Хранительница меридиана

— Все слышали, что сказал этот кабальеро? Закончим уборку, и пусть он тогда попробует отказаться от своих слов.

Я засмеялся. Даже сейчас стыдно, как глупо я засмеялся. Не смех получился, а кашель, словно я подавился гречкой.

Озеро было круглое. Оно лежало между скал, в провале. Скалы пахли теплым хлебом. Потом я понял, что ошибся. Так пахнет после грозы или кремень, когда из него высекают огонь.

А вода была холодная. Неживая, осенняя вода.

Я давно уже догадался, что осень начинается на воде.

Трава и листья низкого кустарника были зеленые, но осень и тут поселилась.

Неожиданно, как выстрел, взлетали над кустами тяжелые, жирные птицы. В них сидела осень. Они взяли у лета все, что могли, и теперь ленились долго летать. Взмывали и тут же проваливались в кустарник.

И на небе была осень. Уж очень высоко поднималось оно над вершинами гор, и очень уж ясными были эти далекие снежные пики.

Студенты мои разыгрались, как телята. Карабкались на скалы, окунали ноги в холодную воду, вспугивали куропаток и во все горло читали стихи, каждый свое.

Я дал им порезвиться, а потом приказал ставить палатки, таскать хворост, а сам пошел удить рыбу.

Оля попросилась со мной.

— Ну что? — сказал я ей. — Сдержал я свое слово?

— Не совсем. Здесь очень красиво, но где кони? Где долина?

— Там, — я показал на горный хребет. — Завтра я поведу вас туда. Это трудный путь. Коней увидят только самые смелые.

— Значит, я не увижу, — сказала она.

— Почему?

— Я трусиха. И что же мне теперь делать?

Она склонила голову набок и посмотрела на меня совсем серьезно.

— Знаешь, — сказал я, — ты не волнуйся. Ты все равно увидишь коней. Я тебе обещаю.

— Какая-нибудь тайна, да? — спросила она шепотом.

— Тайна.

Она опять серьезно посмотрела на меня и тихо засмеялась. А потом опять посмотрела и стала грустной. А я не знал, что мне делать. Вытащил удочку и никак не мог нацепить свежего червяка.

После ужина я приказал спать. И все спали. Все меня послушались. Все, кроме Ольги и очкастого. Ночью они выбрались из палаток и долго сидели над озером.

Утром я выстроил моих студентов, осмотрел снаряжение и сказал:

— Мы пойдем сейчас по этой зеленой горе, до того места, где начинаются скалы. Сделаем большой привал, и там я назову тех, кто вернется назад к озеру.

Мы поднимались часа два, и, когда дошли до скал, я выбрал из шестнадцати человек шестерых. Все налетели на меня, стали упрашивать, и я сдался.

— Хорошо, — сказал я им. — Нам придется взобраться на вершину этих скал, а потом идти по самому верху. Это трудно. А дальше будет еще сложнее. Вы сами это поймете.

И я повел их на штурм каменной стены.

Здесь было много змей. Желтых и черных. Здесь были узкие выступы — и пятеро вернулись назад. А когда мы поднялись наверх, из сил выбились еще семеро. Они были сильные ребята, но они никогда не ходили по горам. Я их тоже вернул назад. Я хотел вернуть Ольгу и Василия, но они держались молодцами.

Впятером мы пошли дальше.

Большой привал сделали часа в три, когда стало очень жарко. У ребят была спиртовка, и мы быстро приготовили обед.

Василий спросил меня:

— Далеко еще?

— Если устал, можешь вернуться, — ответил я.

— Нет, я не устал, — сказал Василий. — Я только хочу знать, вернемся ли в лагерь к вечеру?

— Нет, — сказал я. — Мы там заночуем.

Василий рассердился.

— Как же так? Мы будем наслаждаться красотами, а ребята внизу не сомкнут ночью глаз!

— Он их предупредил, — сказала Оля. — Я слышала.

Часам к пяти я привел студентов к Прощальному камню. Это было опасное место.

— Видите? — показал я на темный поясок вокруг скалы. — Это тропа. На ней почти всюду ступня умещается целиком. Ухватиться руками есть за что. Вниз не смотрите. А главное — не бойтесь! Если испугаетесь, будет плохо. Кто в себе не уверен, останьтесь здесь.

Ребята, конечно, спасовать не захотели. Но Василий достал веревку, и все студенты прицепили ее к своим поясам.

— Один упадет — всех утащит, — сказал я им и первым встал на тропу.

Мы добрались до вершины без приключений. Площадка была узкая, мы едва уместились на ней. С трех сторон темнела пропасть.

Василий рассвирепел:

— Куда ты нас затащил?

— Немного акробатики — и все в порядке, — сказал я.

— Какой еще акробатики?

Он готов был поколотить меня, но я его не боялся.

— Все очень просто! Вы подходите к этому уступу, — сказал я, — поворачиваетесь спиной к пропасти, ложитесь, повисаете на руках, чуть-чуть раскачиваетесь и прыгаете грудью вперед. Не бойтесь. Ничего с вами не случится. Под этим уступом — пещера.

— Ты соображаешь, что говоришь?

Василий сказал это тихо и зловеще.

— Мальчишка! Мы возвращаемся назад, и ты пойдешь вместе с нами.

— Назад мы не пойдем, — сказал я спокойно. — Назад идти нельзя, верная гибель.

Я видел, как побледнела Оля. Ребята сидели притихшие, напуганные.

— Вы что приуныли? — спросил я весело. — Боитесь?

Я подошел к уступу. Лег на камни и свесил ноги вниз.

Василий схватил меня за руку.

— Не смей, дурак! Опомнись?

— Пусти, — сказал я. — Если ты будешь меня держать, я наверняка сорвусь.

Он посмотрел мне в глаза и отвернулся. Я нырнул в пещеру.

— Все! Кто следующий?

Наверху молчали.

— Ладно, думайте… Я пока высплюсь.

Наконец над пещерой повисла веревка.

— Закрепи! — крикнул мне Василий. И вот все они спустились.

— Как мы пойдем назад? — спросил Василий.

Так же, как ушли эти.

Я показал на стену. Жирными буквами углем было написано: «Завтра, 30 июня 1941 года, мы идем на войну. Танька, жди! Мы вернемся. Олег, Виктор, Иван, Иван. 10-й класс». А внизу белым известняком нацарапано: «Зачем же вы не сдержали слова?»

— Господи, — сказала Оля. — Как это страшно! Надпись осталась, а мальчишек — нет.

Студенты стояли молча. Я сказал им:

— Видите гору напротив? За ней долина. А выход из пещеры легкий. Спустимся' по этой каменной трубе вниз, взойдем на гору — и там будет долина. Посмотрим коней — и назад. Тут всего километров шесть хорошей степной дороги.

Василий засмеялся.

— Что же ты нам головы морочил? Лезли по таким кручам, что кровь стыла.

Я дал команду:

— Идемте. Пора!

Василий посмотрел на Олю, на меня и покачал головой.

— Нет, — сказал он, — с меня хватит. Сыт фокусами по горло.

— Как хочешь, — сказал я и сразу пошел. Я думал: ребята идут следом, но они остались в пещере. Мне было обидно. Я их вел самой отважной тропой, я хотел показать им наше горное чудо… Эх, студенты, студенты!

На гору мне пришлось забраться одному. Я сел на плоский камень и стал ждать. Внизу толпились стада невысоких скал. Я посмотрел на солнце. Если через пять-десять минут ребята не поднимутся, они все прозевают.

Солнце опустилось ниже. И вот его лучи заскользили по вершинам скал. Камни ожили. Сверху казалось, что там, среди тумана, мчатся могучие кони. У них рыжие круглые спины. У них белые косматые гривы. Они мчатся, задирая морды. Мчатся в долину, наполненную густым вечерним воздухом.

Я вскочил на камень и крикнул:

— Стойте, кони!

Кони остановились. Кто-то ахнул за моей спиной. Я обернулся и увидел, что это Оля. С ней пришли двое ребят.

— Как жалко, что этого не видел Василий, — сказала Оля.

Я отвернулся и опять сел на камень.

— Пошли, — сказала мне Оля, — уже темнеет.

— Нет, — сказал я. — Вы теперь знаете дорогу. Идите одни. Со мной в приключение можно попасть..

Они уговаривали меня, как маленького, но я молчал. Я не сказал в ответ ни одного слова. Тогда ребята ушли. И Оля тоже ушла, а потом вернулась. Она положила мне на плечо руку и странно сказала:

— Мальчишка.

А я молчал.

Когда студенты уезжали, я не пошел их провожать. Глупо! Я сидел на сеновале и ревел, как маменькин сынок.