Страница 24 из 34
Неказистое сооружение, но на первое время домик мог защищать от непогоды.
«Кто его построил, ведь Мередов в командировке?» — удивился Ашир.
Дверь в новом жилище еще не успели навесить. Ашир вытер ботинки о разостланную мокрую тряпку и шагнул через порог. На большом узорчатом ковре вместе с женой, матерью и детьми Мередова сидели Анна Сергеевна и незнакомый солдат. Они пили чай и оживленно беседовали,
— Наконец-то пришел, пропавший! — воскликнула Анна Сергеевна.
Ашир поискал глазами Сережу и с немым вопросом посмотрел на старуху. Та сразу поняла его взгляд.
— Сережу увезли в Баку.
Не утешили Ашира слова Анны Сергеевны. Он остановился у порога и опустил голову.
— Поправится… Я говорила с врачом. Опасного ничего нет, — успокаивала не только Ашира, но и себя Анна Сергеевна.
Жена Мередова стройная женщина с большими печальными глазами, налила в пиалу чаю и подала Аширу. Он опустился на ковер и взял пиалу. К нему подошла босая девочка в длинном платьице с серебряным украшением на груди. Это была маленькая Джамал, дочка железнодорожника.
— А у нас уже новый дом! — похвалилась она. — Нам его сделал дядя… — Джамал запнулась и покраснела. — Забыла, как звать…
— Дядя Вася, — подсказала ей Анна Сергеевна.
Белокурый солдат сидел, неловко поджав под себя ноги. Он пил чай и смущенно улыбался. Одна рука у него была завязана платком, на щеке запеклась кровь. Девочка забралась к нему на колени.
— Дядя — мой!
Солдат потрепал ее за косички.
— Твой, твой!
Он допил чай и встал. Мать железнодорожника, тихая старушка со сморщенными, втянутыми губами подошла к солдату, обняла его дрожащими руками, поцеловала и быстро заговорила по-туркменски.
— Благодарит вас и вашей матери желает долгой жизни, — перевел ее слова Ашир.
Старуха еще раз обняла солдата. Когда он ушел, она долго махала ему рукой с порога.
На улице против нового домика Мередовых остановилась грузовая машина.
— Получайте продукты! — крикнула из кузова женщина в белом фартуке.
Жена железнодорожника подошла к машине и положила в мешок мясо, консервы, три буханки хлеба.
— Бери еще! — настаивала женщина в белом фартуке.
— Хватит! — Жена Мередова разволновалась, по щекам у нее потекли слезы. — Спасибо! Всем ведь надо!..
— Для всех хватит, бери!
Вслед за грузовиком подъехал автобус с репродуктором на крыше. Его мгновенно окружили. Диктор включил микрофон и начал читать:
— В Ашхабад прибыла и приступила к работе правительственная комиссия по оказанию помощи городу. Партия, правительство и лично товарищ Сталин оказывают большую помощь населению Ашхабада, — громко читал диктор. — По решению союзного правительства отпущены средства для выдачи единовременного пособия особо пострадавшим и для организации бесплатного питания. Для оказания неотложной помощи населению города Ашхабада выделены продукты — мука, крупа, мясные, овощные и фруктовые консервы и другие продукты.
Диктор сделал паузу и продолжал:
— Для неотложного восстановления жилищ в Ашхабад отгружены сборные дома, лес, фанера и толь, пиломатериалы, кровельное железо, гвозди. В распоряжение населения, оставшегося в результате землетрясения без крова, предоставлены утепленные брезентовые палатки. В распоряжение Совета Министров Туркмении из Москвы, Горького и Молотова отправлены грузовые и легковые автомобили.
Долго и горячо аплодировали собравшиеся вокруг люди. Женщина с девочкой на руках потянулась к автобусу, открыла дверцу и крикнула:
— А трясти-то нас больше не будет?
Диктор не успел выключить микрофон, и голос женщины эхом прокатился вдоль улицы. Собравшиеся притихли, ожидая ответа.
— Сейчас я вам скажу! — Голос диктора прозвучал деловито, будто землетрясения действительно находились в его ведении.
— Слушайте статью академика Наливкина, озаглавленную «Опасность землетрясения миновала!».
Затаив дыхание, слушали ашхабадцы статью ученого. Когда диктор окончил чтение, к автобусу подошел высокий старик.
— Сынок, мне теперь можно высказать свое мнение? — спросил он.
— Можно, папаша, — ответил диктор.
Старика подсадили в автобус.
— Я вот что скажу, дорогие товарищи, — послышалось из репродуктора. — Спасибо нашей большевистской партии и дорогому Иосифу Виссарионовичу Сталину за отеческую заботу. Спасибо от всех ашхабадцев! Нас не сломит горе-несчастье. — Старик откашлялся и добавил: — Правильно я говорю, товарищи?
— Правильно!
— Сердечные слова сказал!
Старик вылез из автобуса и крикнул диктору:
— На сердце полегчало, почаще приезжай, дорогой!
Ашир узнал, что Анна Сергеевна будет жить у Мередовых.
— Анна Сергеевна, поезжайте к нам в колхоз, — посоветовал Ашир. — У нас новый дом, мать с радостью примет.
— Нет, дорогой мой, Ашхабад я не брошу! — без колебания ответила старуха. — У меня дочь врачом в Ташкенте работает, сын офицер зовет к себе, да и то я к ним не собираюсь! Никуда из Ашхабада не уеду, пока он снова не отстроится. Завтра же на работу поступлю. Когда-то палатной няней была, пойду опять в свою больницу.
Старуха засучила рукава, подоткнула подол юбки, взяла поломанную табуретку и начала ее сколачивать, показывая этим, что разговор об отъезде из Ашхабада окончен. Как ни тяжело было на сердце у Ашира, он улыбнулся, глядя на нее. Вид у старухи был воинственный.
«Милая Анна Сергеевна, — подумал Ашир, — я ведь ряд, что вы останетесь вместе с нами отстраивать город!»
Аширу тоже приготовили местечко в новом домике Мередовых. Его рубаха, выстиранная Анной Сергеевной, висела над железной печкой. Он надел ее, взял топор и заторопился на завод.
— Куда опять собрался? — ворчливо проговорила Анна Сергеевна. — Отдохнул бы, на ногах едва стоишь!
— Некогда. И так задержался. Обо мне не беспокойтесь, жить я пока буду на заводе.
Жена железнодорожника завернула в газету теплый чурек и дала Аширу. Он его съел, еще не дойдя до моста.
Поднявшись на мост, Ашир по привычке замедлил шаги и взглянул на город. Больно заныло сердце, руки сжались в кулаки. В железных переплетах моста гудел ветер, он кружил пыль на асфальте, и казалось, что ветви деревьев беспомощно отмахиваются от нее. Солнце закрывали тяжело плывущие облака, вдали мрачно темнели горы.
А на помощь городу уже подходили поезда с продовольствием, одеждой, обувью, строительными материалами. Под мостом стоял состав с досками, толем и автомашинами. На другом пути из вагонов выгружали хлеб, мешки с мукой, ящики. В воздухе непрерывно гудели тяжелые транспортные самолеты. По шоссейным дорогам тянулись вереницами грузовики, арбы и повозки. С кетменями на плечах торопливо шагали колхозники. Люди спешили помочь пострадавшим ашхабадцам, обеспечить город продуктами, ободрить жителей столицы, потерпевшей страшное бедствие.
«Восстановим родной Ашхабад!»
Этот призыв был начертан на красных полотнищах и деревянных щитах, на бортах грузовиков и на листовках, сбрасываемых с самолета. Его разносили по городу репродукторы, установленные на автобусах.
Мы возродим тебя, родной город!
«Кладоискатели»
«Ничего выдающегося я не сделал, почему Коноплев перед всеми выставляет меня каким-то героем?» — недоумевал Ашир, когда ему сказали ребята, что его разыскивает фотограф из комсомольской газеты.
На самом деле, что он сделал? На третий день после того, как Ашира назначили бригадиром, вышел первый номер «Боевого листка». В нем похвалили работу бригады Максима Зубенко, которая собрала из-под развалин более тысячи целых кирпичей.
На участке бригады Ашира кирпичей почти не было, хотя земляной завал возвышался на полтора человеческих роста.
— Без кирпичей мы не строители, — забеспокоились ребята.
— Надо их собирать! — По хитринке в глазах Ашира нетрудно было догадаться, что он уже придумал выход из положения.
— Где? Другие бригады тоже не зевают.