Страница 89 из 103
Как ни странно, но задание выполнили все, даже толстуха весом в триста килограммов.
Инспектриса не преувеличивала. Первая фаза исцеления оказалась действительно трудной. Единственно, что еще держало меня в течение дня, это мысль о зеленой таблетке в конце его.
У меня не отняли совсем пилюли. Мне их давали как бы в награду за прилежание. Но чем (больше я старался, тем меньше была награда. К концу третьего дня я получил лишь две трети пилюльки, на шестой день — половину. Таких, как я, избавившихся от привычки к Моки-Коку с помощью пилюль, было всего трое. Остальные страдали самыми разными пороками. Толстуха, например, была жертвой обжорства, поэтому она не пропускала ни одного мусорного бака, где выбирала объедки. Выполняя непременные упражнения, она свистела и хрипела, как испорченные мехи, но не нарушала режима занятий, зная, что иначе ее никто не пустит на кухню в конце дня. Темнокожий маленький Джимми Палеолог, в прошлом техник спецвойск, прошедший службу в Новой Зеландии, где приобщал к цивилизации племена маори, был достаточно грамотен, чтобы не стать рабом вульгарного «комплекса Кемпбелла», но он попался на бесплатной дегустации новых видов напитка Кофиест.
— Это был вид лотереи, — печально рассказывал он мне в короткую минуту передышки между приседаниями и лазанием по канату. — Главный выигрыш — трехкомнатная квартира. Я как раз собирался жениться.
Жалкий, с трясущимися руками, едва волочащий ноги после трехмильной пробежки, он более не помышлял об этом.
Наш Центр оздоровления расположился в Рочестере, одном из дальних его пригородов, в помещении бывшего студенческого городка. На многих корпусах еще сохранились высеченные на цементе названия факультетов — Психологии, Экономики, Прикладной физики и других наук. Территория городка упиралась в зловонную лужу, некогда именовавшуюся озером Онтарио. Когда дул северный ветер, от вони деваться было некуда. Некоторые из старых построек барачного типа сохранились. В них размещались ныне амбулатория, столовая и разные административные службы.
Однако в городке были и такие здания, куда вход для нас был запрещен. Они стояли поодаль у самого края территории и, судя по всему, не пустовали. Иногда доводилось видеть, как в них доставляли таких же как мы бедолаг, но кто они, почему их держат отдельно, мы не знали.
— Тенни, как ты думаешь, что они там делают? — спросила меня толстуха Мари, придвинувшись ко мне поближе, когда мы проходили мимо одного из таких зданий, спеша на терапевтические процедуры.
Женщина в розовом тренировочном костюме, — даже формой их инструкторы отличались от наших — выглянув в дверь, бросила что-то в мусорный бак и лишь потом посмотрела на нас. Когда она исчезла за дверью, я подтолкнул Мари к бачку с мусором.
— Давай посмотрим, — предложил я и оглянулся — не маячит ли где страж порядка в голубом костюме.
Разумеется, я меньше всего рассчитывал, что найду в бачке спасительные зеленые пилюльки, а Мари, ручаюсь, не гадала, что найдет в нем недоеденный кусок пирога или еще чего-нибудь. В общем, так и оказалось. Из всего, что там было, наше внимание привлекли крохотная пара детских позолоченных туфелек и игрушечный пистолетик с пластмассовой, под слоновую кость, рукояткой. Мне эти предметы ничего не говорили, но сообразительная Мари тут же догадалась.
— О Господи, Тенни, да ведь это сувениры! У моей сестренки были точно такие. Это сувенирные копии знаменитых бронзовых башмачков гангстеров двадцатого века, таких как Баг, Моран, и пистолетик тоже из тех времен. Так вот что! Здесь лечат фанатов-коллекционеров. Сначала их отучают от привычки коллекционировать, а потом прививают отвращение и даже ненависть к самим предметам коллекционирования. Здесь находятся те, кто уже проходит вторую стадию лечения!
Но тут грубый окрик за спиной заставил нас опомниться.
— Эге, значит, вы еще находите время прохлаждаться и сплетничать. Что ж, пятьдесят выжиманий, не сходя с места! И побыстрее, а то сами знаете, что будет, если опоздаете на процедуры.
Увы, мы знали.
Когда я не прыгал, не делал толчков с приседаниями и не мотал головой вперед-назад, я ел с интервалом каждые десять минут. Пища самая простая, здоровая — хлеб, мясо (натуральное) и мандариновый сок. И никаких отказов. Попробуй только и получишь знаменитые пятьдесят выжиманий на десерт. Не то чтобы это было трудно. Теперь я запросто мог сделать три-четыре сотни выжиманий, плюс приседания, наклоны с касанием пола пальцами и сорок заплывов на дистанцию в бассейне. Там места хватало лишь для троих пловцов. Они подбирались так, чтобы были примерно равны. Догадываетесь, что ждало того, кто приходил последним?
Я тяжело пережил трагический случай с Мари. Она похудела на двадцать килограммов, научилась есть нормальную пищу, витамины, хотя пока еще в небольших дозах, как вдруг на двенадцатый день лечения, во время физкультурных занятий, вскрикнув, упала замертво. Хотя был включен стимулятор сердца и ее поместили в реанимационную камеру, мы знали, что в нашу группу она уже больше не вернется.
Я все время находился в напряжении. Иногда мне казалось, что я не выдержу и стукну по голове медсестру, отниму у нее ключи, вскрою шкаф с медикаментами и найду пилюли.
Но, разумеется, я не сделал этого.
Дело в том, что после двух недель пребывания здесь, я начал чувствовать себя лучше. Не совсем хорошо, но все же лучше.
— Обман, — заметил Джимми Палеолог, когда я сказал ему об этом. Мы вылезли из бассейна и готовились к бегу на две мили.
— У тебя будут периоды хорошего самочувствия, это верно. Я видел вашего брата. Но…
Я же смеялся в ответ. В конце концов это мой организм, мне лучше знать. Я уже мог думать о чем-то другом, кроме зеленых пилюль. Я даже подумывал, не позвонить ли мне кому-нибудь из телефона-автомата, например, Митци…
И позвонил бы, если бы не внезапное недомогание, тошнота, рвота.
Прошли еще две недели и закончился первый, самый неприятный период лечения.
Глупо с моей стороны, что я не расспросил нашего инструктора, что представляет собой второй период. Но я был в полной уверенности, что раз первый период самый тяжелый, то уж второй будет, без сомнения, полегче. Но он оказался куда хуже первого. Ад, пекло — иного слова не подберешь.
О нем я больше ничего не скажу, потому что при одном воспоминании меня всего колотит. Но я прошел его и выдержал. Очистилась кровь, я окреп телом, стала ясной голова. Когда директор, пожав мне руку, проводил до трапа самолета, я не могу сказать, что я чувствовал себя совсем хорошо. Мне было грустно, это я помню, я даже почему-то был раздражен. Но впервые за долгое время, а может, даже впервые в жизни я почувствовал себя разумным существом.
Настоящий Теннисон Тарб
Находясь в лечебнице, мы как-то не замечали смены сезонов. Все они были одинаково серы. Поэтому, вернувшись в Нью-Йорк, я был удивлен, что там в разгаре лето и во всю сияет солнце, хотя листья в Центральном парке уже начали желтеть. Возница нанятого мною педикеба обливался потом. Сквозь шум и грохот улицы до моего слуха доносился его резкий сухой кашель и прерывистое хриплое дыхание. Когда мы выбрались наконец на Бродвей, дорогу нам неожиданно перекрыл грузовик. Пытаясь объехать его, мой возница круто повернул руль, колеса заскользили по грязной мостовой. Еще минута — и мы бы опрокинулись. Возница, обернувшись, извинился. Я увидел испуганное женское лицо.
— Простите, мистер, — задыхаясь, промолвила она. — Эти чертовы грузовики не позволяют ехать быстрее.
— Ничего, день такой хороший, можно пройтись и пешком, — торопливо сказал я. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего, особенно когда я сошел и приказал ей пока ехать рядом, на тот случай, если я передумаю. Когда же у крыльца фирмы «Хэйзлдайн и Ку», я, расплачиваясь, дал ей щедро на чай, она даже испугалась и поспешила уехать. Глядя ей в след, я заметил про себя, что ее мокрая на лопатках рубаха успела просохнуть и женщина больше не кашляла. Не помню, чтобы я когда-нибудь был внимателен к подобным мелочам.