Страница 44 из 97
Графиня Мэрта рассказала ей о смелой поездке, которую молодой человек совершил ради нее, и сказала, что в награду она обещала ему ее руку.
Юная Эбба к этому времени уже настолько оправилась, что лежала одетая на диване. Она лежала без сил, очень бледная, и была молчаливее, чем обычно.
Когда она услышала эти слова, она укоризненно взглянула на мать своими карими глазами и сказала:
— Мама, ты отдала меня отрешенному пастору, тому, кто пренебрег своим правом быть слугой божиим, тому, кто был вором и нищим?
— Но, дитя, кто рассказал тебе это? Я думала, что ты ничего не знаешь.
— Я случайно узнала. Я слышала, как твои гости говорили о нем в тот самый день, когда я заболела.
— Да, дитя. Но подумай, он ведь спас твою жизнь!
— Я знаю только то, что он обманул меня; он не должен был скрывать от меня, кто он такой.
— Но он говорит, что ты любишь его.
— Да, я любила его. Но я не могу больше любить того, кто обманул меня.
— В чем же он тебя обманул?
— Тебе, мама, этого не понять.
Она не хотела рассказывать матери про свои мечты о тысячелетнем царствии, осуществить которые обещал ей помочь ее любимый.
— Эбба, — сказала графиня, — если ты его любишь, незачем спрашивать, кто он такой, чтобы выйти за него замуж. Муж графини Дона будет достаточно богат и могуществен, чтобы ему простили грехи его молодости.
— Меня не интересуют грехи его молодости, мама, но я не выйду за него замуж потому, что он никогда не сможет стать тем, кем я хотела бы его видеть.
— Пойми, Эбба, я дала ему слово!
Девушка побледнела как смерть.
— Мама, если ты заставишь меня выйти за него замуж, ты разлучишь меня с богом.
— Но я решила устроить твое счастье. Я уверена, что ты будешь счастлива с ним. Ты уже и так сделала из него почти святого. Я решила пренебречь нашей знатностью и забыть, что он был беден и презираем, чтобы дать тебе случай помочь ему исправиться. Я чувствую, что я поступаю правильно. Ты знаешь, как я презираю старые предрассудки.
Но все это графиня Марта говорила лишь потому, что она не терпела, когда кто-нибудь противился ее воле. А может быть, она действительно говорила искренне. Графиню Мэрту не так-то легко понять.
Молодая девушка долго еще лежала на диване, после того как графиня оставила ее одну. В ней происходила внутренняя борьба. Земля восстала против неба, любовь против любви, но возлюбленный ее детских лет одержал победу. Вот отсюда, с этого самого дивана, она видела, как на западе небо пылало закатом. Она подумала, что это знак доброго повелителя; и так как она не могла сохранить ему верность, продолжая жить, то она решила умереть. Ей не оставалось ничего иного, раз мать ее требовала, чтобы она принадлежала тому, кто не мог служить ее доброму повелителю.
Она подошла к окну, открыла его и подставила свое бедное слабое тело под холодный, влажный вечерний воздух.
Призвать к себе смерть было для нее делом нетрудным. Она знала, что умрет, если болезнь возобновится. Так и случилось.
Я знаю, Элисабет, что она искала смерти. Я застала ее у открытого окна, я слышала ее лихорадочный бред. Она была рада, что видит меня у своего изголовья в свои последние часы.
Она угасала у меня на глазах, я видела, как она простерла руки к западу, навстречу пылающему закату, и умерла улыбаясь, точно увидела кого-то, озаренного последними лучами заходящего солнца, и он вышел ей навстречу. Мне пришлось передать ее последний привет тому, кого она любила. Я должна была просить его прощения за то, что она не могла стать его женой. Этого не допустил добрый повелитель.
Я не нашла в себе смелости сказать тому человеку, что он ее убийца. Я не посмела возложить бремя таких мучении на его плечи. Но разве не был убийцей тот, кто добивался ее любви с помощью лжи? Разве он не был убийцей, Элисабет?
Графиня Дона давно уже перестала ласкать голубые цветы. Она встала, и букет упал на пол.
— Анна, ты насмехаешься надо мной. Ты говоришь, что это давнишняя история и что человек этот давно уже умер. Но ведь я же знаю, что не прошло и пяти лет с тех пор, как умерла Эбба Дона; и кроме того, ты говоришь, что сама при этом присутствовала. А ты ведь не старая. Скажи мне, кто этот человек!
Анна Шернхек рассмеялась.
— Тебе хотелось услышать любовную историю. Вот ты и услышала то, что стоило тебе и слез и волнений.
— Ты хочешь сказать, что все это вымысел? — Ну конечно, все это вымысел!
— Какая ты злая, Анна.
— Очень может быть. И к тому же не особенно счастливая, должна заметить тебе. Однако, слышишь, дамы уже проснулись, и мужчины входят в гостиную. Пойдем!
На пороге ее остановил Йёста Берлинг, он направлялся сюда, разыскивая молодых дам.
— Прошу у вас немного терпения, — сказал он, смеясь. — Я займу у вас не более десяти минут: вам придется прослушать мои стихи.
И Йёста рассказывает им, что в эту ночь видел необычайные сны: ему снилось, будто он пишет стихи. И вот он, Йёста, которого прозвали «поэтом», хотя он ничем этого прозвища не заслужил, встал среди ночи и не то во сне, не то наяву принялся писать. Получилась целая поэма, которую утром он нашел у себя на столе. Он никогда не поверил бы раньше, что способен на что-нибудь подобное. Йёста предложил дамам прослушать его поэму.
И он начал читать: