Гибель дракона

— Русские завтра будут здесь! Будут здесь! Будут здесь!..

Еще долго слышался его надрывный крик. Гаррисон усмехнулся, довольно потирая руки. Дело сделано, мистер президент! А главное — это только начало. «Там будет видно...»

Ван Ю, едва появившись в Хайларе, собрал партизан, оставленных в городе для разведки и связи. К ним примкнули рабочие депо и железной дороги. Командование ударной группы разрешило отряду взять трофейное вооружение и боеприпасы. Значительной силы отряд не представлял: партизан собралось около ста человек, но у них были свои, старые счеты с японцами, и они рвались в бой. Харченко отвел отряду небольшой участок восточной окраины города, куда, возможно, начнут откатываться отрезанные от укрепленного района японцы. Некоторых бойцов отряда, местных жителей, взяли проводниками, и они по глухим переулкам и дворам выводили советских солдат в тыл японским цепям. Отряд Вана насчитывал теперь не больше семидесяти человек, но каждый стоил десяти японцев — так была велика их ненависть к поработителям.

Мысли об отце, о жене и детях не давали покоя Вану. Но он не пошел домой. Желание освободить город оказалось сильнее. Все годы он жил ожиданием этого дня!

Под утро отряд занял отведенный ему рубеж и почти сразу же вступил в бой, стремясь оттеснить японцев к центру города, откуда наступали советские части.

Ван Ю расставил своих бойцов так, чтобы они видели друг друга. Необстрелянные, неопытные люди сражаются смелее и лучше, когда видят соседа, чувствуют его локоть.

Ван Ю выбрал себе связным смышленого мальчишку-китайца, знающего русский язык. Откуда взялся мальчишка, Ван Ю не задумывался: попался на глаза бойкий парнишка, вот и хорошо. Хочет воевать — воюй. Хорошее начало жизни — бой за свободу Родины. Глядя на лицо Ченя, так звали связного, Ван Ю невольно вспомнил своего сына: какой он стал теперь? А дочь, наверное, уже заплетает косички... и Лин-тай поет им по вечерам старую колыбельную песенку про мышку и лягушку. Живы ли они?..

— Товарищ командир! — Чень тронул Вана за плечо. — Я был на левом фланге, как ты сказал. Там наступают японцы!

Ван Ю в сопровождении Ченя сейчас же побежал на левый фланг своего отряда, который упирался в реку перед продовольственными складами японского гарнизона. Освещенные пламенем пожара, партизаны отбивались гранатами, а японцы упорно приближались, не обращая внимания на потери.

Ван Ю подбежал как раз в тот момент, когда в тылу у японцев зазвучало русское «ура». Японцы поспешно разбежались, исчезая в развалинах домов и прибрежных кустарниках. Русские приближались без единого выстрела. Они шли тесной колонной, и японцы не стреляли по ним. Это насторожило Вана.

— Приготовить гранаты! — скомандовал он, а сам достал пистолет. Русские подходили все ближе. Вот уже заметны погоны, звездочки на пилотках, автоматы.

— Стой! — вдруг приказал Ван Ю. Колонна остановилась. — Командира ко мне! Остальные — ложись!

Русские послушно залегли метрах в пятидесяти от партизан. Один из них, видимо, офицер, смело пошел к углу дома, в тени которого стояли Ван Ю, Чень и двое партизан с гранатами наготове.

— Товарищ командир! — услышал Ван Ю тревожный шепот Ченя. — Это... это не русские! Это же торговец... Василии... хлебом торгует...

Русский подходил, держа руки в карманах потертой шинели.

— Руки вверх! — крикнул Ван Ю.

В ответ раздался выстрел. Чень тихонько ойкнул и, запрокидываясь, сполз по стене на землю. Ван Ю выстрелил тоже. Русский упал. Лежавшие солдаты вдруг открыли беспорядочный огонь и с криком «ура» начали подниматься.

— Гранаты! — крикнул Ван Ю.

Взрывы на мгновение ослепили. Русские короткими перебежками продвигались вперед. Японцы, воспользовавшись паузой, тоже перешли в наступление.

...Ван Ю успел унести с собой раненого Ченя. Уже за рекой, перевязывая мальчишку, Ван Ю шептал ободряюще:

— Терпи, Чень! Кровь, пролитая за свободу, святая кровь. Рана в бою — слава солдата... Ах, бандиты! Обманули! Ну, все равно вам не уйти! За все рассчитаемся! За все! И за твою рану, Чень...

Добираясь с солдатами комендантского взвода к складам, Карпов, прорвавшись в стыке японских рот, наткнулся на партизан. Его отвели к Вану, а солдат задержали: партизаны не верили уже никому. Так Карпову довелось встретиться с Ваном в боях.

Обстановка была тревожной: охватывая район складов, японцы, силой до батальона, стремились прорваться к свободной дороге на Хандагай, чтобы по предгорьям Хингана уйти в глубь Маньчжурии. Этого маневра Харченко не ожидал: Юго-Восточное направление он считал одним из самых спокойных. Рабочие дрались яростно, но неумело и вынуждены были медленно отступать, теснимые превосходящими силами.

— Помогай, чи-жень[10] Карпов! — возбужденно заговорил разгоряченный боем Ван Ю. — Нельзя собак выпустить! Много людей перегрызут!

Карпов написал донесение и послал одного из своих солдат на машине в объезд к мостам, а оттуда до Харченко дорога была уже безопасной. Ему пришлось идти в бой, вместо того, чтобы вывозить продукты. Машины отвели под прикрытие брандмауэра, разделявшего склады. Солдаты и шоферы заняли места среди партизан. По цепи пронеслось: «Пришло подкрепление!». Сознание того, что о них помнят, им помогают, придало партизанам новые силы. Но и японцы усилили натиск. Они стремились до рассвета вырваться из узких улочек предместья в сопки, где можно укрыться.

Хайлар-хэ в этом месте делится на три рукава, образуя два острова, соединенных между собой старенькими, полусгнившими мостами, уже разрушенными партизанами, и одним большим капитальным мостом, к которому теперь рвались японцы. Захватив мост, они стали бы полными хозяевами дороги.

Обстановка менялась с каждой минутой. Карпову приходилось принимать решения мгновенно. Ван Ю был хорошим солдатом, но плохим командиром. Он стремился сам, своими руками убить больше японцев и появлялся в самых опасных местах.

— Мой город горит, товарищ! — кричал Ван Ю, указывая Карпову на пожары. — Мой город! Его построили китайцы, товарищ! Для себя! Думаешь, не больно? — он бил себя в грудь. — Там, — Ван Ю указал к сторону, — жил мой отец... огородник Ли Чан, товарищ! Там моя жена... дети! А ты говоришь — будь спокоен. Разве я могу быть спокойным, товарищ?

Невдалеке силуэтом виднелись фермы моста. Около них вспыхивали огоньки выстрелов. Причудливыми изгибами, как сказочный огненный змей, волнистая линия вспышек вползла на мост. Отдаленные выстрелы слились в непрерывный грохот. Карпов понял, что без помощи Харченко мост не удержать. Оставалось последнее: взорвать мост и оставить японцев на острове. Сзади были советские части, впереди — быстрая Хайлар-хэ.

— Как думаешь, — наклонился Карпов к уху Вана, — такой мост после победы построишь?

Ван Ю отшатнулся:

— Зачем его строить? Он простоит тысячу лет!

— Взорвать его нужно, товарищ Ван Ю, — строго проговорил Карпов. — Иначе не сдержим японца. Уйдет.

Лицо Вана потемнело.

— Я его строил, чи-жень, — мучительная тоска прозвучала в голосе Вана. Он пристально смотрел на мост. Ему казалось, он видит, как растет опорный бык... Заныли мускулы от непосильной тяжести: сорок кирпичей на плечах!.. Неожиданно острая боль ожгла спину, гимнастерка стала влажной, проступила кровь, совсем как тогда, под бичом японца надсмотрщика. Ван Ю вздрогнул и, погрозив тяжелым кулаком в темноту, сказал яростно: — Кровь мою пили, теперь домой идете? — он задыхался. — Мост мой! — голос Вана дрогнул. — Он вас не пропустит...

Принесли взрывчатку. Приладили запальный шнур.

Карпов закурил, утомленно привалившись к камню. Грохот выстрелов нарастал, приближался с каждой минутой. Отступать было некуда. И нельзя. Отдать продуктовые склады?.. Население голодает. Советская Армия должна, обязана накормить неимущих. Можно бы и мост сохранить... но японцы не должны уйти. Если даже Харченко ударит японцам в тыл, то они побегут вперед и обязательно сомнут цепочку партизан. Карпов кусал губы. Ошибка есть ошибка, и теперь нужно исправить ее, пусть ценой моста. Люди дороже.

10

Чи-жень — солдат маньчжурских знаменных войск.