Страница 48 из 84
Потом все тело было пустым и легким. Как воздушный шарик. Ничего больше не хотелось от этого мира, от этой жизни. Я получила все сполна и довольна этим.
Долго пребывать в блаженной истоме не дал Иван. Заставил одеться, застегнуться. Земля, мол, холодная, простудиться легко. Я одевалась и застегивалась, не стесняясь Ивана и его жадных взглядов. И он меня не стеснялся. Вел себя, словно мы давно женаты и между нами нет никаких тайн и секретов. Сам проверил на мне одежду: все ли в порядке? Потом завернул в свой пиджак.
Мы сидели с ним, обнявшись. Молчали. Смотрели на далекие звезды. От земли тянуло сильным холодом, и я начала мерзнуть. Заворочалась, меняя положение так, чтобы при этом Иван не размыкал своих рук.
- Мы уже один раз сидели... точно так же, - неожиданно вспомнил Иван. - Не забыла? Ты маленькая еще была. В яму для погреба свалилась, а я тебя вытаскивал.
- Угу...
И опять молчали. Опять смотрели на звезды. Так бы и просидела с ним всю ночь. Вспоминали бы, целовались... Только домой давно пора. Уже не слышно издалека смеха и гитарных струн. Наверное, все разошлись.
Домой так домой. Иван согласился, не споря. Мы долго отряхивали друг друга. Поминутно целовались. И домой пошли самой дальней, глухой дорогой, чтобы подольше побыть вдвоем. Держались за руки. Приникали друг к другу на минуту. И опять держались за руки. Сначала молчали, прислушиваясь к звукам наступающей ночи, к дальнему лаю собак. Потом потихоньку разговорились. О себе, конечно. О ком же еще? И я по своей наивности поинтересовалась, что мы будем делать дальше? Поженимся? Иван пустился в небрежные рассуждения о том, когда надо вступать в брак, а когда еще рано. Нам было рано. Это я поняла. Заниматься любовью не рано, а семью создавать - молоды еще. Земля начала медленно уплывать у меня из-под ног от таких его слов. Иван что-то объяснял. Я плохо слышала его. Как сквозь вату. Отчаяние разрасталось, разрасталось в груди. Ведь отдала ему все, что имела. А он пожалел мне свою бездарную свободу! Вместе с отчаянием росла боль. Именно боль толкнула меня на злой вопрос:
- Кстати... Ты поэтому нарушил свое обещание? Не женился на Шурочке? Молод еще?
Иван как споткнулся. Остановился. Снял руку с моего плеча. Долго вглядывался мне в лицо, желая понять, не шучу ли? А если шучу, то почему так зло? Решал для себя что-то. Наконец вздохнул:
- Давай раз и навсегда объяснимся по этому вопросу. И чтоб потом никаких недоразумений не было.
- Давай, - легко согласилась я, мучительно обдумывая в эту минуту очень нелегкий для себя шаг.
- Я когда-нибудь не держал свое слово?
- Всегда держал. Вот только с Шурочкой...
Он прервал меня нетерпеливым взмахом руки.
- Положим, я Шурку никогда не любил. Но я дал слово. И женился бы на ней. Это точно. Если бы она меня дождалась.
Ну и ну! Такая информация для меня была новостью. Правда, давно поговаривали: вроде, к Горячевой захаживает Игорь Данилюк из желтого дома, что возле хозяйственного магазина. Но я никогда их вместе не видела. А слухам и сплетням не верю с детства. Значит, Шурочка не дождалась?
- Но ведь и я не дождалась, хотя обещала. Конечно, ты сам тогда сказал, чтоб не ждала и не надеялась. Но все равно... С Широковым вот встречаюсь.
Иван расхохотался. Где-то в овраге отозвалось слабое эхо. Он обхватил меня и радостно закружил на месте.
- Ты-то как раз и дождалась, глупая.
Тут до меня дошло, какое ожидание он имел ввиду. Конечно. Я никогда никого, кроме Ивана, не хотела видеть рядом с собой. Широкову не позволяла даже в щечку себя чмокнуть и руку на плечо положить. Но разве это главное? Высвободилась из сильных, горячих рук Ивана. Ехидно поинтересовалась, почему же он продолжает гулять с Шурочкой? Получила развернутый ответ, какого, может быть, и сама не желала. Никогда не лезла к Ивану с глупой ревностью, не требовала у него бросить Горячеву, не выясняла отношения. Зачем мне это понадобилось теперь? Они с Шурочкой разобрались между собой сразу, как только Иван вернулся из армии. Встречаться продолжали, потому что так было удобно обоим. Правда один раз Шурочка не выдержала. Пришла к Ивану и сообщила о своей беременности. На это получила вежливый совет сходить и к Данилюку тоже. Надо точно выяснить, чей ребенок получится. Выяснилось совсем другое. Никакой беременности и в помине не было. Иван злился. Я недоумевала. Как он не видит, что Шурочка его любит. Коряво и уродливо, но любит. Кто пойдет на такой обман, не испытывая сильного чувства?
- Если женщина начинает шантажировать ребенком, от нее надо бежать, как черт от ладана, - вспылил Иван.
Мы уже стояли над оврагом. За неширокой дорогой, по которой машины днем-то редко проезжали, начинались дома. Огни окон были разноцветными, загадочными немного. Я смотрела на смутно белеющие в темноте дома, на чужие окна, за которыми шла другая, не похожая на мою, наверное, более правильная и более счастливая жизнь. Смотрела и набиралась смелости.
Иван в очередной раз полез целоваться. Отстранила его рукой. Сделала шаг назад.
- А если у нас будет ребенок?
И получила моментальный ответ. Он не задумался ни на секунду. Лишь нахмурился немного.
- Не маленькая. Аборт сделаешь.
- Понятно, - коротко вздохнула я. Медленно добавила, - Да ты не волнуйся. Не будет у меня ребенка. Может, с кем-то другим и будет, но не с тобой. Прощай, Ванечка!
Скинула его пиджак прямо на землю. Быстрым шагом пошла через дорогу.
- Кать! Ты что? - растерянно крикнул он вдогонку. Подобрал пиджак и бросился за мной. Догнал уже на другой стороне, возле домов. Схватил за плечо, резко повернул к себе. Перевел дух.
- Ты что?
- Ничего, - нетерпеливо сбросила его руку со своего плеча.
- Да ты знаешь, что я с детства...
Перебила его, держась из последних сил, чтобы не разрыдаться:
- И я с детства. Только кончилась наша любовь, Иван Васильевич. Вот сейчас и кончилась. И больше не будет. Никогда.
Он еще ничего не понимал, оскорбленный моими словами.
- Пожалеешь, - процедил сквозь зубы.
- Не бойся. Плакать не буду. Ты не подарок к Новому году.
Иван сплюнул на асфальт. Закинул пиджак на плечо, повернулся и пошел прочь, громко насвистывая мелодию песни "А нам все равно".
Я стояла и смотрела, как он уходил. И ненавидела его, себя... Потом двинулась в другую сторону. Завернула за угол ближайшего дома и расплакалась. Слезы у меня появлялись крайне редко. По пальцам можно пересчитать. И почти всегда из-за Ивана. Но уж этот раз будет последним! Так я решила. И правда, больше никогда не позволяла себе так распускаться. Зато тогда наревелась! На всю оставшуюся жизнь. С трудом успокоилась и еще долго ходила по плохо освещенным дворам, загадывая на фонари: "Придет прощения просить - не придет, придет - не придет". Нечего было загадывать. И так знала, что не придет, что все кончено.