Страница 19 из 93
— Называла кого-нибудь? — интересуюсь я.
Главврач выпускает дым тонкой струйкой и с юношеской восторженностью следит, как он поднимается к небесам.
— Звала какого-то Олега, — отвечает он.
По-видимому, я меняюсь в лице, ибо мой собеседник поспешно спрашивает?
— Что с вами?
— Ничего, — говорю я. — Я могу ее видеть?
— Не раньше, чем дней через пять-семь… Скажите… — Главврач какое-то мгновение взвешивает, стоит ли ему продолжать — Я понимаю, что у вас такая работа… Но все же, если возможно… Для вас очень важен этот разговор?
Я звоню по три раза на дню, теперь вот примчался из самой Москвы — мог бы и догадаться.
— Очень, — коротко отвечаю я. — Скажите, доктор, кто-нибудь еще интересовался состоянием больной?
— Ваш коллега из Тбилиси.
Это Борис.
— Может, приходил кто-нибудь?
— Нет-нет, я бы знал.
Заключаю наш разговор естественной в таких случаях просьбой сделать все возможное.
— Делаем все возможное, — сухо произносит главврач.
Будь я хоть господь бог, я не имею права сомневаться в его усилиях.
Ахалая дожидается меня в машине. На его взгляд, мое беспокойство о судьбе этой девушки вполне понятно: она — важный свидетель. Он считает, что наша встреча на дороге не была случайной. Я знаю это, и меня вполне устраивает, что прозорливость моего друга имеет некоторые пределы.
Энергичный АН-24 переносит нас в Тбилиси, а машина прямиком доставляет к подъезду учреждения, в котором трудится Ахалая. Стыдно признаться, но все предыдущие визиты в этот город проходили по той же схеме, так что мое знакомство с ним носит чисто иллюзорный характер. Впрочем, изменения на улицах, по которым меня возят из раза в раз, я все же в состоянии подметить. Говорю об этом Борису.
— Это потому, что ты редко бываешь у нас, — бросается в глаза, — объясняет он сей феномен. — А я вот внимания не обращал…
После доклада руководству уединяемся в кабинете. Свой главный сюрприз Ахалая, как хороший фокусник, приберег к концу программы. Теперь он, не торопясь, обстоятельно подводит меня к нему.
— Вот уже несколько лет подряд мы постоянно натыкаемся на следы деятельности одной шайки. — Борис при этом энергично расхаживает по кабинету. — Валюта, драгоценности, произведения искусства… Антиквариатом не брезгуют. Работают с размахом! Конспирация — на высоком уровне! Я так думаю, каждый знает только одного, не больше. И только тот, кто на самом верху, знает всех и все ниточки у себя в руках держит. Понимаешь, сидит где-нибудь в темном углу, а от него во все стороны нити, нити… Как паутина! Башковитый, мерзавец!.. К сожалению, это все, что я сегодня могу о нем сказать. Зато у меня есть кое-что другое. Раньше не вязалось. Вот только теперь… Несколько лет назад при совершенно случайных обстоятельствах — подчеркиваю, совершенно случайных — арестовали мы некоего гражданина Миносьяна. Ничего интересного при обыске у него не нашли. Кроме вот этого.
Ахалая останавливается у стола, открывает один из ящиков и выкладывает передо мной металлический контейнер.
— Узнаешь? — вкрадчиво спрашивает он.
Как не узнать — его-то и обнаружили в машине Никитина. Говорю об этом Борису.
— Нет, дорогой, — хитро улыбается он, — Это контейнер, изъятый у Миносьяна. Ты привез мне вот этот.
Ахалая снова лезет в стол и извлекает на свет второй контейнер, как две капли воды похожий на первый.
— Браво! — восклицаю я. И, насколько понимаю, это еще не все.
— Миносьян никого не назвал, молчал как рыба. На сегодняшний день он пребывает в местах не столь отдаленных. К сожалению, только он один. Все остальные преступники остались на свободе и продолжают свое черное дело. Теперь слушай внимательно! — Призыв совершенно излишен, ибо я весь обратился в слух. — Как ты думаешь, кто защищал Миносьяна на суде?
Вот он, фокус! Гаснет свет, волнительно гремит барабан, прожектор выхватывает из темноты таинственную личность во фраке и цилиндре, лицо закрывает черная полумаска. Кто разгадает его секрет — тому бесплатный билет на все последующие представления.
— Зазроев! — Я почти уверен в этом.
— Именно! — ликующе заключает Ахалая.
Сдается, моя сообразительность привела его в восторг, хотя, после того что я здесь услышал, догадаться было не так уж трудно.
Немного успокоившись, он продолжает:
— Было это четыре года назад. С тех пор Зазроев очень переменился. От активной практики отошел, изредка ведет незначительные дела. Как живет — сам видел. Защищая даже самых отъявленных негодяев, на такую дачу просто так не заработаешь! Остается предположить, что у нашего адвоката появились какие-то возможности. Как думаешь, какие?
Мне понятно, к чему клонит мой друг.
— Миносьян, — роняю я.
— Вот-вот! — подхватывает Борис. — Не самый ли крупный зверь попался нам тогда… при случайных обстоятельствах?
Предложение, безусловно, заслуживает внимания. А какие у тебя, мой друг, доказательства?
— Нет доказательств! Нет! Чистая логика! Я не знаю, кто такой Зазроев, но я могу судить о масштабах его деятельности. Если он и валютчик, то, во всяком случае, не рядовой!
— Ты полагаешь, Миносьян вручил бразды правления Зазроеву?
— Временно, дорогой! Временно! На период вынужденного отдыха. Люди «сидят». Схема должна работать. — Но почему именно Зазроеву?
— Об этом лучше всего спросить у самого Зазроева, — логично замечает Ахалая.
— Улетела птичка, — говорю я.
— Надеюсь, недалеко. Вот что, Виктор, тебе обязательно надо встретиться с Миносьяном.
— А если он будет молчать?
— Есть еще одна зацепка.
Ахалая достает из верхнего ящика и кладет на стол, изображением вниз, какую-то фотографию.
— Взяли мы несколько дней назад одного человека, — говорит он. — Мелкая сошка, но с большими аппетитами. Тот же круг интересов: золото, бриллианты… Он назвал нам одно имя: клянется, что других не знает. Вот этого!
Борис переворачивает фотографию. С любительского снимка размером тринадцать на восемнадцать на меня таращится довольная собой личность лет тридцати с лицом преуспевающего деятеля районного масштаба.
— Арчил Нодаришвили, гражданин без определенных занятий, — представляет Ахалая. — По словам вышеупомянутой мелкой сошки Нодаришвили был связным между здешними валютчиками и каким-то человеком в Москве. В конце августа он выехал в столицу, но к назначенному сроку не вернулся. Иными словами, тоже исчез!
Существуют десятки способов выпасть из поля зрения: изменить имя и внешность, подыскать подходящий адресок, заполучить новые документы. Определенными преимуществами здесь обладают лица с хорошим знанием географии. Допустим, вас ищут в Костроме, а вы в это самое время преспокойно разгуливаете по улицам Новосибирска. Если в Арчиле Нодаришвили неожиданно проснулась «охота к перемене мест», поиски его могли затянуться на неопределенное время. Этот человек нужен был мне немедленно, и я решил ограничиться Москвой.
Коллеги из милиции предоставили нужные сведения. На стыке последнего месяца лета с первым месяцем осени интересующий нас гость с Кавказа ни в одной гостинице столицы не проживал, по поводу его исчезновения к властям никто не обращался. Я поднял аналогичные заявления, касающиеся мужчин в возрасте от тридцати до сорока лет. Таковых оказалось трое. Все нашлись, все живы и здоровы. Один загулял с друзьями. Второй неумело скрывался от алиментов. Третий вернулся к жене. Искать его по старому адресу заявительнице, к которой он, в свой черед, ушел от жены, почему-то не пришло в голову.
Оставались лица, ушедшие в небытие. Двадцать девятого августа в состоянии сильного алкогольного опьянения угодил под электричку командированный из Иркутска. Тридцатого в районе пятьдесят седьмого километра Киевского шоссе обнаружен труп неизвестного. Возраст тридцать — тридцать пять лет. Особые приметы: на левой руке след какой-то давней травмы — не хватает большого пальца. Заключение следствия: сбит машиной.