Шаман

Огерн послушался мудреца, и все делал, как тот велел: бережно тратил воду и вино, хотя смертельная жажда порой так мучила его, что хотелось все выпить самому. На всех жидкости должно было хватить на день. Той ночью Огерн охотился, убил зайца и трех крупных ящериц. Их кровь стала дополнением к дневному питьевому пайку. Одна глупая змея пыталась укусить охотника и в результате попала на обеденный стол. Словом, с едой все было в полном порядке — никто не голодал.

Но когда на следующий день, еще до полудня, Огерн увидел, как клайя, лежавший на боку, задыхаясь, хватает ртом воздух, ему захотелось умереть от отчаяния. Кузнец не сомневался, что мудрец вернется слишком поздно — если вернется, если он сам еще жив, если не погиб от жары и усталости. А если он вернется, то найдет тут только четыре мешка с костями!

И вдруг издалека послышался голос — кто-то звал Огерна.

Огерн с надеждой вгляделся в даль. И вот на фоне неба появились темные фигурки — с полдесятка странных, долговязых существ, которые, казалось, двигаются вразвалку, хотя на самом деле они бежали. Огерн не отрывал от них глаз — таких тварей он прежде не видывал. Длинноногие и длинношеие, с высокими горбами на спине… Ну, точно, с горбами, а на горбах… верхом — люди! Люди, закутанные с белые одежды, такие длинные одежды при такой палящей жаре! А всадники вроде бы не замечали жары и быстро приближались к исстрадавшимся путникам — очень быстро, несмотря на размеренную поступь удивительных зверей. Таких неуклюжих с виду созданий Огерну прежде встречать не доводилось, но по-своему они были очень красивы. А может быть, казались красивыми потому, что их приближение означало избавление от палящего зноя, означало саму жизнь! Огерн закричал, обнял плечи Лукойо и указал ему в ту сторону, откуда приближались всадники. Полуэльф очнулся, приподнялся на локтях, изумленно поморгал и уставился на странных зверей. Губы его шевелились, пытались произнести слова, но, видимо, язык Лукойо одеревенел. Огерн рассмеялся, хлопнул друга по плечу, подхватил под мышки дверга, дабы тот тоже увидел приближение спасителей.

— Какие уродливые звери! — хрипло вскрикнул Лукойо. — А верхом-то — люди!

— Да, и это поразительно! — согласился Огерн. — И как только они додумались ездить верхом на таких животных? Как они удерживаются на верхушках этих холмов, когда раскачиваются из стороны в сторону? Что же это за люди такие?

— Да и люди ли они вообще? — боязливо проговорил Лукойо.

Огерн резко взглянул на Лукойо, и его прошибла дрожь. А ведь Лукойо был прав — мало ли кто мог скрываться под этими белыми одеждами!

Но вот они увидели, кто едет верхом на самом первом звере, и чуть дух не испустили от радости и облегчения… ну, и еще и от жары.

— Учитель!

Лукойо несколько мгновений, не мигая, смотрел на Манало, потом вскочил, сорвался с места и побежал, размахивая Руками и крича. Он бы упал без сил, если бы Огерн не догнал его и не подхватил под руки. Из-за этого сам Огерн чуть было не повалился на землю, но все же выстоял, продержался до тех пор, пока с ним поравнялся плоскостопый двугорбый зверь. Манало улыбнулся:

— Приветствую тебя, Огерн.

— Приветствую тебя, Манало, — отозвался Огерн, но тут жажда возобладала над вежливостью, и он, протянув руку, спросил: — Нет ли у тебя во…

Но в руку его уже легла горловина бурдюка. Огерн выхватил пробку, плеснул несколько глотков себе в рот, потом напоил Лукойо. Опустив полуэльфа на землю, он побежал поить дверга и клайя. Клайя высунул длинный язык и принялся слизывать воду, но вот его пасть раскрылась, и Огерн просто стал лить в нее живительную влагу. Зубастые челюсти захлопнулись: клайя сделал большой глоток. Потом он снова раскрыл пасть, протянул лапы и хотел было удержать бурдюк, но не смог — сил не хватило. Огерн дал ему еще немного воды. Клайя фыркал, жадно глотал, но вот один из тех, что прибыли вместе с Манало, что-то крикнул, а Манало перевел:

— Он говорит: не давай ему больше воды, а не то он может умереть.

Огерн кивнул, перешел к Гракхиноксу и еще немного попоил его. Клайя обиженно залаял и стал подниматься. Но тут Манало проговорил несколько отрывистых слов. Клайя глянул на него, зарычал, но, увидев непроницаемое лицо мудреца, покорился.

Огерн снова дал попить Лукойо. Тот пил довольно долго, но вот опять что-то крикнул один из всадников, и Огерн неохотно отобрал у друга бурдюк. Однако всадник проговорил еще несколько слов и покачал головой.

— Он говорит, что тебе надо еще попить, — перевел Манало.

— Скажи, что я благодарен ему за спасение, — прохрипел Огерн и стал жадно пить.

Он пил до тех пор, пока всадник окриком не остановил его. На этот раз Огерну перевод не понадобился он узнал слова и догадался, что они значат. Огерн опустил бурдюк и отдал его Манало. Теперь Огерн ожил настолько, что мог более внимательно рассмотреть всадников. Их суровые лица немного смягчились при виде исстрадавшихся путников. Всадники, без сомнения, были самыми настоящими людьми, одетыми в длинные белые балахоны. Их головы были покрыты чем-то вроде легких платков.

Один из них привлек особое внимание Огерна — то был нежной внешности юноша — он смотрел на кузнеца с полуулыбкой, и во взоре его была такая безмятежность, о которой Огерн мог только мечтать.

— Что это за человек, — спросил Огерн у Манало, — который в таком ладу с миром?

Манало даже не оглянулся, только улыбнулся, кивнул и ответил:

— Его зовут Дариад. Он самый обычный человек в своем племени, и пока что никто не заметил в нем ничего особенного, ну разве только то, что он очень скромен.

— Понятно, — протянул Огерн, не в силах оторвать взгляда от лица Дариада.

Молодой человек лучезарно улыбнулся ему в ответ. Тут Огерн вспомнил о правилах вежливости и поблагодарил всадника, остановившего рядом с Манало.

— Спасибо тебе за то, что спас нас, о щедрый человек!

Мужчина, похоже, был бы рад благодарности и произнес несколько слов, которые Манало перевел так:

— Он говорит, что для него и его спутников честь помочь всем хорошим людям. Кроме того, он приглашает всех нас к себе в лагерь.

— С радостью принимаем приглашение! — воскликнул Огерн. Он отвернулся, подошел к клайя, помог тому подняться на ноги и, обернувшись, сказал Манало: — Мне придется нести его, Учитель.

Но Манало уже что-то прошептал своему скакуну, и тот неохотно опустился на колени.

— Не ты понесешь его, а вот этот верблюд. — И Манало протянул руки. — Давай его мне, а я буду его придерживать.

Огерн поднес полушакала к верблюду. Тот остался крайне недоволен новым седоком и даже попытался куснуть клайя и Огерна в придачу, но Огерн вовремя заметил обнаженные резцы и, как ни был слаб, сумел увернуться. Он положил клайя на колени к Манало и, обернувшись, увидел, что сразу несколько верблюдов опустились на колени и ждут.

— Вы все поедете верхом, — объяснил Огерну Манало. — Бихару говорит, что вам не выжить, если вы пойдете пешком. И я думаю, он прав.

— Ну, если идти больше сотни фунтов, я того же мнения, — ухитрился пошутить Лукойо, добрел до верблюда и уселся позади бихару, после чего отчаянно вцепился обеими руками в седло.

Стоило верблюду подняться во весь рост, у Лукойо от страха выпучились глаза. Животное сердито фыркало, недовольное тем, что вынуждено нести на себе удвоенный вес, но полуэльф держался крепко и не спрыгнул на землю. Тот бихару, кому выпало везти на своем верблюде дверга, недоверчиво осмотрел своего спутника, однако ничем не вьжазал неудовольствия, только что-то сказал двергу, когда верблюд встал на ноги.

— Он говорит, что у тебя такие длинные руки, что ты можешь обхватить его за пояс, — перевел Манало, и Гракхинокс послушно последовал совету бихару. Затем мудрец обратился к Огерну: — Все расселись по местам, о кузнец. А ты поедешь с Дариадом.

Молодой человек при звуке своего имени улыбнулся и помахал рукой. Огерн подошел к нему, думая о том, что лицо Дариада казалось невыразительным только до тех пор, пока ты не заглядывал ему в глаза. Кузнец взобрался на верблюда, сел позади Дариада, покрепче ухватился за края седла. Верблюд поднялся, недовольно ворча, и, раскачиваясь, пошел следом за своими товарищами.