Страница 94 из 111
Так как от слабости голова его не лежала, а скорее стояла в подушках, то при кончине его она склонилась на грудь, и ее никак не удавалось, несмотря на все усилия, отделить от груди и привести в нужное положение. Но только что стали его облачать, тело его выпрямилось и голова поднялась от груди.
Много народу съехалось к похоронам, и сошлось со всех сторон.
При общем плаче, старца схоронили в притворе соборного храма.
Около него впоследствии был погребен его племянник, архимандрит Иннокентий, тоже известный строгою жизнью.
Доселе жители Ростова помнят обоих старцев и верят в их молитвы.
ПУСТЫННИК ВАСИЛИСК
"Дух дышет, идже хощет". Благодать Божия вселяется в безвестных людей, озаряет умы непросвещенные знанием, "Божественное желание" охватывает душу деревенского мальчика какого-нибудь глухого угла, и ведет его далеко-далеко по пути благочестия. К таким избранникам принадлежит пустынножитель Василиск, жизнь которого представляет собою много замечательного, чрезвычайного. Интересная сама по себе, она, кроме того, показывает, как глубоки всегда были духовные стремления в русском крестьянстве.
Смирение, происшедшее от тяжелых жизненных испытаний и от лишений, перенесенных вследствие нищеты в детском возрасте, были отличительными свойствами этого подвижника.
Василиск, в миру Василий, происходил из экономических крестьян Тверской губернии, Калязинского уезда, деревни Иваниш. Отца его звали Гавриилом. Он был высокий, здоровый, работящий и набожный мужик. Работая дружно с женой Стефанидой, они накопили целый кувшин серебра, и жили в довольстве, уважаемые соседями. Детей своих воспитывали они в страхе Божием; приучали их сносить обиды и отнюдь не ссориться, запрещали им браниться и наказывали их за брань. Один был недостаток у этих добрых крестьян: слишком надялись они на свои деньги и считали несомненным, что проведут с детьми старость в довольстве.
Но Господь часто посылает избранникам своим бедность, так как жить в скорби и нищете полезнее, чем в богатстве и отраде. Господь часто отымает богатство у тех, о которых Он знает, что они могут быть преданными Ему служителями, и Он освобождает их ум и сердце от суетных попечений, чтоб, подобно Марии, они могли всею душою оставаться у ног Христовых, внимая Его закону.
Итак, Господь попустил, чтоб воры украли те самые сбережения, которые составляли как бы идол для Гавриила и Стефаниды. Чрез то и сами они должны были прибегать чаще к Богу, а дети их должны были привыкнуть к нищете, научиться все покорно переносить и привыкнуть к смирению, уповая на единого Бога.
Вскоре после того Стефанида умерла, и Гаврила остался с тремя малолетними детьми. По необходимости иметь в доме хозяйку, он женился второй раз, и жил в скудости, дойдя, наконец, до нищеты, когда наступила старость и с нею невозможность трудиться. Он стал тогда просить милостыню; старшего сына отдал в люди на прокормление, другого посылал по миру; Василий же по малолетству оставался дома. Часто бывал он один, и тогда с громким плачем призывал отца или мачеху, которая берегла его не менее родной матери. Они были так бедны, что у них и соли не бывало достаточно, и они смешивали ее с мукою, когда маленький Василий просил посыпать себе хлеб солью. Несколько подросши, он стал тоже ходить просить милостыню и, если кто подавал денежку или копейку, радовался, что есть, на что купить калачик. Приходя к лавку, он не смел просить купца, а, стоя, одним просящим терпеливым взором выражал свою просьбу. Кто давал ему денежку или полушку, за того он весь день мысленно молил Бога и, купив калач, считал тот день торжественным праздником. Однажды у купца разбился горшок с медом, и он отбросил к маленькому Василию покрытые медом черепки. А тот стал обсасывать их и в радости благодарил Бога, что узнал вкус меда.
Еще в этих малых годах он часто размышлял о небе, и ему хотелось взлететь туда. Видя на образах ангелов, изображенных с крыльями, он думал, что и сам может летать на крыльях. Он брал в обе руки крылья и много длинных перьев, влезал на пригорки и думал с них лететь… Это ему, конечно, не удавалось, и мало-помалу стал он понимать, что человеку крылья нужны не из перьев; а взлетит к небу тот, кто Богу угодит и возлюбит Его от всей души.
Он начал пред всеми смиряться и терпеливо переносить всякие огорчения. Он много слышал о преподобном Макарии Калязинском[17]. Этот святой был из бояр и оставил почести мира и богатство, чтоб идти за Христом. Узнав о том, Василий стал тужить, что ему невозможно спастись, так как он беден и ему нечего оставлять ради Бога. Сильно опечаленный, он стал искать клада, только для того, чтоб, найдя, оставить его для Бога… Так думал он по своему неразумию и малолетству. Но и эти неправильные предположения его показывали, как уже тогда глубока была в нем мысль о спасении души.
Очень хотелось ему слышать церковные поучения, и он всегда ходил в церковь. Но отчасти вследствие тесноты в храме, отчасти по убожеству своей одежды, отчасти по малому своему росту и бессилию он не мог стать близко к проповеднику. Это его очень печалило, особенно когда проповедывал архимандрит Гавриил, знаменитый проповедник, бывший впоследствии митрополитом петербургским. С великим огорчением выходя из церкви, Василий горячо молил Бога, не зная сам, чего просить, но всем сердцем предавая себя Богу.
Когда он несколько подрос, отец отдал его внаймы, пасти скот. Тут он много натерпелся от холода и зноя, дождей и слякоти. Одежда была ветхая, пища в поле — один сухой хлеб. Но, и пригнавши скот по дворам, он не смел просить хозяев накормить его чем-нибудь получше. Видя его старание и робость, хозяева сами из жалости его кормили.
В простоте сердца, призывая на помощь имя Божие, он несколько лет пас стадо без труда: все стадо паслось вместе, не расходилось во все стороны, волки не трогали скот, ни одна скотина не затерялась, не заболела. И Василий был так покоен, что не заботился уже о скоте, оставляя его пастись одного, а сам углублялся в молитву. Так шло дело, пока Василий наблюдал за собою.
Когда же он духовно обленился и строй его жизни изменился: тогда изменилось и стадо. Оно стало бродить во все стороны; с величайшим трудом он еле поспевал собирать всех, бывали случаи, что волки бросались на скот и уносили. Сознал свою вину пред Богом Василий, и стал еще более смиряться в сердце своем. Тогда он отказался от должности пастуха.
Когда все три брата пришли в возраст, все трое положили от всего сердца служить одному Богу. Отказавшись от брачной жизни, они проводили жизнь в трудах, соблюдая умеренность и чистоту. Летом они плавали на барках, зимою занимались около дома.
Но старик-отец настоял, чтоб меньшой его сын, Василий, женился; он отдал его в зятья в зажиточную семью. Часто из дому приходил он к братьям, и сожалел, что не может жить подобно им. Хотя и женатый, он содержал то самое молитвенное правило, которое исполняли его братья и проводил жизнь, подобно им: всякое лето ходил на барки в работники. При дележе денег у братьев всегда выходили споры: братья хотели заставить его взять их деньги себе, на что Василий не соглашался.
Старший брат Козьма вел жизнь чрезвычайно строгую. На теле он носил власяницу, сотканную из конского волоса; под власяницею — вериги из железных обручей, врезавшихся в его теле. Крестьянское общество освободило его от податей, чтоб дать свободу его духовным стремлениям. Такое же увольнение от общества получил и второй брат.
Василий, живя у тестя, стал учиться грамоте, и все сильнее и сильнее жаждал посвятить себя Богу. Он стал уговаривать жену служить одному Богу и жить жизнью чистою — в браке, как вне брака. На это она вскоре согласилась, и они условились испытать себя — будут ли в силах прожить целомудренно, и тогда разлучиться навсегда. Три года испытывали они себя, и всякий год тесть отпускал Василия на заработки в дальние стороны, а он все это время проживал в разных монастырях. За эти годы много узнал и услыхал Василий относящегося до духовной жизни. И, наконец, объявил жене и тестю о непременном своем намерении оставить их и уйти к пустынникам. Его отпустили мирно. Он сперва поселился у старшего брата, который увещевал его, что Богу угоднее, чтобы он послужил больному брату, чем укрылся в пустыню, чему Бог укажет время. Оставшись у брата, Василий ежедневно отправлял свое молитвенное правило, ежедневно ходил в церковь. Тут выучился он окончательно читать и писать, и, имея неутомимое желание стать пустынножителем, выписывал из разных книг отеческие слова и сказания, чтоб руководствоваться ими впоследствии. По бедности он не имел ни одной своей книги. Живя у тестя, Василий выделывал глиняные горшки. Теперь же стал сучить для церкви восковые свечи, и тем себя содержал. Не только простой народ, но и помещики относились к братьям с вниманием и любовью, называя их богомолами. Многие, видя их добрую жизнь и слушаясь их советов, исправлялись: пьянствующее переставали пить, молодые отвыкали от пирушек и гульбы, скупые подавали милостыню, развратные начинали себя вести целомудренно, раздражительные становились кроткими, разленившиеся приходили к ним послушать Священного Писания и молились вместе с ними. Несколько калязинских купеческих дочерей, по их совету, оставили свои дома, построили себе уединенную келлию и жили под наставлением Козьмы затворницами, не выходя никуда, только летом отправляясь в ближние поля и рощи за ягодами и плодами.
17
Преп. Макарий, сын Тверского боярина, Василия Кожи, был женат на девице из рода Яхонтовых. Рано овдовев, постригся в Клобуков монастыръ близ г. Кашина. Стремясь душою в пустынное уединение, он удалился в безлюдное место в 18 верстах от Кашина, между двумя озерами, близ Волги. Вокруг него собралась братия и образовалась обитель, в которой процветала духовная жизнь. Удостоенный еще на земле благодатных даров, старец почил на 83-м году 17 марта 1483 г. Мощи его почивают в его монастыре.