Страница 5 из 102
Родин долго плутал по закоулкам старой Риги, пока не отыскал дом Круминей. Дом был обветшалый, потрескавшийся, давно требовал ремонта. Родин позвонил, но дверь оказалась незапертой, и он, толкнув ее, вошел. Приход его оказался некстати — дома уже знали о случившемся, но Родину все же удалось поговорить с братом Валды Имантом, учеником девятого класса. Мальчишка хоть и был убит известием, но, узнав, что Родин — инспектор уголовного розыска, проявил природное любопытство и с готовностью ответил на все интересующие его вопросы. Затем проводил в комнату Валды. Комната была небольшая, но уютная. В ней не было ничего лишнего, но необходимое было расставлено так, что, казалось, есть все, даже с излишком. И все было на месте, начиная от платяного шкафа и кончай большой, по-видимому, вырезанной из какого-то журнала, любовно вставленной в простую рамку черного цвета фотографией Экзюпери.
— Имант, ты знал ее друзей? — спросил Родин.
— Конечно.
— И Володю?
Имант задумался.
— Может, Вольдемар? Вольдемар Каминский?
— Он русский?
— Латыш.
Родин покачал головой.
— А дневник она не вела? Знаешь, некоторые имеют такую привычку, — сказал он смущенно.
Имант молча вытащил из среднего ящика стола альбом с фотографиями и дневник. Но и здесь Родина постигла неудача. Последняя запись гласила: «Итак, школа позади! Что нас ждет за ее порогом? Дорог много, но надо выбрать одну». Кончилась мысль твердо и по-мужски: «Не надо отчаиваться, надо помнить слова Сиднея: «Или найду дорогу, или проложу ее сам».
Родин сидел, склонив голову, накручивая на палец колечки волос, и думал о том, как глупо и жестоко оборвалась жизнь этой девчонки. Столько задумано — планы, замыслы, мечты… И все — в дым, вдребезги, как фарфоровую чашку об пол!
Из дома Круминей Родин вышел в самом грустном расположении духа. У него стучало в висках и слегка покалывало затылок. Он прошелся по набережной, вдыхая горькие, еле уловимые запахи водорослей, нагретого за день камня, солярки. Все и везде смеялись, шутили. И он улыбался, но не со всеми вместе, а как бы отдельно. В гостиницу он пришел усталый и, едва успев раздеться, уснул.
В восемь утра Родина разбудил телефонный звонок. Звонил Брок.
— Доброе утро, — сказал он. — Одевайся. Я за тобой выслал машину.
— Что случилось? — предчувствуя недоброе, спросил Родин.
Еще один утопленник.
— Кто? — Он моментально вскочил.
— Парнишка, которого ты разыскивал. — Брок помолчал и, так как Родин ничего не ответил, повесил трубку.
— Вот здесь. — Брок поддел ногой камешек. — Вот здесь его и нашли.
Родин осмотрелся. Место как место. На побережье таких тысячи. Ничего примечательного.
— Для таких дел места выбирают поглуше, как ты думаешь? — спросил он.
— Вообще-то, да, — неопределенно ответил Брок. — Только учти: ночь была темная — вытянутой руки не увидишь. И волны… Шумело сильно.
— Во сколько это произошло?
— От двенадцати до двух.
— Да… И все-таки, почему именно здесь?
— Меня тоже это удивляет, — помолчав, сказал Брок. — Ведь именно здесь утонула Валда Круминь. Совпадение это или?..
— Ребус, — проворчал Родин, — дикий ребус! Сильно его избили?
— Прилично.
— А что говорят медики?
— Еще рано, — взглянув на часы, проговорил Брок. — Часов в одиннадцать, думаю, сообщат.
— Кто его опознал? Ты?
— Вия Астынь.
— К ней удобно сейчас подъехать?
— Хочешь убедиться, что это действительно он?
— Это, во-первых, а во-вторых… — Родин замолчал, посматривая на беззаботно прогуливающиеся вдоль кромки прибоя пары, на резвящихся в море ребятишек, на дрожащий в мареве горизонт, куда уходили пароходы. — А по дороге заедем в аэропорт, за Рутой Берзинь.
…Вия Астынь была в коротком, давно вышедшем из моды платье. Родин подумал: что это, желание продемонстрировать точеные ножки или стремление выглядеть моложе своих лет? Поразмыслив, понял, что оба его предположения не имеют смысла — возраст обычно скрывают дамы, которым за сорок, а кокетничать… Вия была начисто лишена кокетства. В этом Родин убедился, когда пригласил ее в просмотровый зал и, столкнувшись с ней в дверях, совсем близко увидел ее глаза — темные, спокойно-внимательные. Ему понравились ее глаза, и он понял, что они понравились и Броку, и порадовался за приятеля.
Следом за ними в полутемный просмотровый зал вошли Брок и Рута Берзинь. Рута с любопытством осмотрелась. Зашторенные окна, правильные ряды кресел, огромный экран. И все. Ничего лишнего.
— Садитесь, — предложил Брок. — И представьте, что вы в кино.
— Только не зрители, а режиссеры, — сказал молодой человек, стоявший рядом с проектором.
— Это Янис, наш киномеханик, — представил его Брок. — Образование — высшее, ученая степень — магистр спиритических наук. Начинаем, Янис?
— Поехали.
— Значит, так… Шатен, лицо овальное, нос с маленькой горбинкой, подбородок чуть выдвинут вперед, с ямочкой, над правой бровью, почти у виска — небольшой шрам…
Вспыхнул экран, и на нем появилось лицо молодого мужчины.
— Нет, — сказала Вия. — Лицо чуть круглее…
Проплыло еще одно лицо, еще, еще…
— Стоп! — Вия завороженно смотрела на экран. — Уши…
— Что «уши»? — рассмеялся Янис.
— Очень большие… У него плоские, прижатые, злые уши.
— Сделаем злые, — сказал Янис. — Подходят?
— Да.
— Прическа, — вздохнула Рута. — Прическа короче, волосы падают на лоб… Еще короче… Вот так!
— Он? — спросил Брок.
— Нет, — подумав, ответила Рута. — Нос исправьте… Чуть длиннее… И губы. У него маленький рот, верхней губы почти не видно…
— Брови, — сказала Вия. — У него мощные надбровные дуги, поэтому глаза кажутся чуть запавшими и блестят…
— Глаза у него очень выразительные, — согласилась Рута и вдруг изумленно вскрикнула: — Он!
— Вы согласны? — спросил Родин Вию.
— Сходство есть.
— Кто же из вас прав? — Родин задумчиво потер переносицу.
— Я думаю, что Рута, — сказала Вия. — У моей сестры двое близнецов, так из всех родственников только я одна могу отличить их друг от друга. Я скорее нахожу несходство, чем сходство.
— Вы чрезмерно наблюдательны, — рассмеялся Родин.
— Это плохо?
— Для человека, который вас полюбит, плохо: вы откроете в нем столько недостатков, что от стыда сбежит.
— Так это он или не он? — не выдержал Янис.
— Он, — сказал Брок. — Отдай его в фотолабораторию, пусть размножают.
Брок проводил девушек до выхода, прощаясь, спросил:
— Надеюсь, наш киносеанс не утомил вас?
— Обогатил, — рассмеялась Вия. — Я наконец-то поняла, почему до сих пор не замужем.
Лошадь шла мягким галопом, чуть не в кольцо выгнув шею. Ее выхоленное тело блестело, и, каждый раз проскакивая мимо Родина, она злобно косила большим налившимся от напряжения кровью глазом. Из-под копыт веером летели опилки.
— Балует, черт, — сказал директор. — Как увидит постороннего, так первым делом напугать старается. Смотри, мол, какой я страшный.
Родин понимающе улыбнулся и продолжал с неослабевающим вниманием следить за наездником, Тот, закончив джигитовку, теперь стоял на лошади в полный рост. Ноги, обутые в черные кожаные полусапожки, выискивали точку опоры. Наконец он утвердился и резко выбросил вперед и в сторону правую руку. В воздухе мелькнула булава. Одна, вторая, третья… пятая. Еще мгновение — и они превратились во вращающееся колесо.
— Смелее, Гриша, смелее! — крикнул человек, находившийся в центре манежа. — Ничего, если одну потеряешь. Главное — уверенность. Темп, темп!
— Вот у него Швецов и учился, — сказал директор. — Если, конечно, я не ошибаюсь — фотография у вас больно расплывчатая. Но, по-моему, он. — И громко крикнул: — Вадим Александрович, можно тебя на пару минут?
Вадим Александрович оказался человеком общительным и веселым.
— Так вас Швецов интересует? — улыбаясь, спросил он.