Страница 4 из 17
Белла Дижур
ГОЛОС МАТЕРИ
Слово, сказанное от души, Правдой неподкупною согрето. Это слово через рубежи Пролетает с быстротою света. Вот и я свой голос подаю, Материнский, смелый и правдивый… Вспомним тех, кто умирал в бою, Чтобы наши дети были живы, Чтоб на всей земле цвести садам, Чтоб расти республике Китайской, Чтоб свободный трудовой Вьетнам С нами шел на праздник первомайский. Женщина! Сынов далеких мать! Ты живешь в Париже, в Риме, в Чили, Но нигде не смеешь ты молчать! Нас одни заботы породнили. Женщина! Ровесница моя! Мне тебя, быть может, век не встретить. Но сложилось так, что ты и я — Мы теперь за всех детей в ответе.ВОЗВРАЩЕНИЕ
Что прошло? Мгновение одно Или три неповторимых года. Как это чудесно и смешно: Колется небритый подбородок. Я еще привыкнуть не могу К голосу, к движениям, к походке… В памяти еще я берегу Нежные ребяческие нотки. Чуть робею, если мы вдвоем, Будто ты чужой немножко маме, И нестройно песни мы поем С давними привычными словами. Новые повадки и черты Заслонили прежний облик сына… Это ты. Но это и не ты, В офицерском кителе мужчина.Владислав Занадворов
ПОХОДНЫЙ РЮКЗАК
Над моей кроватью Все годы висит неизменно Побуревший на солнце, Потертый походный рюкзак. В нем хранятся консервы, Одежды запасная смена, В боковом отделенье — Завернутый в кальку табак. Может, завтрашней ночью Прибудет приказ управленья И, с тобой не простившись, Рюкзак я поспешно сниму… От ночлега к ночлегу — Лишь только дорога оленья, Да в мерцании сполохов Берег, бегущий во тьму. Мы изведали в жизни Так много бессрочных прощаний, Что умеем разлуку С улыбкой спокойной встречать, Но ни разу тебе Не писал я своих завещаний Да, по совести, что я И мог бы тебе завещать? Разве только, чтоб рукопись Бережно спрятала в ящик И прикрыла газетой Неоконченный лист чертежа, Да, меня вспоминая, Склонилась над мальчиком спящим, И отцом бы, и матерью Сразу для сына служа. Но я знаю тебя — Ты и рукопись бережно спрячешь, От людей посторонних Прикроешь ревниво чертеж И, письма дожидаясь, Украдкой над сыном поплачешь, Раз по десять, босая, Ты за ночь к нему подойдешь. В беспрерывных походах Нам легче шагать под метелью, Коль на горных вершинах Огни путевые видны. А рюкзак для того И висит у меня над постелью, Чтобы сын в свое время Забрал бы его со стены.ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Лишь губами одними бессвязно, все снова и снова Я хотел бы твердить, как ты мне дорога… Но по правому флангу, по славным бойцам Кузнецова Ураганный огонь открывают орудья врага. Но враги просчитались: не наши — фашистские кости Под косыми дождями сгниют на ветру без следа, И леса зашумят на обугленном черном погосте, И на пепле развалин поднимутся вновь города. Мы четвертые сутки в бою, нам грозит окруженье: Танки в тыл просочились, и фланг у реки оголен… Но тебе я признаюсь, что принято мною решенье, И назад не попятится вверенный мне батальон… Ты прости, что письмо, торопясь, отрываясь, небрежно Я пишу, как мальчишка — дневник и как штурман — журнал… Вот опять начинается… слышишь, — во мраке кромешном С третьей скоростью мчится огнем начиненный металл? Но со связкой гранат, с подожженной бутылкой бензина Из окопов бойцы выползают навстречу ему… Это смерть пробегает по корпусу пламенем синим, Как чудовища, рушатся танки в огне и дыму… Пятый раз в этот день начинают они наступленье, Пятый раз в этот день поднимаю бойцов я в штыки, Пятый раз в этот день лишь порывом одним вдохновенья Мы бросаем врага на исходный рубеж у реки! В беспрестанных сраженьях ребята мои повзрослели. Стали строже и суше скуластые лица бойцов… …Вот сейчас предо мной на помятой кровавой шинели Непривычно спокойный лежит лейтенант Кузнецов. Он останется в памяти — юным, веселым, бесстрашным, Что любил по-старинке врага принимать на картечь. Нам сейчас не до слез, — над убитым товарищем нашим? Начинают орудья надгробную гневную речь. Но вот смолкло одно, и второе уже замолчало, С тылом прервана связь, а снаряды подходят к концу… Но мы зря не погибнем — сполна мы сочтемся сначала, Мы откроем дорогу гранате, штыку и свинцу!.. Что за огненный шквал! Все сметает. Я ранен вторично… Сколько времени прожито, — сутки, минута ли, час? Но и левой рукой я наганом владею отлично, Но попрежнему зорок мой кровью залившийся глаз… Снова лезут, как черти! Но им не пройти, не пробиться… Это вместе с живыми стучатся убитых сердца, Это значит, что детям вовек не придется стыдиться, Не придется вовек и украдкой краснеть за отца!.. Я теряю сознанье… Прощай! Все кончается просто… Но ты слышишь, родная, как дрогнула разом гора? Это голос орудий и танков железная поступь, Это наша победа кричит громовое «ура!»