Страница 62 из 93
Вадим вдруг срывается с места и стремительно пробегает дистанцию в 50—60 метров, внезапно останавливается и совершает мощный прыжок в сторону. Приземляется он на автомат, который ухватил в воздухе свободной рукой за цевье, делает кувырок через голову и откатывается в сторону. Над ним взвывают пули и буравят землю в том месте, где он делал толчок для прыжка. Вадим вскакивает и мчится но полю. Так он достигает старого окопа, прыгает в него и прижимается спиной к черным от времени, солнца и непогоды бревнам. Прикрыв глаза, он отдыхает несколько секунд. На его лице грязевые потеки, ко лбу прилипла мокрая прядь волос.
Пригнувшись, Вадим бежит по окопу. Из травы, метрах в десяти от бруствера, торчат головы Резаного и Крысы.
— Ты оттуда, а я вон оттуда, — указывает Резаный. — Прочешем эту яму.
Как две змеи, они расползаются в разные стороны. Стрельцов настороженно прислушивается к тому, что делается наверху. Вот он улавливает звук, который все усиливается. Возле бруствера — Резаный. Он натужно сопит, крутит головой. Наконец решается и лезет в окоп. Стрельцов ловит его за воротник куртки и рывком сдергивает вниз. Тот кричит, врезается лбом в дно и затихает. Вадим выбрасывает из окопа автоматы и выбирается сам.
Пригнувшись, по автомату в каждой руке, он бежит вдоль окопа. Вдруг замирает, опустившись на одно колено. Слышатся шаги, прерывистое дыхание. Стрельцов, кладет оружие на траву и подползает к краю окопа. Как только Крыса подходит к этому месту, Вадим запускает руку в окоп и ловит своего противника за ухо. Тот от такой неожиданности даже не вскрикивает, а, морщась от боли, лезет наверх, куда тянет его Вадим. Стрельцов забирает у него автомат и отталкивает от себя.
Крыса, перепуганный и бледный, смотрит округлившимися глазами на Стрельцова. Вадим поднимает автомат и наставляет ствол на Крысу.
— Ты зачем, Профи? — лепечет Крыса пересохшими губами. На лбу его выступает испарина. — Не надо, не надо! — приговаривает он и пятится. И вдруг дико кричит: — А-а-а!
Вадим нажимает на спусковой крючок. Из ствола в направлении Крысы вырывается сноп огня, тарахтит длинная очередь.
Вадим закидывает автомат на плечо, склоняется за двумя другими. Крыса стоит на полусогнутых ногах, словно окаменевший. Он приходит в себя, осматривает вначале руки, ноги, живот, потом начинает их ощупывать. Стрельцов нагрузился уже оружием и наблюдает за ним.
— Пошли, «герой», — говорит он Крысе. — Холостыми я в тебя палил… — Вадим поворачивается и идет в сторону участкового пункта управления.
Крыса хватается за живот и стрелой мчится за куст. Там он копошится, видно только его озабоченное лицо, но и оно в следующее мгновение исчезает.
Стрельцов подходит к участковому пункту управления. Два автомата у него на одном плече, третий — на другом. «Контингент» скатывается по крутой лестнице участкового пункта управления, высыпает навстречу Вадиму и замирает в отдалении, разглядывая его, словно в первый раз, во все глаза. Вдруг мужчина, у которого Ржа завязывал шнурок на ботинке, делает нерешительный шаг вперед и, вытянув лицо, почти шепотом спрашивает!
— Чё, Профи? Кончил их? Да?
— Сейчас придут, — невозмутимо отвечает Стрельцов.
Он подходит к бочке, что стоит возле участкового пункта управления, доверху наполненной дождевой водой, за край которой зацеплен проржавевший ковшик. Вадим берет его, черпает воду и приподнимает. Желтоватая, затхлая вода струится из множества дыр. Стрельцов начинает расстегивать куртку. Он поворачивается к только что спрашивающему, протягивает ему ковш:
— На, полей.
Тот семенит к нему, услужливо берется за ковш. Вадим с удовольствием подставляет спину под прохладную струю воды, плещется, покряхтывает, фыркает и приговаривает:
— Давай-давай, не жалей!
Все остальные наблюдают за этой сценой. Одни — о восторгом, другие — со страхом, третьи — с ненавистью.
Появляются Резаный и Крыса. Их одежда заляпана грязью, лица в потеках. У Резаного на лбу ссадина, а у Крысы одно ухо неестественно пунцовое и припухшее.
Мелькает множество серых от пыли ботинок, слышатся топот и хриплое дыхание. «Контингент» совершает марш-бросок. За плечами у каждого увесистый вещевой мешок и железная болванка с прилаженной к ней веревкой, вроде как автомат. Стрельцов легко и свободно бежит впереди строя. Вдруг он резко сворачивает в сторону, машет бегущим впереди рукой: мол, давай дальше. И останавливается. Вадим замечает, как от строя отделилась фигура и скрылась за кустом. Стрельцов устремляется туда.
Шепелявый укрылся, как ему кажется, и отсыпает из мешка песок. Вадим останавливается возле него. Шепелявый не замечает Стрельцова, пыхтит, утирает со лба пот и ополовинивает поклажу.
— Насыпай обратно, — произносит строго Вадим.
Шепелявый некоторое время оторопело смотрит на него, потом орет:
— Посел ты… Достал! Меня так в зоне не рвали! — Он вскакивает на ноги, весь трясется и продолжает орать: — Сам таси этот месок и зелезяку эту хренову! А я не хосю, не хосю! Вот те! — С этими словами он перехлестывает предплечия и показывает эту фигуру Стрельцову. Вадим коротким ударом в челюсть опрокидывает его на землю. Шепелявый ползает по траве, горстями заталкивает песок в мешок и слезливым голосом выговаривает:
— Тя сто, этому в армии усили? Бугай!
Строй тем временем удалился от этого места на несколько сотен метров. Клубы пыли стелются за бегущими людьми. Стрельцов подгоняет Шепелявого тумаками. Тот огрызается, но бежит и скоро они сливаются с серыми спинами топающих человекороботов.
Комната, канцелярские столы с разбросанными на них бумагами, стеклянные шкафы с папками на полках. Слышны томные вздохи, сладострастные мычания. На диване — молодящаяся особа и мужчина, который забавлялся картами, известные по встрече в ресторане.
Неожиданно открывается дверь. На пороге тот человек, которого называют «шеф». Увидев эту сцену, он спешно закрывает за собой дверь и шипит, как разъяренный гусь.
— Валет! Рыжая! Совсем спятили. Хоть бы нору закрыли!
Те вскакивают, прихорашиваются. Рыжая игриво говорит:
— Фу, какой ты, Крез, злой и грубый.
— Заткнись! — перебивает ее шеф. — И не Крез, а Николай Иванович Смоляников. Заруби это себе на носу и помни, когда переступаешь порог этой конторы. Зайди ко мне!
Он выходит из комнаты. Рыжая целует в щеку Валета и щебечет:
— Не печалься, дорогой, я скоро приду.
Рыжая в кабинете Николая Ивановича. Она сидит в кресле, высоко закинув ногу па ногу, курит длинную сигарету и, смакуя, время от времени запрокидывает голову, пускает в потолок струйку табачного дыма. На ее коленях — перламутровая сумочка.
— Мне нужна трехкомнатная хата в приличном районе, — говорит Крез. Он сидит за столом, откинувшись на спинку кресла, барабанит пальцами по столешнице. — И уж, конечно, не с видом из окон на помойку.
— Государственная или кооперативная? — рассматривая, как стелется дым от сигареты, спрашивает Рыжая.
— Кооперативная.
— Да, так лучше. С государственной сейчас много хлопот. — А деньги?
— Перед тобой, — показывает Крез на конверт, что лежит у него на столе.
Рыжая прячет конверт в сумочку, не любопытствуя, что в нем. Крез протягивает ей плотный лист бумаги о машинописным текстом, на котором наклеена фотография.
— Оформишь на этого парня.
Рыжая рассматривает фото.
— А он, видно, ничего мужик, этот Стрельцов.
— Но ты его, думаю, не заинтересуешь! — перегнувшись через стол, с издевкой бросает Крез.
Возле гостиницы КЭЧ — крытый брезентом грузовик. Входная дверь в это прибежище бездомных и командировочных военных открыта настежь и подперта кирпичом. Грузчики таскают ящики, коробки и закидывают их в кузов. Появляется Стрельцов с тюком в руках, за ним важно шествует Андрейка и несет небольшую коробочку. Вадим вталкивает в брезентовую утробу свою ношу, отправляет туда же «груз» сына, идет к распахнутым дверям гостиницы. Андрейка вприпрыжку бежит за ним.