Страница 16 из 18
— Что ты? — испугался Вадик. Он замечал, что Женя в последние дни была задумчива и тиха, словно больная.
Вадик поднял портфель, растерянно оглянулся по сторонам, отыскивая, кого бы позвать на помощь.
— Он, — одними губами произнесла Женя.
— Кто, он? — спросил, заикаясь от испуга, Вадик. Он вообразил, что Жене привиделось какое-нибудь чудовище из волшебной сказки.
— Мой отец!..
Тут Вадик перетрусил не на шутку. «Заболела, бредит», — решил он, глядя на ее побледневшие, будто обмороженные щеки, на широко открытые глаза. Он проследил за ее взглядом, увидел спину удалявшегося высокого человека в меховой куртке, похожей на те, что носят летчики, с небольшим, дорожным баульчиком в руке.
— Бежим, провожу тебя домой, — предложил Вадик, трогая Женю за плечо.
— Мой отец пошел, — повторила она спокойнее и вдруг заплакала. Слезы, нахлынувшие впервые за все эти трудные дни, облегчили ее. Она быстрым движением стерла их, вскинула голову, крепко взяла Вадика за руку.
Они нога в ногу зашагали в школу. Вадик слушал Женю, не веря своим ушам. Это было невероятно, страшно, но это случилось не с кем-нибудь иным, а с Женей Рузиной!.. Вадик молчал, не умея найти слова, которые помогли бы Жене.
Поход в Горный Алтай отпадал сам собой.
Валька Гребнев обзавелся голубями. После уроков он сговорил Вадика пойти полюбоваться «сизарями». Вадик тоже собирался купить голубей, да пока не мог подыскать для них хорошего жилья.
Мальчики выбежали из школы и увидели Женю Она стояла в сторонке, безучастно смотрела на ватагу младшеклассников, увлеченно игравших в пятнашки не совсем обычным способом — сумками и портфелями.
Женя подошла, попросила:
— Идем, Вадик, домой.
Валька Гребнев сейчас же выступил вперед, загораживая приятеля. Ему не терпелось похвалиться голубями. Вадику очень хотелось их посмотреть и в то же время жаль было оставлять Женю одну.
Заметив нерешительность Вадика. Валька сказал с вызовом:
— Он пойдет со мной.
— Нам нужно поговорить, Вадя, — снова попросила Женя, стараясь уклониться от наступающего Вальки.
— А-а… Ты опять к нам лезешь? — зло заговорил Валька. — Лучше отвяжись по-доброму, липучка! Хм, недаром от таких вот отцы уходят.
Женя отступила, но не опустила глаз: наоборот, вся выпрямилась и напряглась. «Так вот почему маме не хотелось, чтобы все знали правду!» — подумала она.
У Вадика кровь прилила к лицу. Одним прыжком он очутился рядом с Валькой, ударил его сбоку. Удар пришелся пониже скулы — Валька снопом повалился наземь. Вскочив, он оценил обстановку и пустился наутек.
Вадик не погнался вслед. Склонив голову, он побрел за Женей. В классе, под большим секретом, он посвятил Вальку в тайну Жениного отца — вот что из этого получилось!..
— Я виноват. Я дурак, болтун. Ты сердишься, да?
— А что же сердиться? — грустно сказала Женя. — Скрывать? Нет, правду не скроешь… И ведь только Валька Гребнев мог такое сказать, другие не скажут. — Она с минуту помолчала. — Ты своим пока не говори, мама сама им все расскажет. Хорошо?
Вадик кивнул и сжал ее тонкую ладонь в своей.
— Тебе трудно, Женя? Я буду тебе помогать.
— Спасибо, Вадик…
Вдвоем
В косых лучах негреющего январского солнца сверкает своим нежно-белым нарядом степь. Холмы, будто скованные морозом гигантские волны, величаво возвышаются над гладью притихших полей. Сияют мириады снежинок, щедро рассыпанных ночным снегопадом. Они отливают ослепительной голубизной, светятся, будто волшебные.
Снега, снега… И среди них, как цветы, яркие лыжные костюмы, свитеры, куртки, пуховые шапочки, полосатые шарфы.
Горят румянцем ребячьи щеки. Смех и крики звенят в морозном воздухе. Мягко поскрипывает снег под лыжами.
— К холмам! — раздается возглас. — Эй, кто к холмам?!
Вадик Чудненко высоко подымает бамбуковую палку, приглашая следовать за собой. Ему отзываются десятки голосов, и ребята устремляются вперед. Вадик подбадривает отстающих. Позади всех тащится одетый в ватную телогрейку, и потому похожий на медвежонка Валька Гребнев. А вот Женя Рузина, ловкая, подвижная, щеголяющая новеньким красным свитером, не отстает ни на шаг, наступает Вадику на пятки.
Именно на холмах начинается настоящее катанье. Здесь есть и пологие и крутые спуски — выбирай какой по душе.
Вадик любил самые высокие склоны.
Он стремительно скользит вниз, захваченный острым ощущением бешеной скорости, потом ловко подымается в гору «лесенкой». Сказываются занятия в спортивной секции: в нее он записался еще с осени, как только пошел в пятый класс.
А всего приятнее лихо съехать с холма, заросшего мохнатыми елками. Тут держи ухо востро, не то можешь крепко поплатиться!
— Не увлекайся, Вадик, — одергивает его Женя, хотя сама не уступает ему в смелости.
Далеко город. За семь — восемь километров ушли ребята от конечной остановки трамвая. Куда ни посмотришь — белым-бело….
Но вот солнце начинает клониться к горизонту. Неужели уже вечер? Угасли снежинки-искры, поблекло небо, сказочное убранство деревьев обратилось обыкновенными, похожими на вату, хлопьями снега. Осмелел мороз.
Первым направил лыжи к дому Валька Гребнев. За ним неровной цепочкой потянулись другие. Кончилось веселье. Поскорее в город, в теплую квартиру, к горячему чаю!
Оглянувшись, Гребнев крикнул:
— Эй, Чудненко, Рузина! Не отставайте.
Раскрасневшийся, возбужденный Вадик, стоя рядом с Женей на вершине холма, пренебрежительно, немного свысока махнул рукой: идите, мол, мигом догоним. «Тоже мне, лыжник… Корова на льду!» Вадик не мог забыть обиды, нанесенной Валькой Жене Рузиной.
— Струсишь? Скажи, испугаешься? — говорил Вадик Жене, указывая взглядом на обрывистый спуск, стремительно убегавший с холма прямо в широкий овраг. — Ну, как?
Женя явно колебалась. Она не говорила «боюсь», сказать об этом гордость бы не позволила. Она просто советовала бросить ненужную затею: слишком круто, место незнакомое, ребята ушли… Женя считала своим долгом остерегать Вадика от неразумных поступков. Впрочем, Вадик был сам себе голова.
Над горизонтом медленно подымалась молочно-белая полоса. Край солнечного диска опустился в туман, расплылся, словно увяз в нем.
— У-ух! — негромко воскликнул Вадик и, присев, ринулся вниз.
Было такое сладкое и немножко жуткое ощущение, словно он оторвался от земли. Свист, шорох, потрескивание в ушах создавали впечатление полета. В том месте, где спуск кончался, Вадика резко подбросило, дернуло в бок, но он, вовремя царапнув снег палкой, удержался на логах, победно выпрямился и сноровисто сделал замысловатый разворот.
В этот миг он увидел мчавшуюся с горы фигуру в красном свитере. «Женя все-таки смелая, — с уважением, с нежностью подумал он. — Славная, хорошая».
Внезапно красный свитер взметнуло вверх, как на трамплине, потом бросило в сторону, перевернуло, и он исчез в заклубившейся снежной пыли.
— А-а! — услышал Вадик короткий стон.
Когда он подбежал к подножию горы, Женя поднялась на одно колено. Она была в снегу, лишь на лице снег растаял; по щекам скользили капли: и вода и слезы вместе. Пытаясь встать на ноги, она вскрикнула, свалилась на бок.
— Я ногу сломала, — проговорила она дрожащим шепотом, кривя и кусая губы.
— Что ты болтаешь! Покажи, где болит. — Вадик приподнял ее. — Колено? Вывих или, скорее всего, растяжение, — сказал Вадик. — Смотри, лыжина пополам!
Женя вновь заплакала. Не унималась резь в коленке и было очень жаль великолепные лыжи, подаренные мамой к дню рождения.
Идти Женя не могла. Что делать? В душе Вадика шевельнулось запоздалое раскаяние: «Дернуло же меня подначивать…»
— Спокойно! Жди здесь. Я мигом слетаю за ребятами.