Страница 51 из 152
Он мог бы сказать, что все экспедиции выехали во все страны, кроме Советского Союза и стран народной демократии. Там американских экспедиций не приняли, зато предложили воспользоваться богатейшей литературой по борьбе с вредителями сельского хозяйства. Советское правительство, со своей стороны, предложило не чинить препятствий советским энтомологам по уничтожению саранчи в Иране и Индии, так как размножение саранчи в этих странах принимало угрожающие размеры. Американцы заявили, что это их не касается, но по их инициативе огромные скопления саранчи в Индии остались неуничтоженными.
Трумс доложил, что требуются дополнительные ассигнования, так как помощь ученых тех стран, где работали экспедиции, стоила много денег, но зато экспедиции проводят опрос населения, обследуют участки, производят аэрофотосъемки, создают коллекции и заготавливают живые экземпляры вредителей: жуков, личинок, живых бабочек, расы микробов, а также собирают семена всех видов сорняков, чтобы испытать действие ядов.
Работы было очень много: экспедиции доставляли коллекции, образцы поврежденных растений, расы микробов, вызвавших заболевания, вредных жуков, червяков, клопов и прочих насекомых в живом виде. Все это надо было рассматривать, обеспечить их хранение и заняться их разведением для опытов.
Стронг поручил Трумсу постройку помещения для насекомых — инсектария. Он должен был состоять из пяти небольших оранжерей и двух домиков для опытного испытания действия ядов на вредителях и микробах.
С каждым днем количество специалистов в институте Стронга увеличивалось. Они приезжали из Германии, из Южной Америки, из Австралии. Возвращались экспедиции. Надо было выслушать доклады. У Аллена Стронга оставалось несколько дней до конгресса, на котором он должен был сделать свой доклад, и он очень спешил.
Еще несколько дней назад Арнольд Лифкен прислал телеграмму о том, что он встретил Бекки и едет с нею. Аллен Стронг в восторге тотчас же позвонил жене, чтобы поделиться радостью, но оказалось, что она получила такую же телеграмму от Лифкена. Следующая телеграмма пришла через два часа: они ехали. «Очень хорошо!» — снова обрадовался Стронг. Потом телеграммы от Лифкена шли одна за другой с интервалами через час. Это отрывало Аллена от работы.
— Ну, едут и едут! — сказал он, вконец раздосадованный тем, что его снова оторвали от работы, чтобы вручить телеграмму. — Больше не докладывайте! — сказал он и подскочил на стуле, услышав звон бьющегося стекла.
Стронг прошел в соседнюю комнату. Грузный пожилой мужчина с лысой головой подбирал с пола осколки пробирок.
— Клара, где наши лаборанты? — закричал Стронг, сердито поглядывая на незнакомца.
Прибежала белокурая девушка:
— Мистер Стронг, почти все ассистенты и лаборанты присоединились к всеобщей забастовке. А этого привел мистер Трумс.
— Вызовите Трумса, и побыстрее! А вы, — Аллен обратился к рабочему, — вы просто пьяны.
— Простите, профессор, я не пьян. Я Мюллер, немецкий ученый, но впервые за три года получил работу, и у меня от волнения дрожат руки. У меня большая семья…
Трумс вошел, слегка запыхавшись, с сигарой в зубах.
— Неужели нельзя было подобрать половчее, а не этих инвалидов, бьющих посуду! Смотрите, вся работа гибнет.
— Неоткуда, профессор, — оказал Трумс. — Всеобщая забастовка. Все бастуют, и лаборанты тоже.
— Платите им больше денег.
— Они не просят прибавки для себя. Они бастуют вместе с рабочими, требующими свободы стачек, отмены закона Тафта — Хартли, а также установления контроля над ценами, чтобы снизить стоимость продуктов питания.
— Но какое дело научным работникам до рабочих?
— Они называют это солидарностью трудящихся. Один за всех, все за одного.
— Лаборанты не имели права бросать нашу работу и бастовать. Ведь мы работаем над тем, чтобы уничтожить вредителей на всем земном шаре и дать миру еще столько же продуктов, сколько потребляют люди. Значит, все продукты станут дешевле.
— Продукты есть, профессор, и много. Их даже жгут и топят в океане, лишь бы они не стали дешевле, — сказала Томпсон.
— Как, Трумс, это правда?
— Уничтожают зараженные, чтобы прекратить заразу, — ответил Трумс, бросая яростный взгляд на Томпсон.
— Вот я вам задам один вопрос, — обратился Аллен к новому лаборанту.
— Крутится, крутится! — громко сказал Мюллер, сделав рукой несколько кругов в воздухе.
— Кто крутится? — спросил Стронг.
— Земля, земной шар.
— Почему вы мне это говорите? — недоумевал профессор.
— Простите, профессор, — сказал смущенно Мюллер, — меня предупредили, что вы задаете этот вопрос всем и чтобы я обязательно ответил, что крутится.
— Кто приказал вам это?
Мюллер молчал.
— Отвечайте, или я вас уволю!
Трумс за спиной Стронга делал знаки.
— Некто в сером.
— Кто это мог быть, Трумс? Что за безобразие — так понимать меня! горячился Стронг.
— Я выясню. Не стоит волноваться, профессор. Что же касается лаборантов, то хорошо, что этих удалось найти.
— Профессор, — сказала Клара Томпсон, — миссис Стронг просит вас прийти домой. Ваша дочь приехала.
Аллен Стронг быстро пошел к выходу.
— Томпси, — позвал он Клару Томпсон, — научите этого новичка работать. Жалко выгонять: жена, дети…
Девушка шла по аллее рядом с профессором. Она оглянулась и негромко сказала:
— Этот тип вам все наврал. Он не из безработных. Их прислали от короля штрейкбрехеров Питера Бергофа.
— Томпси, только, ради бога, без политики!
— Простите, профессор! — Томпсон резко повернулась на каблуках и зашагала обратно.
Если бы Стронг интересовался радио и экстренными выпусками газет, то через полчаса он узнал бы много интересного о себе: «Профессор Стронг, абсолютно аполитичный человек, осуждает всеобщую забастовку». «…Мы повысим мировую добычу продуктов в два раза — в этом решение всех социальных конфликтов, — говорит Аллен Стронг». «Кто не поможет мне, вредит счастью и прогрессу человечества». «Прекратите забастовку и вернитесь на работу! — призывает Аллен Стронг». «Пусть каждый поймет грандиозность задач национальной экономики и единство интересов предпринимателя и рабочего».
Первым, кого увидел профессор Стронг, был Арнольд Лифкен. Он поспешно сошел с дорожки и остановился, почтительно склонив голову.
— Спасибо, Лифкен! — сказал Стронг, протягивая руку. — Скажите Трумсу, что я поручаю вам заведовать инсектарием.
— Спасибо за милость, патрон! Я оправдаю доверие…
Но Аллен Стронг не слушал дальше; он раскрыл объятия, и Бекки влетела в них, как ветер.
— Па, милый! — Она расцеловала отца, схватила его за руки и заставила вертеться вместе с собой.
Аллен Стронг сиял от радости. В эту минуту он почувствовал, что в его жизни есть нечто не менее дорогое, чем научная работа.
— Ну, Бекки, Бекки, довольно! Откуда ты? И почему так долго тебя не было?
Бекки остановилась, запыхавшаяся и раскрасневшаяся:
— Ах, па, это просто тысяча и одна ночь! Когда мы с Джимом попали в пустыню, где раньше были плодородные поля Сен-Ризоля, и тучи земли поднялись в воздух, как снег во время вьюги…
— Ну, Бекки, я ведь просил тебя без преувеличений. Пойдем домой.
— Это чистая правда, па. Там вместо лесов — Сахара, а дальше почвы нет и огромные пространства голой, как асфальт… как это… материнской породы и жуткие черные бури — результат монокультуры, отсутствия севооборота… хищнического использования земли.
— Кто это рассказал тебе? Это не твои слова.
— Мне? — Бекки замялась, вспомнив обещание, данное Гаррису. — Джим… Мы вместе будем писать о тебе.
— Где он? — негодующе спросил Стронг.
— Здесь. Он сказал, что не хочет мешать нашей первой встрече… Джим! Джим! — позвала девушка. — А потом я купалась в реке, куда выливают молоко с ферм Луи Дрэйка, чтобы увеличение молочной продукции не снижало цены на рынке. Я видела кисельные берега, кисель из крахмала зерен, высыпанных в реку Луи Дрэйком. А он одно и то же, что Мак-Манти.