Солнце доктора Бракка

Но тут у него родилась чудовищная мысль. Мгновение он противился ей, но какая-то темная сила взяла в нем верх.

Хегер положил листы обратно на письменный стол, подошел к окну и беспокойно закурил сигарету.

На огромную ледяную пустыню Арктики медленно надвигалась полярная ночь. С каждым днем становилось все темнее. Все меньше задерживалось солнце на небосклоне — только до полудня было еще светло.

Несколько недель назад Бракк вернулся на остров с техниками и монтажниками. Самолеты доставили детали полупроводниковой электростанции. Все шло гладко, строительство быстро продвигалось вперед, Через десять дней должна была вступить в строй первая очередь станции, которой предстояло снабжать током поселок на острове и питать искусственное солнце. Люди работали день и ночь, стремясь опередить наступление полярной зимы. Атомные батареи находились вдали от жилищ и лабораторий.

Кабели в свинцовой оболочке передавали ток высокого напряжения в контрольно-распределительный центр на окраине поселка. В большой квадратной комнате было светло, как днем. У распределительных щитов с бесчисленными измерительными и контрольными приборами, переключателями и сигнальными устройствами стояли техники и монтировали запутанную сеть медных проводов и шин.

Неутомимый Бракк все время был на ногах. Измеритель радиации, который должен был регистрировать проникающее наружу радиоактивное излучение атомной батареи, находился под его личным контролем. Ежедневно брались пробы воздуха. Кроме того, воздух засасывало специальное устройство и прогоняло его через фильтр, который тоже каждые сутки подвергался исследованию на радиоактивность.

Бракк и инженер Бер, руководивший монтажом электростанции, направились к пульту, с которого осуществлялось управление всеми шестью излучателями искусственного солнца, разбросанными по острову. Там их встретил Шетли, и они обменялись крепкими рукопожатиями.

— Все о'кей! — сказал Шетли, указывая на большой пульт. — Остались лишь кое-какие мелочи, доделки. Сегодня мы закончили монтаж излучателей направленных лучей.

Шетли вынул из шкафа карту острова и развернул на столе. Шесть излучателей были обозначены красными прямоугольниками, от которых отходили толстые линии, соединявшиеся посредине острова.

Он выпрямился и добавил:

— Еще несколько дней, и над островом засияет холодное, но яркое солнце. Оно будет не только давать свет, но и служить науке. Мы сможем вести спектроскопические наблюдения за верхними слоями атмосферы.

— Будем надеяться, что все наши замыслы исполнятся, — промолвил Бер. Если хорошая погода продержится еще хотя бы два дня, нам удастся проложить часть кабелей по поверхности и пустить электростанцию. В следующий понедельник, самое позднее в среду, у нас будет достаточно энергии, чтобы зажечь искусственное солнце.

Два часа спустя над островом разразилась снежная буря, хотя метеорологи предсказывали только усиление ветра. Работать на открытом воздухе стало невозможно. Температура упала до минус 38 градусов. Ветер, достигший силы урагана, свистел и выл. Кристаллические блестки носились между постройками и, оседая, покрывали все толстой белой пеленой. Иногда с моря доносился чудовищный гром и треск — это шторм ломал ледяные поля.

Автоматически включился передатчик метеорологической информации, посылая данные береговым станциям. Радист уже несколько минут пытался восстановить связь с канадским самолетом, который час спустя должен был приземлиться на острове. Через короткие промежутки он настойчиво посылал позывные, но безуспешно: ответа не было. Радист взглянул на экран локатора, нажал кнопку регулятора и увеличил обзор. Изображение на экране было нечетким, словно буран размывал его. Радист снова и снова вызывал самолет, сообщал метеосводку, предлагая немедленно изменить курс и лететь обратно. Он надеялся, что его услышат. Может быть просто испортился передатчик и они не могут ответить?

Прошел еще час. Буран свирепствовал с прежней силой. Радист доложил руководству научной станции на острове, что канадский самолет не прибыл в назначенное время.

Вскоре после этого на радиостанцию пришел датчанин Барре, ведавший спасательной службой. Радист протянул ему журнал, в котором было записано последнее сообщение с борта самолета, время, когда оно было принято, и координаты самолета в этот момент.

— Береговые станции также потеряли связь с самолетом, — добавил он. — О его посадке никто не сообщал.

Барре подошел к карте, где красными линиями были обозначены воздушные трассы, ведущие к острову. На борту шесть ученых и два журналиста. Что там случилось? Вынужденная посадка?! — Лицо Барре приняло жесткое выражение. Спасательная операция в такой буран, когда нельзя использовать вертолеты!.. Остается еще надежда, что, приняв предупреждение, самолет вернулся на материк, ответить же не смог из-за поломки передатчика. Барре сел и прислушался к легкому треску и шипению, раздававшемуся из приемника. Он был настроен на постоянную волну для приема международных сигналов бедствия.

— Самолет давно уже должен был достичь материка, — сказал он, поворачиваясь к Барре. — Теперь можно рассчитывать только на сигнал бедствия.

Датчанин кивнул. Где искать самолет? Придерживался ли он прежнего курса или отклонился от него? Судя по последним координатам, он шел по установленной трассе и находился примерно в 600 километрах от острова. Сколько времени может еще продлиться буран — несколько часов или дней? Пассивное ожидание выводило его из себя. Нужно что-то предпринять. Но что и как? Направить на поиски спасательный самолет — значит подвергнуть опасности и других людей. Незачем выходить из помещения, чтобы убедиться, что буря не ослабевает.

Барре снял трубку и вызвал метеорологическую станцию. Никаких перспектив… продолжает усиливаться… сильный снегопад. Перед его мысленным взором возникли обломки самолета…

Руководитель островной научной станции вторично вызвал радиста.

— Пока ничего! — ответил тот. — Сигналов бедствия не поступало. Нет сведений и о посадке.

Если они и спаслись, подумал Барре, то теперь замерзнут. Он прислушался к завыванию ветра. Минус 38, ледяные иглы в воздухе! Тот, кто не пережил этого сам, не может представить, что такое буран! Скорость ветра — до 140 километров в час. Шторм гонит перед собой массы льда и снега, сокрушая все на своем пути.

Его раздумья прервала морзянка. Барре и радист насторожились и уставились на медленно двигавшуюся белую бумажную ленту. Из приемника раздался международный сигнал бедствия. Телеграфный аппарат зафиксировал его в виде точек и черточек. SОS!.. Сигнал повторялся через короткие промежутки.

— Пропавший самолет! — взволнованно воскликнул датчанин. Радист кивнул.

— Да, это канадцы.

«Почему они не указывают координаты? — недоумевал Барре. — Может быть, самолет разбился и они располагают только аварийной рацией для передачи сигнала бедствия?» Судя по регулярности, с которой появлялись на ленте знаки азбуки Морзе, это было именно так.

Радист, словно подслушав мысли Барре, сказал то же самое вслух.

— Надо сейчас же запеленговать передатчик, — предложил он. Ввел в действие пеленгатор, чтобы установить направление, с которого поступают сигналы. Потом наладил связь с советской радиостанцией на острове Врангеля — она тоже приняла сигнал бедствия.

Вернувшись к себе, Барре нанес данные пеленга на оперативную карту. Оказалось, что передатчик находится почти в 160 километрах от острова. Снова и снова звучали в эфире призывы о помощи.

В то время как радист нажимал на ключ в надежде, что терпящие бедствие услышат его, Барре сидел у себя и вел один телефонный разговор за другим. Это был человек быстрых решений, он мало говорил, но без промедления действовал. Много лет проработал он в спасательной службе, и ему приходилось не раз руководить крупными операциями. В такой шторм нельзя послать вертолеты. Значит, остаются только вездеходы-амфибии — «Геркулес» и «Дельфин».