Гибель дракона

Ямада приказал вызвать Хайлар, начальника укрепленного района генерала Намуру.

— Нам легко бросить помощь сюда, — указал он на восток Маньчжурии. — Линию Цзямусы — Линькоу мы без затруднений проткнем танковым клином и выйдем на Хабаровское направление. Но, потеряв Ханлар, генерал, мы рискуем потерять три мощных укрепленных района и попасть в громадный мешок. Русские накрепко завяжут его с моря... — Он задумался. Пожевал губами. С непонятным раздражением посмотрел на холеные дрожащие пальцы Хаты с длинными отточенными ногтями и продолжал, стараясь скрыть накипающую злобу: — Прикажите вступить в бой резерву армий. На решающие направления бросить батальоны «слуг бога». Сегодня же, до рассвета, бомбить: Владивосток, Хабаровск, Благовещенск, Читу, Иркутск. Разрушить кругобайкальскую дорогу. Всю истребительную авиацию сосредоточить вблизи границ на запасных аэродромах. Минировать перевалы через Хинган. Все тропинки! Развернуть поселения японских колонистов в опорные пункты...

Зазвонил телефон.

— Слушаю. Здравствуйте, генерал Намура! Как у вас? Сигоку... Будьте готовы к атаке. Заминируйте мосты через Хайлар-хэ. У вас впереди минимум четверо суток, генерал! — раздраженно сказал Ямада. — Быстрее пройти двести километров по безводным сопкам невозможно. Кроме того, у вас еще три укрепрайона. Приказываю, — Ямада повысил голос, — держаться до последнего солдата! Я верю вам, генерал... — он тихо положил трубку и, выслав адъютанта, сказал: — Придвиньтесь ближе, Хата.

Хата подошел к его креслу.

— Прикажите отряду Исии быть готовым к двум ноль-ноль одиннадцатого августа. Пусть сбросят на города и тылы советских войск сотни килограммов чумы!

Снова зазвонил телефон. Ямада недовольно поднял трубку. — Слушаю. Мне не о чем говорить с императором Пу И! — грубо крикнул он: — Пусть обращается к советнику!

— Но приказа ставки об отряде Исии нет, господин командующий, — попытался возразить Хата.

— Нет приказа и об обороне Маньчжоу-Го, — оборвал его Ямада. — Приготовьте к утру просьбу от имени императора Пу И, обращенную к нам... защитить жизнь и свободу народов Маньчжурии.

— Господин командующий, на проводе Токио! — доложил адъютант. Лицо его было перекошено от страха: слухи один другого ужаснее ползли по штабу из комнаты в комнату.

— Ямада! Слушаю, ваше высокопревосходительство. — Он взглянул на Хату. — Атаки будут отбиты. Что?.. — Ямада дунул в трубку, послышался легкий треск. — В чем дело?

Адъютант, просунув голову в полуоткрытую дверь, доложил:

— Связь с Токио прекратилась.

Ямада вернулся к прерванному разговору:

— Обращение размножьте на трех языках: японском, китайском и русском. Пусть Пу И подпишет его. Идите, Хата.

Оставшись один, Ямада тревожно заходил по комнате. Как будто предусмотрено все. Учтено. Взвешено. Напор русских не может быть длительным. Они увязнут в укрепрайонах. Тогда останется бросить танковые дивизии в стыки их фронтов и начать контрнаступление. Ямада возбужденно потер руки. Теперь отдать приказ. За ночь танки подтянутся к рубежу и утром начнут атаку.

Ямада сам написал приказ и через адъютанта отослал его Хате. Придется ждать несколько томительно длинных часов. Веки Ямады, лишенные ресниц, похожие на высушенную желтоватую пленку, тихо закрылись. Одолевала старческая дремота. Никогда американцы не бомбили военные заводы и вокзалы. В Японии разрушены только жилые кварталы. А у русских, видимо, свои законы...

— Противник атакует Маньчжуро-Чжалайнорский укрепрайон, — доложил адъютант. — Самолеты бомбят Халун-Аршан. Танковая армия русских прорвалась на западные окраины Хайлара. — Офицер дышал, как загнанная лошадь.

— Успокойтесь! Потомок самураев! — Ямада брезгливо выпятил нижнюю губу. — Они там и завязнут! Передайте генералу Хате мой приказ — ускорить бомбежку советских городов.

Сначала тихо и далеко, а потом совсем близко раздался вон сирены.

— Опять воздушная тревога, господин командующий. — Адъютант зябко повел плечами. — Пройдите в бомбоубежище.

Спускаясь по полутемным лестницам, Ямада мысленно грозил: «Подождите! Кончится преимущество внезапности — вот тогда посмотрим, кто пойдет вперед!»

Близкий грохот разрыва оборвал мысли и словно подтолкнул в спину. Командующий зашагал быстрее.

Японские стражники пограничных кордонов были захвачены врасплох и взяты в плен головной походной заставой. Колонна миновала границу без выстрела. Теперь машины шли по маньчжурской земле. Нигде ни огонька. Тишина. Только урчание моторов да шум дождя. На танке туманно мигнул свет карманного фонарика. На секунду смутно блеснули каски солдат.

— Дистанцию выдерживать приказывают, — буркнул шофер. — Пойдем на четвертой... — И обернулся к Карпову: — Замечайте время, товарищ старший лейтенант, сейчас классная езда начнется!

Набирая скорость, машины помчались по бездорожью. У Карпова захватило дыхание. Он пригнулся. Трясти перестало — было такое ощущение, будто машина идет по асфальту. У сидевших в кузове ветер срывал плащ-палатки.

— Вот это да! — захлебываясь ветром, говорил Камалов. — Это вот тронулись по-настоящему!

Около трех часов машины мчались без остановки. Подполковник Харченко стоял в люке переднего танка и, стараясь по контурам незнакомых сопок определить ориентиры, проверял расстояние до Хайлара. Справа показалась большая двугорбая сопка. Она надвигалась на колонну, принимая огромные размеры. До цели оставалось меньше двадцати километров. Харченко остановил колонну. Шоферы торопливо доливали воду в радиаторы, пополняли баки с горючим. Бензозаправщик объехал все машины. Кое-кто стучал каблуком по скатам: выдержат ли?

Команда «приготовиться», повторенная вполголоса, обошла всю колонну и встряхнула солдат. Осторожно позвякивало снаряжение. Через несколько минут машины снова понеслись вперед.

К Хайлару, окруженному большими сопками — опорными пунктами укрепрайона, — колонна подошла глубокой ночью в проливной дождь. За полкилометра до первой сопки, на повороте дороги, все машины включили фары. Японский гарнизон не ждал русских. Война началась всего три с половиной часа назад. Генерал Намура только что успел положить телефонную трубку, окончив разговор с командующим, как ему доложили, что к городу подходит танковая армия.

Немыми стражами молчали сопки, горбатясь вокруг безмолвного города с редкими фонарями на безлюдных улицах.

Колонна громадным светляком ползла к городу, к мостам через реку, грохоча по камню дороги гусеницами танков и цепями автомашин.

В вышине возник ноющий звук моторов. Вскоре он перерос в торжествующий гул, и десятки самолетов — перед тем, как колонне перейти мосты, — обрушили бомбовой удар на военный городок и укрепленный район. На восточной окраине с оглушающим грохотом взорвался склад боеприпасов. Поднялось зарево коптящего пожара, как будто среди ночи начинался рассвет.

Река охватывала город полукольцом с востока на юг. Правый берег ее зарос камышами и низкорослым густым кустарником. В ста метрах от реки начинались сопки. Три моста соединяли город с правым берегом, где японцы укрепили каждую сопку. Около мостов, на заливной прибрежной земле, были рассажены огороды.

По замыслу советского командования, ударная группа Харченко, оставляя позади себя мелкие укрепленные пункты — поселения японских колонистов, хутора у колодцев, — прорывается в город и внезапным ударом ликвидирует там очаги сопротивления. Часть сил этой группы, к моменту полного овладения городом, должна отбить мосты для прохода подкрепления и основных сил. Основные силы, в свою очередь, имели задачу очистить, не задерживаясь в городе, перевал лежащего впереди Большого Хингана. В этот прорыв будут брошены главные силы наступающих войск.

Советские войска должны были разрезать Квантунскую армию и, окружив, уничтожить по частям. Громадная армия японцев лишалась связи и маневренности, командование ее не могло оказать помощи окруженным. Молниеносные удары, нанесенные одновременно из двух десятков мест, обеспечивали бесспорный успех наступления.