Шаман

— Кто пойдет со мной? — требовательно вопросил Манало. — Кто из вас истинно желает возблагодарить Манало за его учение?

— Огерн, — угрюмо проговорил Рубо, — но это…

— Я. — И вперед выступил Гехт. — Манало изгнал демона, который сжигал внутренности моего ребенка!

— Я, — вперед вышел Фаррен. — Если бы он не уговорил отца Орил, мне бы никогда на ней не жениться!

— Я, — шагнув вперед, выкрикнул Тоан. — Он спас мою жену от злой лихорадки, с которой не могли справиться Даже травы Мардоны!

Один за другим мужчины выходили вперед, и Огерн чувствовал себя все более и более сильным. Он все увереннее улыбался, и, похоже, смятение Рубо немного рассеялось. Наконец перед племенем стояли девятнадцать мужчин. Глаза Огерна гордо засверкали, грудь его радостно вздымалась. Рубо чуть-чуть наклонил голову, но и в его глазах горели горделивые огоньки.

— Хорошо, — рассудил он. — Манало много дал нашему племени. Если кто-то из вас не вернется домой, мы будем оплакивать его — но таков наш долг перед мудрецом… — Рубо запрокинул голову, взгляд его стал отрешенно-задумчивым, но Огерн прервал его раздумья.

— Нет, — поспешно сказал он. — Ты вождь. Что племя будет без тебя делать? Предоставь это дело нам, Рубо. Мы или вернемся с Манало, или не вернемся совсем.

— Я не могу просить вас идти в Байлео, если я сам этого не хочу!

— Ты хочешь, — перебил его Гехт. — И мы все тому свидетели. Но ты не должен идти, Рубо.

И вождь остался с племенем. Лесную деревню Огерн покинул вместе с девятнадцатью соплеменниками и с решимостью в сердце.

Пылало решимостью и сердце Лукойо, который быстрым шагом шел по дороге. Он почти оправился после горячки, то есть выздоровел настолько, что сумел смастерить себе лук и несколько стрел, да еще высек из камня наконечник и нацепил его на древко — получилось копье. Глаза его горели, сердце пылало пожаром. Куда он идет, этого он и сам не знал. Он решил, что это Улаган ведет его, так же как именно Улаган вернул его к жизни после укусов пауков.

Лукойо дошел до перепутья — тут встречались целых пять дорог. Некоторое время он гадал, как ему поступить, потом ухмыльнулся. Встретить подобное было большой редкостью, а ведь скрещение пяти дорог — это все равно что лучи пентаграммы — символа Улагана. Магия улинов руководила людьми, скрестившими вот так дороги, а какой еще улин, кроме багряного бога, мог нашептать им свой символ? Значит, вот цель, к которой вел его Улаган, но где те люди, которых он, Лукойо, должен убить?

«Они придут», — сказал ему внутренний голос.

Лукойо запрокинул голову и улыбнулся. Ну, конечно! Они придут. А Улаган его привел сюда заранее, чтобы Лукойо успел выбрать место для засады!

Он осмотрелся. Дороги встречались неподалеку от леса, и над скрещением нависали длинные ветви. Одна из этих ветвей принадлежала сосне. Лукойо посмотрел вверх и увидел то место, где ветвь отходила от ствола. Это было примерно на высоте тридцати футов. «Из такого укрытия, — решил Лукойо, — можно подстрелить любого, кто бы ни шел по дороге, с любой стороны, а, падая с такой высоты, стрелы будут бить сильнее».

Лукойо ухмыльнулся и направился к дереву. Подойдя, подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку. Повис на ней, застонал. Дышать было тяжело — все-таки он еще не до конца поправился после пережитого. Подтянувшись, он уселся на ветку верхом и несколько минут сидел и переводил дух, прислонясь спиной к стволу дерева. Передохнув, он осторожно поднялся на ноги и шагнул чуть выше и вбок — перелез на ветку повыше. А дальше все пошло легко.

Наконец он добрался до нужной ветки, уселся на нее и прислонился спиной к стволу. Перехватил поудобнее лук, вынул из колчана стрелу и зарядил. Приготовившись таким образом, Лукойо облегченно вздохнул. Запросто могло быть и так, что, Улаган привел его сюда за день до того, как появятся жертвы, а то и не за день, а больше. Но почему-то Лукойо казалось, что столько ждать ему не придется.

Солнце не прошло еще и половины своего пути по небу, как Лукойо услышал песню. Приглядевшись, он увидел, что с северо-востока приближается группа людей, впрочем, не слишком многочисленная. Когда люди подошли поближе, Лукойо насчитал двадцать человек. Они оказались простыми охотниками, то есть людьми более низкого происхождения, чем его собственное племя… «Чем те, кто мучил меня!» — гневно поправил себя Лукойо. Однако охотники были людьми, и Лукойо ни капельки не сомневался: попадись он им, они бы его мучили не меньше, чем усыновившее его племя. Лукойо поднял лук, натянул тетиву и прицелился в того, кто шагал впереди — здоровенного широкоплечего детину. «В такого выстрелю — не промахнусь», — думал Лукойо.

Но только он собрался пустить стрелу, как раздался крик. Крик донесся откуда-то с юга. Лукойо вздрогнул и чуть не выронил стрелу и лук. Опустил лук, обернулся…

И увидел отряд воинов, шагавших к скрещению дорог. На них были алые килты и бронзовые нагрудники уроженцев Куру. Головы воинов покрывали связанные из веревки шапки — не только покрывали, но и согревали. Кроме того, на плечи воинов были наброшены одеяла, однако даже на расстояние полета стрелы Лукойо было видно, как эти одеяла тонки. Наверное, воинам было очень холодно! Лукойо удивился: неужели эти южане никогда не придумают, как бороться с северными холодами, кроме как разгуливать в одеялах? Между тем в изобретательности им не откажешь — он отлично видел, что нагрудные пластины стрелой не пробить.

Но к счастью, бока воинов были не прикрыты, если не считать тонкой ткани одеял. Лукойо поднял лук.

Но тут главный из воинов, шагавший, закинув одеяло за спину, и размахивающий оголенными руками так, чтобы все видели повязки со знаками отличия, злобно заорал на охотников и дал приказ своим подчиненным ускорить шаг. Воины перешли на медленный бег и опустили копья.

Лукойо растерялся. Взгляд его метался от одного отряда к другому. Он был и рад, и смущен. На кого же ему-то нападать?

Глава 5

Огерн ухмыльнулся — как это было любезно со стороны воинов-куруитов встретиться ему, когда до Байлео еще целых два дня пути!

— Приготовьтесь! — приказал Огерн своим спутникам. — Если не дадут пройти, рубите их напополам.

Огерн обнажил свой меч, поднял и опустил его, наставил на бегущих воинов и тоже побежал.

Воины добежали до скрещения дорог первыми и остановились на перепутье, выстроившись в овал неправильной формы. Тридцать человек выставили копья, готовые защищаться.

— Стойте! — заорал командир. — Дайте дорогу воинам из Куру!

— Дороги открыты для всех! — крикнул в ответ Огерн. — Это ты дай нам дорогу, чужеземец, потому что эти леса наши!

— Ну, ты и храбр, как я погляжу, варвар, привыкший ползать под кустиками! — фыркнул воин. — Нас тридцать против вас двадцати! Сдавайтесь, или вы умрете, а тем, кто останется в живых, будет позволено стать нашими рабами!

— Ни один из воинов бири никогда не станет рабом! — проревел Огерн, а сидевший на дереве Лукойо вдруг понял, каких людей ему хочется убивать.

Отряды бросились друг на друга. Бири издавали дикие боевые кличи, а куруиты — ритуальные возгласы гнева. Бири отбивали удары копий мечами и замахивались на куруитов топорами. Однако куруиты оказались вовсе не беспомощны. Удары мечей и топоров они принимали на медные обручи, обнимавшие древки копий, отбрасывали бири от себя; после чего ухитрялись колоть их острыми концами копий. То тут, то там наконечники достигали цели, то уходя глубоко в мякоть, то прочерчивая на коже красные борозды. То тут, то там топоры перерубали древки копий и в тело куруитов вонзались бирийские мечи. Через несколько мгновений побоище распалось на, множество рукопашных схваток один на один.

А наверху, на сосне, Лукойо все прицеливался и прицеливался, все натягивал тетиву и никак не мог выстрелить в воина-куруита.

Вот! Упал один из бири, получив рану в предплечье, меч выпал из его обессилевших пальцев. Куруит высоко поднял копье.