Франко

•

В дни революции 1905 года в России Франко выступил с поддержкой русского народа. Именно в это время он писал: «Мы все русофилы, слышите, повто-т ряю еще раз: мы все русофилы. Мы любим великорусский народ и желаем ему всяческого добра!»

Когда был арестован великий русский певец революционного пролетариата Максим Горький, Франко напечатал статью о Буревестнике революции. Протестуя против репрессий по отношению к Горькому, Франко называл его «одним из светочей русского народа», «украшением русской литературы» и подчеркивал, что Горький «был простым рабочим, испытал и голод, и холод, и всевозможную нужду».

Для Франко Горький велик тем, что он «выступал как вдохновенный апостол человеколюбия», тем, что в произведениях его звучал «горячий призыв к борьбе с нынешними гнилыми порядками в России». «Вот почему, — заключал Франко свою статью «Максим Горький», — взоры всего мира обращены сегодня к Горькому».

И Горький тоже чрезвычайно любил Франко, пропагандировал его творчество среди русских читателей, печатал переводы рассказов Франко в петербургском журнале «Жизнь», где одно время руководил отделом художественной литературы.

Под впечатлением событий первой революции в России Франко создает свою самую замечательную и самую автобиографическую поэму — свою лебединую песню «Моисей». Могучий пафос народной борьбы воплощен в этом последнем произведении Франко.

Вспоминая свое посещение писателя в 1906 году, Михаил Коцюбинский писал: «Это было два года назад, когда я в последний раз виделся с ним. В своем бедном домике сидел он за столом и плел рыбацкие сети, как нищий апостол. Плел сети и писал свою поэму «Моисей». Не знаю, поймал ли он в свои сети рыбу, но душу мою пленила его поэма!»

Подвиг народного вождя, направляющего путь народа от рабства к свободе, в Обетованную землю, — это подвиг самоотверженного служения народу:

Что имел, отдал все до конца Он единой идее,

И горел, и сиял, и страдал,

Весь проникнутый ею.

В предисловии к «Моисею» Франко определяет тему своей поэмы так: «Моисей — непризнанный пророк, сорок лет кочующий со своим народом в пустыне... Я попытался представить Моисея на склоне лет, в глубокой старости, когда он уже близко подошел к Обетованной стране, но тщетно старается склонить свой народ к вступлению в эту страну... Основною темою поэмы я избрал смерть Моисея как непризнанного своим народом пророка. Эта тема в таком виде не библейская, а моя собственная».

Драма народа, стремящегося к свободе, к лучшему будущему, в том, что он начинает сомневаться в возможности достичь великой цели:

И, отчаясь, народ возроптал:

— Как солгали пророки!

По наущению предателей Авирона и Датана народ отрекается от своего вождя.

Но трагедия Моисея в том, что на мгновение поколебалась и его вера в торжество правды.

И вот он наказан — он гибнет у самого входа в Обетованную землю:

«А сомнение в воле моей Тем ты нынче искупишь,

Что, узрев долгожданный тот край,

Сам в него ты не вступишь.

Тут истлеют останки твои:

Пусть урок этот строгий Те запомнят, что, к цели спеша,

Умирают в дороге!»

На место погибшего вождя, однако, встанет простой человек из народа, конюх Егошуа. И он призовет: «За оружие! К бою!»

Ничто не может изменить закономерного хода исторического процесса — ведь в конечном счете побеждает разум, побеждает истина, побеждает народ;

Миг один — и очнется народ,

Сбросив оцепененье,

И никто, и никто не поймет,

Что виной пробужденья!

Миг один — и подхватит тот крик Вся людская громада,

И родится могучий герой Из ленивца-номада.

В грязь размесят пустыни песок,

Вдаль стремясь неустанно,

Авирона камнями побьют И повесят Датана.

Люди стремятся к заветной цели, пренебрегая трудностями, преодолевая опасности, но веря в будущее.

И пойдут в неизвестность веков,

Полны скорбной тревоги,

Пролагая в грядущее путь,

Умирая в дороге...

Ход истории бесконечен, но не бесконечны поиски добра и справедливости.

Своей поэме Иван Франко предпослал пролог, в котором, обращаясь к украинскому народу, он пророчески говорил:

...Ужель напрасно столько душ горело К тебе наисвятейшею любовью,

Всем жертвующей радостно и смело?

Ужель напрасно край твой полит кровью Твоих борцов? И больше не подняться Ему в красе, свободе и здоровье?..

Нет, поэт твердо верит в прекрасное завтра своей родины:

Но час придет — и ты в венце багряном, В кругу народов, вольных, чуждых боли.

За грань Бескид, курящихся туманом,

И к Черноморыо двинешь рокот воли,

И глянешь, как хозяин домовитый,

На хату светлую свою и поле.

Прими ж мой стих, хоть и тоской повитый, Но полный веры; горький, но свободный; Его в залог грядущего прими ты,

Как скромный дар, народ мой благородный!

«Моисей» Ивана Франко. — одна из вершин украинской поэзии, рядом с «Марией» Шевченко, «Лесной песней» Леси Украинки.

•

И последние сборники стихов Франко — «Из дней печали» (1900 г.), «Semper tiro»20 (1906 г.) — свидетельствуют о полном расцвете его поэтического таланта.

В сборник «Из дней печали» включены проникновенные лирические стихотворения. Многие из них— подлинные жемчужины нашей поэзии.

Вот, например, известное стихотворение, завоевавшее широкую популярность и неоднократно положенное на музыку:

Когда порой, в глухом раздумье,

Сижу угрюм и одинок,

Негромкий стук в окно иль в дверь Вдруг прерывает дум поток.

Откликнусь, выгляну — напрасно,

Нигде не видно ни души,

Лишь что-то в сердце встрепенется,

О ком-то вспомнится в тиши.

Быть может, там, в краю далеком,

Сражен в бою любимый друг?

Быть может, брат родной рыдает,

Склонясь на прадедовский плуг?

Быть может, ты, моя голубка,

Кого люблю и жду в тоске,

В тот миг меня с немым укором Припоминаешь вдалеке?

Быть может, подавляя горе,

Ты молча плачешь в тишине И капли слез твоих горючих Стучатся прямо в душу мне?

Франко-лирик в этих стихах добивается изумительного художественного своеобразия. Оттенки чувств и настроений находят в его поэзии этих лет неповторимо тонкое и глубокое раскрытие. Форма его стиха достигает высокой мелодичности и музыкальности.

Вместе с тем он был и остается последовательным реалистом. Он по-прежнему во главу угла ставит идейное содержание искусства. Он категорически отвергает попытки символистов и декадентов всех мастей сделать «музыку слова» некоей поэтической самоцелью.

В книге Франко «Semper tiro» помешена поэма «Лесная идиллия». Пролог поэмы направлен против нашумевшего в свое время литературного «Манифеста» молодого поэта-декадента Николая Вороного, выступившего в защиту «чистого искусства», «искусства для искусства».

Иронизируя над стремлением Вороного и его единомышленников оторвать искусство от общественных задач, превратить поэзию в прибежище «отдыха» и «покоя», Франко пишет:

«Долой тенденцию, поэты,

Без этой надо петь приметы,

Без специальных устремлений,

Без мировых скорбей, мучений...

Побольше песен нам беспечных,

Идущих из глубин сердечных,

Чтоб современник-горемыка На миг опомнился от крика».

Этой программе «бестенденциозного» искусства поэт-борец противопоставляет требования поэзии боевой, вооруженной передовыми идеями:

Нет, милый друг, не та година!

Сегодня песня — не перина,

Не госпитальное леченье, —

Вся — страсть она, и вся — мученье,

И вся — огонь, и вся — тревога,

И вся — борьба, и вся — дорога...

Так не старайся, друг любезный,

Сманить поэтов смутной песней,

Любовным розовым туманом

Иль мистицизма океаном.

С дурманом кушаний не надо,

Поэзия — не клоунада!

Заветное, излюбленное определение поэзии у Франко заключается в этом знаменитом образе: Слова — полова,