Страница 56 из 65
Яго присмотрелся получше. И верно: сложенная из камней башня расплавилась и превратилась в нечто наподобие пухлого обелиска, у которого на верхушке примостилась гипербола. Фигура переливалась разными красками и оттенками цветов. «Будто шелковый муар», — подумал Род.
— Похоже на гигантскую куколку[41], — сказал Грегори.
— Если это куколка, братец, спаси меня, Господи, от бабочки, которая из нее выведется!
— Ты видишь то, о чем мы говорим, Векс? — спросил Род.
— Да, Род. Этот объект возникал постепенно, по мере рассеивания тумана.
Интересно. Что бы это ни было, оно воспринималось не только псионно, но и обычными органами чувств.
Яго вернулся.
— Странные очертания, согласен — именно сейчас. Такое впечатление, что это нечто среднее между двумя формами.
Что ж, Род по крайней мере убедился в том, что этот человек подвержен видениям в той же мере, что и все остальные. Либо так, либо Яго попросту лгал.
У подножия гигантского кокона вспыхнули два ярких огненных столба.
Род нахмурился.
— Это еще что такое?
— Пойдем посмотрим? — предложил священник и не медля шагнул вперед.
Дети рванулись было за ним, но Гвен вытянула руку и загородила им дорогу.
— Нет! — строго сказала она. — Мы не тронемся с места, покуда эта странная гора не примет законченную форму!
— Ну, тогда устроим привал.
Джеффри и Грегори плюхнулись на землю и скрестили ноги. Корделия и Магнус сели «как взрослые». Для себя и жены Род выбрал пень и валун и опустился на камень очень осторожно, опасаясь, что тот растает под ним. Затем он обернулся и обратил внимание на то, что священник устроился на земле рядом с детьми. Роду это не понравилось: получалось, что этот человек как бы объединился с детьми. Он вроде бы своим поведением заявлял: «Я — один из вас, я не взрослый, и поэтому мне можно доверять».
Первый вопрос, который священник задал детям, ему тоже не пришелся по сердцу:
— А зачем вы себе на голову эти уродливые тряпки намотали?
— Чтобы музыка нас не отвлекала, — ответила вместо детей Гвен.
— О, не извольте сомневаться, вы к ней привыкнете! Походите какое-то время посреди этих звуков и вскоре перестанете их замечать!
Взгляд у Корделии стал неуверенным, но Род поспешно заметил:
— Может быть, так оно и было — пятьдесят миль назад. Но теперь музыка стала настолько оглушительной и беспорядочной, что отрешиться от нее просто так невозможно.
— Да что вы! Зачем отрешаться! Надо просто научиться слушать ее и извлекать из этого радость!
Магнус глянул на отца и спросил:
— Зачем же нам учиться радоваться музыке, если она нам совсем не нравится?
— Так ведь если научитесь, будете получать великое наслаждение!
Магнус опасливо посмотрел на Яго, но промолчал.
— Может быть, так можно говорить о музыке, которая для понимания достойна изучения, — сказал Род. — Но ведь и это не значит, что ты обязан побороть естественную неприязнь к звукам, которые действуют тебе на нервы!
— О нет! Я же не об этом! Я о том, что к музыке надо привыкнуть! — возразил священник. — Если бы вы слушали такие звуки с колыбели, вы бы их очень полюбили!
Корделия внимательно наблюдала за спором. Ее взгляд метался от отца к священнику и обратно. Было видно, что ее охватила неуверенность.
— Почему-то я в этом сомневаюсь, — покачал головой Род. — Мне представляется странной не сама ткань музыки, если можно так выразиться. Мне кажется, что дурна манера ее подачи.
— Уверяю вас, в рамках стиля эта музыка сочинена и сыграна мастерски!
— А я бы сказала, супруг мой, что ты слишком добр, — одарив священника суровым взглядом, заметила Гвен. — Дело не в «дурной манере подачи», как ты выразился. Просто-напросто это плохая музыка, вот и все.
Священник с большой натугой растянул губы в улыбке, обвел взглядом все семейство и сосредоточил свои аргументы на той, которая начала сдавать позиции.
— Ну, что же ты, красавица? Ты-то знаешь, как твои ровесники обожают такую музыку! Сними с головы тряпки, вынь из ушей затычки и погрузись в мир звуков!
Корделия поднесла ладони к ушам.
— Не смей! — крикнула Гвен. — Даже не вздумай трогать!
Корделия резко опустила руки.
— Но мамочка, это правда! Всем юным девушкам и парням нравится такая музыка!
— Что значит «всем»? — строго вопросила Гвен. — Много я видела молодежи, которой по сердцу красивая, приятная, нежная музыка, а здесь вижу жалкую горстку! С чего ты взяла, что таких много, кому этот треск по душе?
— Ну так… так священник говорит!
— Верно, красавица, верно! Не позволяй родителям командовать тобой! Думай за себя!
— Ага, думай за себя[42] и делай, что он тебе скажет! — с нескрываемым сарказмом воскликнул Род. — Так кто же тогда за тебя думает, а?
— Не слушай голоса взрослых, они не понимают юных, они противятся всему новому! — продолжал подзуживать Корделию Яго.
— На самом деле ничего особо нового я здесь не нахожу, — возразил Род. — Все то же самое, что мы слышали около Раннимеда — только фомче, объемнее, а по качеству хуже. Наверное, кто-то думает, что если про громкое и плохое говорить «Это хорошее!», то им все поверят.
— Но как мне доказать, что он не прав? — чуть не плача проговорила Корделия.
— А ты не доказывай. Просто скажи: «Нет!»
— Но ведь он же священник!
— Ты так думаешь? — прищурившись, вопросила Гвен. — Любой может напялить на себя монашескую сутану и выбрить макушку.
— Как вы смеете сомневаться в моем сане?
— Если они не усомнятся, это сделаю я! — прозвучал чей-то голос с оттенком стали.
Все в испуге подняли головы. Джеффри вскочил с земли, схватился за шпагу, побледнел. Незнакомцы подошли незамеченными в разгар спора.
Однако бояться их вроде бы не стоило. Это были двое монахов в простых коричневых сутанах ордена Святого Видикона, и лица у них были приятные, улыбчивые. Один из них был молодой, высокий, светловолосый, другому — полному, седоватому — на вид было под пятьдесят.
Дети вытаращили глаза. Грегори ухватился за юбку матери.
— Берегитесь! — взвизгнул монах в черном балахоне. — Это не настоящие монахи! Это слуги сатаны! Люди, не дайте им обмануть вас! Это демоны в человеческом обличье!
— Какая наглая ложь! — сурово воскликнул пожилой монах. — Мы — из ордена Святого Видикона! А ты? Что за облачение на тебе? К какому ордену ты принадлежишь?
— Мне никакие ордена не нужны! — выкрикнул Яго. — Я свободный человек! И я не стану слушаться тех, кто поклоняется идолам!
Он выхватил из складок балахона бутылочку, рывком выдернул пробку и выплеснул содержимое на монахов.
Разбрызгались серо-зеленые капли, Гэллоуглассы инстинктивно попятились.
Попятились и монахи. Лишь одна капля упала на сутану молодого монаха и прожгла в ткани дырку. Монах вскрикнул от боли, но сразу же устремил пристальный взгляд на ожог, и кожа на его бедре тут же стала здоровой.
— Вот! — вскричал Яго. — Видите? Видите? Зло сгорает там, где к нему прикасается святая вода!
— Это не святая вода, а колдовское зелье! — презрительно бросил пожилой монах. — Кто ты такой, чтобы уводить юные души с пути истинного?
— Уводить нас с пути истинного? — изумилась Корделия. — Но ведь он — священнослужитель!
— Нет, — заверил ее молодой монах. — Он самозванец, он воплощенный Порок, и его цель — искушать и совращать. Он Иуда, лжесвященник[43].
— Не верьте ему! — взвизгнул Яго. — Он говорит от имени тех, кто противится переменам!
— Мы желаем, чтобы все люди менялись, возлюбя ближних своих, — возразил пожилой монах, — а ты настраиваешь их друг против друга. — Он натянул цепочку, висевшую у него вокруг шеи, вынул медальон из-под сутаны, открыл крышечку. — Погляди на этот камень и сотвори зло, если сумеешь!
41
«Куколка» («Chrysalis») — известная британская фирма звукозаписи.
42
«Думай за себя» («Think for Yourself») — песня «Beatles» с альбома «Rubber Soul».
43
«Judas Priest» — британская хард-роковая группа.