя Головин — школьный товарищ Геры Борисова.