Листья коки

— Но ведь мы же проникаем всюду, куда только захотим.

— Именно. Что-то происходит, чего мы не знаем и что облегчает нам успех. Но чтобы победить, надо знать. Нужно разобраться во всем, дон Хуан! Мы жалкая горсточка воинов в самом центре могущественного королевства, которое почему-то не сопротивляется нам.

— Когда Кортес завоевывал Мексику…

— Его принимали за бога, — прервал Писарро. — И кроме того, он нашел союзников. Без их помощи он погиб бы. Нас здесь не считают богами, но союзники нам нужны. Чтобы их найти, следует приглядываться к происходящему вокруг. Необходимо смотреть и слушать, дон Хуан. Обращать внимание не только на красивых девок и золото. Для золота еще хватит времени после победы…

— Проклятый ублюдок! — с ненавистью пробормотал Хуан Рада, когда полог шатра наместника опустился за ним. — «Для золота еще хватит времени!» А как он сам-то уже сейчас торопится это золото собрать и припрятать! Якобы для его королевского величества… Ну, подожди, ублюдок! Уж мы проследим за тобой! Уж мы припомнит тебе в свое время, сколько и когда ты взял!

Надменно, вежливо, но без улыбки он отвесил поклон патеру Пикадо, секретарю Писарро, который, как всегда тихий, услужливый, уступающий всем дорогу и всегда все знающий, бочком приближался к шатру наместника. Пикадо, поверенного Писарро, ненавидели в лагере все за двоедушие, ложь, страсть к интригам. Правая рука невежды-авантюриста, Пикадо обладал огромной властью.

Вслед за патером шел молодой индеец с глуповатым лицом, в одежде белых, но в сандалиях и туземном плаще. Он особенно гордился своими штанами и шляпой.

— Лиса! Лиса и вонючка! — сплюнул им вслед дон Хуан.

Молодой индеец, невольник, после крещения получивший имя Фелипилльо, был родом с одного из прибрежных островков у южных берегов этой страны. Его захватили во время первой неудачной высадки, доставили в Панаму, крестили и теперь при Писарро он исполнял обязанности переводчика.

— Ну вот не хватало только еще уважаемых братцев! — сказал самому себе Рада. — Ну, разумеется, теперь уже все собрались: дон Гонсало, дон Эрнандо, дон Хуан — словом, все Писарро! Весь род! Ублюдки, хамское племя! Тьфу! А мы, дворяне, идальго, обязаны им кланяться!

С минуту он раздумывал, потом повернулся и, чтобы избежать встречи с чванливыми братьями наместника, направился к палатке Диего де Альмагро. Там собрались все недовольные суровым обращением и грубостью вождя, а может быть, еще больше его безграничной, даже нескрываемой жадностью к золоту.

Тем временем в шатре Писарро уже шло важное совещание. Четверо братьев и патер Пикадо сидели вокруг стола, а Фелипилльо, пристроившись на корточках в глубине шатра, был целиком поглощен собой, любуясь своим новым камзолом. Говорили вполголоса.

— Дон Хуан Рада…

— Который даже не способен скрыть своей ненависти к нам…

— Не прерывай, Эрнандо! Так вот, этот Рада был сейчас в каком-то городке. Как он там называется? Уорино, что ли. Из тамошнего храма он принес вот эти штучки. Чистое золото. Клянусь слезами святой девы, за одно это в Испании можно приобрести замок. А Уорино — это лишь небольшое местечко, и храм там маленький. Я надеюсь, что в столице мы найдем кое-что посолиднее.

— Ты только надеешься, Франсиско? А я убежден в этом.

— Не для того мы перенесли столько трудностей, чтобы довольствоваться чем попало.

— Один переход через леса на побережье сделал нас героями, достойными самой высокой награды. Помните, как…

— Я вернусь только графом!

— Но-но! Как мои братья, братья королевского наместника, вы уже имеете право на графский титул!

— Однако новое звание нужно украсить еще и золотом.

— Это правильно! Хм, отец Пикадо, что вам удалось выведать от последних пленников?

Невзрачный секретарь безрадостно развел руками.

— Увы! Эти язычники ужасно закоренели в грехе. И дьявол, которому они служат, посылает им силы. Они умирают легко и ничего не говорят.

Франсиско Писарро задумчиво буркнул:

— Они смело сражались. Да, очень смело. Нам удалось захватить только раненых.

— Это тоже козни дьявола, — тотчас же отозвался Пикадо. — Только дьявол способен был помочь им так сражаться в битве с нами, рыцарями католического короля, с нами, которые несут им свет истинной веры.

Хуан Писарро откровенно расхохотался.

— Их еще нужно научить презирать богатство и чтить бедность! Уж мы об этом позаботимся!

— Правда! Зачем дикарям золото?!

— К тому же они используют его для таких нечестивых целей, как украшение языческих храмов, — вздохнул, возводя глаза к небу, патер Пикадо.

Наместник чуть поморщился и сказал, обращаясь к Пикадо:

— Вы хотели, падре, собрать сведения об этой стране. Неразумно было бы идти дальше, ничего не зная, рискуя угодить в ловушку. Когда Кортес завоевывал Мексику, у него были сведения об этом королевстве, он получил их от вновь приобретенных союзников.

Патер вздохнул, на этот раз явно озабоченный.

— Я боюсь, ваша милость, что нам будет здесь тяжелее, чем в Мексике. Трудно рассчитывать на союзников. Тут, правда, живут разные племена, но они уже давно покорены инками, все перемешались и составляют единое целое. О бунте против короля, которого зовут сапа-инка и считают сыном своего главного бога Солнца, тут и не помышляют. Они просто не поймут, что такое бунт, даже если им и подать такую мысль.

— Каким же образом держат их в руках? Страхом?

— Отчасти и страхом. Всюду здесь крепости, хотя это самый центр королевства. Но главная их сила — хорошая организованность. Ну, и листья коки.

— Листья коки. Не понимаю. Что это такое?

Пикадо охотно пояснил:

— Это местное растение. Жуют его сушеные листья. Видно, есть какие-то чары в этом зелье, ваша светлость, тот, кто жует листья коки, может, говорят, несколько дней не есть и не спать, а сил у него только прибавляется.

— Ого, любопытное растеньице. Неплохо бы испытать его на наших крестьянах. Пусть поменьше едят и побольше работают. Но как же с помощью коки держать в повиновении покоренные племена?

— Ваша светлость, как я понял и даже сам видел, тот, кто жует листья, равнодушен ко всему на свете. Что ему прикажут, то он и выполняет, но сам по своей воле не сделает ничего.

— Ага. — Наместник понял и с минуту раздумывал над услышанным. — Ага. Это хорошо, очень хорошо.

Внезапно он обратился к сидевшему в глубине шатра индейцу.

— Фелипилльо! Что считается у вас самой большой святыней?

— Мумии предков, — не задумываясь ответил юнец, однако тотчас бросил беспокойный взгляд на патера, словно сомневаясь, не противоречит ли только что сказанное им догматам его новой веры.

Писарро видел уже в захваченных городах и поселениях мумии, заботливо сохраняемые в пещерах и подземельях. Он кивнул.

— Да, я знаю. А среди людей кого больше всех почитают?

— Сапа-инку, дев Солнца, пустынников…

— Здесь есть пустынники? — Вождь с удивлением взглянул на священника.

— Я слышал о них. Это не иначе, как колдуны, особенно мерзкие слуги сатаны, — неохотно отозвался Пикадо.

— А эти девы Солнца?

— Это жрицы. Они живут в храмах, сохраняют девственность. Девки из самых лучших семей. Только правящий сапа-инка выбирает себе среди них наложниц, которых, однако, потом уважают и чтят, как королевских жен. Некоторые девы Солнца проводят в храмах по шесть, восемь лет, после чего имеют право выйти замуж.

— Ага. Послушай, Фелипилльо, а что бы ты сделал, если бы я приказал тебе отыскать мумии твоих предков и сжечь их?

Индеец побледнел и с ужасом уставился на белого. Он уже получал столь непонятные и страшные приказы, что и это могло оказаться не только ужасной шуткой. Он задрожал всем телом.

— Боишься? Ладно. Тогда найди первого попавшегося пустынника и повесь его. В награду я дам тебе двух дев Солнца, которые станут твоими наложницами!

Индеец пошевелил губами и тяжело перевел дух.

— Если, господин, ты дашь мне сначала много листьев коки, то я готов пойти.