Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 41 из 46



— Без сна нам не выдержать, — сказал Лаурис.

— Ты прав, — согласился Алексис. — Но всем спать нельзя, замерзнем. Да и потом в темноте на нас может налететь какое-нибудь судно. Один должен постоянно дежурить и следить за спящими.

— Я тоже так думаю. Но если дежурный почувствует, что не в силах побороть дремоту, он должен разбудить товарища.

Так они и поступили. Первым уснул Алексис. Лаурис в это время, изо всех сил противясь сну, прогуливался возле спящих, следил, чтобы они не раскрылись, и не спускал глаз с темнеющего горизонта. Потом он распластал одного из больших тюленей и, превозмогая отвращение, съел кусок мяса. Передавая дежурство Алексису, Лаурис показал ему на тюленя, и Алексис отрезал себе кусок мяса.

Так они, по очереди сменяя друг друга, дремали и дежурили. Ночь тянулась бесконечно долго.

6

Рассвело туманное утро. После бессонной ночи наконец-то Аустра услышала за стеной шаги Рудите. В это пасмурное утро, какого еще не было никогда в ее жизни, так хотелось почувствовать возле себя живое существо и узнать, каким ей видится окружающий мир. Этой ночью что-то случилось, роковое и ужасное. «Скоро вернется Лаурис, его взгляд загорится страстью: „Он остался в море. Теперь ты моя“».

Одевшись, Аустра вышла в кухню.

— Еще не вернулись? — спросила она.

— Они, наверное, ожидали рассвета, — ответила Рудите. — Благоразумнее всего было бы выехать утром. Что ночью увидишь?

— Теперь уж скоро должны бы прийти, — Аустра взглянула в окно на дюны.

— Я схожу на берег, посмотрю, не видно ли, — сказала Рудите.

— Сходи. Я пока растоплю плиту.

В трубе завывал ветер. С треском загорелась сухая лучина. В это воскресное утро поселок еще спал. С окаменевшим лицом и скорбно сжатыми губами расхаживала Аустра, прибирая кухню. Голова не болела, но была тяжелой; веки покраснели, только не слезы были тому причиной. Она поминутно заглядывала в окно. На дюнах было безлюдно.

Наконец послышались торопливые шаги. Вздохнув, Аустра наклонилась над плитой. Хлопнула дверь.

— Произошло несчастье! — закричала с порога Рудите. — О боже, зачем они пошли!

— Значит, все же… Что случилось? — нашла в себе силы спросить Аустра.

Сейчас она услышит страшное… Нечеловеческими усилиями она заставила себя поднять глаза на Рудите и не отводить взгляда, пока это не будет сказано. И Рудите прокричала;

— Лед унесло в море! За третьей отмелью нет льда. Их нигде не видно!

Кровь прилила к щекам Аустры.

— Ты думаешь… с ними что-нибудь случилось? — спросила она. — Разве это опасно… в море на льду?

— Их может спасти только чудо, — заплакала Рудите. — Если бы у них была лодка. Такой ветер… Льдина разломится на волне… Как они об этом не подумали?

— Нельзя ли, Рудите, им помочь?

— Не знаю, надо посоветоваться с мужчинами.



…Это был тревожный день. Всполошился весь поселок. Братья Лауриса позвонили по телефону в город и во все соседние поселки. Две моторки отправились в открытое море и до вечера искали охотников. В полдень о случившемся сообщили по радио. Плачущая Байба с причитаниями ходила из дома в дом и рассказывала о пророческом сне, который она видела прошлой ночью. Но беда коснулась не только ее, поэтому она зашла к Зандавам и громкими воплями и причитаниями еще больше расстроила и без того угнетенных Аустру и Рудите.

— Что мне теперь делать, как жить! Господи боже, теперь моя жизнь кончена. Люди милые, подумайте только, что будет, — плакала Байба.

Она ждала успокоения и сочувствия от тех, кто сам нуждался в этом. И, как всегда в подобных случаях, искала виновника несчастья. Но это был не Дейнис, о нет, он только пошел и рассказал. Алексис с Лаурисом сманили его на эту охоту. Где у них был ум?

— Не говори так! — возразила Рудите. — Это все затея Дейниса. Да что теперь судить! Этим дела не исправишь.

— Разве вы не знаете Дейниса? — стонала Байба. — Разве можно его слушать? Пусть бы он тут болтал сколько влезет, зачем было ему верить.

Дом Зандавов наполнялся соседями. Их сочувствие и любопытство, запоздалые советы не облегчали положения. И они пытались выяснить, кто виноват: одни обвиняли Алексиса («Рассудительный человек, неужели он не понимал, что собирается буря?»), другие — Лауриса («Ему не впервые охотиться на тюленей, и он мог бы подумать о том, что не след ночью идти на лед»), большинство все-таки винило Дейниса.

Аустре хотелось спрятаться куда-нибудь и переносить свои страдания в одиночестве.

К вечеру люди стали расходиться. Последней ушла Байба. Оставшись наедине с Аустрой, Рудите дала волю своему горю.

— Как ужасно, если это случится… — шептала она. — Вы с Алексисом только начали жизнь, все впереди… У нас с Лаурисом весной ожидалась свадьба. Они оба были такие хорошие, я даже не знаю, кого мне больше жаль… — Ее душили слезы.

— Успокойся, Рудите! Еще ничего не известно. Может случиться, что они вернутся…

Искреннее горе Рудите точно острым ножом кололо сердце Аустры: «Это я во всем виновата, из-за меня все это случилось».

Уже около полуночи по радио передали: «Поиски рыбаков из поселка Песчаного до настоящего времени безуспешны». Рудите и Аустра разошлись по своим комнатам, легли, но заснуть не могли.

Оставшись одна в темной комнате, Аустра, наконец, могла размышлять о случившемся. «Может быть, Лаурис не сделал ничего плохого… не успел или не смог». Какое облегчение доставляла ей эта надежда! Она ухватилась за нее и, уткнувшись лицом в подушку, страстно шептала: «Если ничего дурного не случилось, пусть не свершится, не свершится! Я не хочу, я умоляю! Лаури, прошу тебя, не делай ничего страшного, и я буду признательна тебе всю жизнь… Останься честным, каким был до сих пор, пока не узнал меня. Боже, почему я приношу людям несчастье!»

Стояла непроглядная ночь. За окном выл ветер. Склонив голову к коленям, Аустра сидела на кровати, погруженная в тяжелые думы. Под утро она все же заснула.

7

Ночью штормило, и льдина раскололась. Снежное укрытие оказалось совсем близко от клокочущей воды, и его пришлось переместить на середину ледяного острова. К счастью, ветер стал ослабевать и к вечеру утих. Волнение улеглось, и пока можно было не опасаться, что льдина разломится еще раз. Но появилась другая опасность: теплая морская вода медленно и настойчиво размывала лед снизу. Теперь охотники, пожалуй, мечтали о морозе, это было из двух зол меньшее. Словно сжалившись над ними, небо прояснилось — будет мороз.

— Скоро мы приедем домой? — как-то безразлично спросил Лудис.

— Скоро, мальчик, скоро. Потерпи еще одну ночку, — ответил Алексис.

Смерть отчима потрясла Лудиса своей внезапностью, и он был не в силах даже осознать до конца всю глубину несчастья, но понимал, что случилось что-то страшное, непоправимое и, может быть, в этом есть какая-то доля и его вины. Детское сердце заполнила смутная тревога.

— Утром я должен быть в школе, — сокрушался мальчик. — А я даже не выучил уроков, заданных в субботу. Что скажет учитель?

— На этот раз он ничего не скажет, — заговорил Лаурис. — Мы ему объясним, как все произошло. А может быть, и не придется рассказывать…

Алексис бросил на него недовольный взгляд, и Лаурис умолк. Ими овладели апатия и усталость. Их тошнило от вонючего тюленьего мяса, они не могли его есть и ослабевали все больше и больше.

Не хотелось ни разговаривать, ни думать. В мозгу беспорядочно мелькали обрывки каких-то видений, на которых не успевало сосредоточиться внимание. Рокот моря, вой ветра и хлюпание воды подо льдиной сливались в непрекращающийся гул. По временам перед глазами появлялись причудливые образы, казавшиеся совсем реальными и близкими. И вдруг они исчезали, растворялись на фоне серого пространства, а на их месте возникали другие, еще более фантастические и сказочные, их появление сопровождалось звуками: «Бом… бом…» Звонил колокол. Но это только казалось. Лаурис лежал в забытьи. Иногда его губы шептали что-то, а если Алексис переспрашивал, Лаурис вздрагивал, точно просыпаясь. Его теперешнее состояние действительно походило на сон: он грезил с открытыми глазами.