Работа над ошибками

      В тот момент и поступило предложение от Лидуси устроить небольшой пикничок в овраге: напечь картошечки, посидеть у костерка, попеть песни под гитару. Мне никогда не нравились подобные развлечения. Но компания собиралась приятная. Почему бы и нет? Может, и тоска моя развеется? Только чтоб Широкова с собой не брать. Утомил он уже.

      Лидусина затея удалась. Здорово оказалось и картошечки печеной поесть, подсмеиваясь над перепачканными золой веселыми лицами. И у костра посидеть. И песни хорошие послушать. Таких я раньше не слыхала. И не знала, что можно так замечательно играть на гитаре. Гитариста звали Славой. Был он маленьким, худеньким, со страшненьким сморщенным личиком. Но пел! Какой голос, какая музыкальность, какой артистизм! Почему я его раньше не знала? Почему раньше не слыхала этих песен? Слушала их не ушами, всем существом своим. Иногда Славик говорил:

      - Это Окуджава. А вот это вещь Визбора.

      Все казалось новым, интересным, необыкновенным даже. Тоска уходила, уступив место легкой печали.

      Занятая новыми впечатлениями, я не заметила, как кто-то еще тихо подошел к нашему костру и сел на землю чуть позади меня. Через несколько минут до сознания дошло: рядом пристроились. Испугалась. Вдруг Широков разнюхал? Обернулась посмотреть. И наткнулась на сосредоточенный взгляд Ивана. Прелесть теплого сентябрьского вечера, душевной музыки, интимности костра улетучилась в один миг. Не то, что руки-ноги, спина напряженно застыла - не повернуться. Пришлось глубоко вздохнуть, делая попытку снять оцепенение. Славик завел новую песню:

      Не бродяги, не пропойцы

      За столом семи морей

      Вы пропойте, вы пропойте

      Славу женщине моей...

      Воспользовавшись тем, что внимание присутствующих было сосредоточено на Славике, Иван тихо заговорил прямо мне в ухо:

      - Кать! Поговорить надо.

      - О чем? - спросила шепотом, почти не разжимая губ. Он не удосужился объяснить, сказал только:

      - Я сейчас пойду к нашему погребу и буду ждать тебя там. Ты минут через десять приходи.

      Он встал и словно растворился в поздних сумерках. Я переваривала его слова. Зачем ему нужен этот разговор? И опять дурацкие приказы: "... надо... приходи...". Вот возьму и не пойду. Он и так испортил мне весь вечер. Одним своим появлением. К тому же довольно поздно. Вон и первые звезды появились. Ползай тут в овраге по его прихоти, ищи в темноте погреб, рискуя навернуться где-нибудь.

      Пока я потихонечку наливалась злостью, ко мне пересела Лидуся. Поинтересовалась, что здесь делал ее брат и куда потом пропал? Мне на сей раз ни врать, ни утаивать правду не хотелось. Надоело. Ответила прямо, дескать, ко мне приходил, поговорить хочет, о чем - сама не знаю. Лидуся усмехнулась своим, непонятным для меня, мыслям:

      - Припекло его все-таки. Пойдешь?

      Я неопределенно пожала плечами.

      - Иди, - она говорила очень серьезно. - Если зовет, значит, действительно нужно.

      Почему-то именно сейчас мне не верилось Лидусе. Брата она любила. Всегда была на его стороне, всегда находила для него оправдания. Да и не могла она знать о наших с Иваном отношениях. Короче, не хотелось мне идти. Даже любопытство не проснулось. Или я боялась? Не важно. Решила: не пойду! Через полчаса передумала. Потянуло меня к Ивану, как магнитом.

      Он лежал прямо на траве под кустом черемухи. Опирался на руку. Курил. Если бы не прохладный воздух и темнота, можно было решить, что он отдыхает. Поза уж больно расслабленная. Заметив меня, сухо проронил:

      - Долго ждать заставляешь. Думал уже, не придешь.

      Я подошла ближе. Но спросила делано спокойно, невольно копируя его манеру:

      - Ну? Зачем звал?

      - Сказал: "Разговор есть", - он похлопал по траве рядом с собой. - Садись. Или боишься?

      Всем видом демонстрируя, что ничего не боюсь, и пытаясь одновременно унять дрожь в коленях, подошла. Села рядом с ним. От страха и неизвестности в считанные секунды покрылась холодным, липким потом. Надеялась, на сей раз обойдется без пылких объятий и смертельных обид. Только сейчас в голову пришло любопытное сравнение. Наши с Иваном отношения напоминали качели. Вверх-вниз, вверх-вниз...

      Иван докурил. Затушил сигарету о землю и сел прямо. Задрал голову к небу. Глядя на чистые, яркие звезды, произнес:

      - Ты перестала со мной здороваться. Обходишь десятой дорогой. Не надоело? Мне - так очень! Вот и хочу спросить, как мы дальше жить будем?

      Говорил Иван спокойно и вроде несколько равнодушно, но впечатление складывалось, что он действительно намерен прояснить ситуацию до конца. Я растерялась. Не ожидала такой постановки вопроса. Он все еще периодически встречался с Шурочкой Горячевой. Но жениться на ней, как обещал перед армией, пока не собирался. Шурочка устала ждать. Потихоньку заводила новых поклонников. И вот теперь он хочет точно так же встречаться со мной?

      - Ты что? Даже разговаривать со мной не желаешь?

      Обида в его голосе была едва различима. Но она была. Я не поверила своим ушам. Повернулась посмотреть на него. Проговорила осторожно:

      - Вовсе нет. Просто не понимаю, к чему ты клонишь?

      Он придвинулся совсем близко. Крепко обнял. Заглянул мне в лицо.

      - Нам давно пора быть вместе. Хватит изводить друг друга.

      Его слова казались тяжелыми, выверенными до миллиграмма. И они испугали меня. Быть вместе - это ежедневные "качели", это его непереносимые приказы, это подавление моей воли, моих желаний.

      - Нет!

      Я сделала попытку вырваться. Иван обхватил меня двумя руками, точно спеленал.

      - Да! - сказал, как припечатал. - Дать тебе волю, так ты всю жизнь потратишь, решая, хорошо это или плохо.

      Сейчас мне стало не до решения такой дилеммы. Голова закружилась и дыхание перехватило. Зато Иван задышал чаще...

      Мы лежали с ним на холодной траве и скользили, скользили к дальнему, туманно синеющему берегу. Все было иначе. Все случилось лучше, чем в первый раз. Осмысленнее, что ли? Красивее... И чудеснее... Я кусала губы, стараясь не стонать от удовольствия. Иван, делая большие паузы между словами, шептал мне:

      - Вот так... Вот так, дорогая... Кричи, не бойся...

      Его бессвязное бормотание казалось мне чужим. Это не мог говорить Иван. Он украл у кого-то взрослые слова и дарит их мне... Но, может, я чего-то просто не понимала?