Страница 11 из 18
В это время выходит Шурочка Дрозд в платьице с рюшами и соломенной шляпке. Она идет за Фоминой на цыпочках и, когда Фомина останавливается в задумчивости, набрасывается на нее сзади и закрывает ей глаза своими ладонями.
Фомина. Ааааааа! Кто это? Отпустите! (Делает несколько движений, и Шурочка отлетает. Фомина оглядывается.) Ой, Шурик... (Помогает ей подняться.) А если бы я умерла от неожиданности?
Шура. Ты такая нервная, даже странно. Вроде круглый год на воздухе...
Фомина. Ты не сердишься на меня?
Шура. Нет. А ты на меня?
Фомина. И я на тебя нет.
Шура. Анька, ты такая умная. Этот Август действительно маразматик. Он у нас дома такое натворил...
Фомина. Электричество порушил?
Шура. Ой, ужас. Он взялся лечить моего дедушку...
Фомина. А что с дедушкой-то?
Шура. С дедушкой у меня проблемы. Видит он очень плохо, почти совсем ничего не видит. И соображает неважно. Все забывает, путает. Однажды в суп вместо сметаны клей положил. Пошел на демонстрацию седьмого ноября и заблудился, три дня найти не могли...
Фомина. Он пенсионер, что ли?
Шура. Куда там! Работает. Поваром в детском садике.
Фомина. И что Август? Вылечил его?
Шура. Понимаешь, он кое-что вспомнил. Например, где он потерял проездной на трамвай за ноябрь семьдесят четвертого года. То есть некоторые улучшения были. Но кошка, Пуся моя, совершенно облысела. И у мамы все цветы завяли. Вот что он натворил.
Фомина. Хорошо еще, не спер ничего.
Шура. Не говори. У соседки, правда, молоко пришло. Помнишь, соседка моя, Алиса, высокая такая?
Фомина. А кого она родила?
Шура. Да так никого толком и не родила. Но молоко пришло.
Фомина. Смотреть надо в следующий раз, кого в дом тащишь.
Шура. А самое главное, это такой ужас... Я узнала, чем он занимался в армии.
Фомина. Не пугай.
Шура. Когда он служил в армии, он... расстреливал...
Фомина. Расстреливал?!
Шура. Расстреливал облака. В этих войсках служил, которые погоду делают. Представляешь, плывут себе облака, а этот дундук в них – бабах!
Фомина. Вот за то, что ты знакомишься неизвестно с кем, тебя просто выдрать надо! (Шлепает Шуру по попе.)
Шура. Ой! Ты что, Анька? Ну-ка, одерни. Одерни быстро!
Фомина (дергая ее за платье). Раз-два-три-четыре, чтобы мальчики любили, раз-два-три-четыре-пять, чтобы с мальчиками спать! Я тебе, Шурик, всегда говорила, семейная жизнь еще никого не доводила до добра. Помнишь Леню Харитонова? Какой был красавец! В плечах косая сажень, росту под два метра, глаза синие-синие, веселый такой. А после женитьбы такой маленький стал, вот мне по плечо, скукоженный, хромой и восемь букв не выговаривает.
Шура. Правда, что ли?
Фомина. Пойди сама посмотри.
Шура. Ужас, ужас...
Фомина. Хочешь кофе? Или оранжаду?
Шура. Ань, я к тебе по делу. На свадьбу хочу пригласить. Я двадцатого августа замуж выхожу. За хорошего человека.
Пауза.
Фомина. Всякая женщина хочет, чтобы на ней хоть кто-нибудь был женат. Но у тебя, мон анж, просто обострение какое-то. Идея фикс.
Шура сидит, виновато потупившись.
Ну, и где же твой хороший человек? Что не привезла показать?
Шура. Я бы и рада показать. Но его сейчас нет на Земле.
Фомина. Нет на Земле?
Шура. Он там. (Показывает глазами и головой.) Наверху.
Фомина. Этого-то я и боялась.
Шура. Чего ты боялась?
Фомина. Что ты приведешь в дом инопланетянина.
Шура. Да нет! Ну при чем тут... Ой, Анька! Он – командир корабля. Многоразового использования.
Фомина. Шурка! А он нас на ракете покатает?
Шура застенчиво хихикает.
Послушай, Шура. Ну ты же взрослая тетенька. Сколько можно врать? Космонавта выдумала. Шура! Сколько нам с тобой лет?!
Шура (немеет от возмущения и беззвучно шевелит губами, затем шепчет трагически). Ты мне не веришь, Аня? Ты думаешь, что я лгу? Ты не веришь, что я люблю космонавта-исследователя? А я все время думаю о нем. Как ему там грустно и одиноко на ветру...
Фомина. В космосе нет ветра!..
Шура. Погоди, я сейчас все объясню. (Чуть не плачет, с отчаянием.) Однажды был очень дождливый день. Я шла по улице и встретила лошадь. Это было так. На Садовом была жуткая пробка. А пешеходы стояли и ждали, когда машины отъедут, чтобы можно было пройти. И я тоже стояла вместе со всеми. И в кузове грузовика я увидела лошадь. У нее было такое грустное умное лицо. Я смотрела на лошадь, а больше, кроме меня, ее никто не замечал. И вдруг я оглянулась и увидела, что рядом еще один человек тоже смотрит на лошадь. Это был он, космонавт-исследователь, Герой России Валера Затыкайченко. Мы посмотрели друг на друга, и он сказал. «Не думайте о грустном». А я сказала: «Давайте думать, что она просто едет в цирк или в гости». Тогда он спросил: «Кто вы и куда вы идете?» А я сказала: «Я Шура Дрозд, иду на курсы плетения кружев коклюшечным способом». А он сказал: «Шура, я прошу вашей руки. Только завтра после обеда я улетаю в космос, а сейчас иду в зоопарк кормить моего любимого бегемота». И мы пошли в зоопарк, покормили бегемота и долго гуляли и говорили обо всем на свете. Мы опомнились только поздно вечером, когда зоопарк уже закрылся вместе с нами. И тогда он сказал: «Что бы ни ожидало нас впереди, я никогда не забуду эту ночь». И он накрыл меня своей шинелью, а выход мы нашли со стороны террариума, там дырка в решетке заставлена большим портретом автора авторских песен Олега Митяева. Он проводил меня домой и сказал: «Когда я вернусь, мы с тобой, ты и я...»
Фомина. Шура, что ты несешь? Это бред!
Шура (подскакивает как ужаленная). Который час? Сейчас же по радио концерт идет! По заявкам! Понимаешь, мы договорились передавать по радио друг другу музыкальные приветы... (Бросается к кубу, поворачивает его так, что к залу обращаются телевизор и радиоприемник, нажимает кнопки, ищет нужную волну.)
Диктор. ...церт подходит к концу. И в заключение выполняем еще одну заявку. Пятую неделю несут космическую вахту российский космонавт-исследователь Валерий Затыкайченко и эфиопский бортинженер Мунда-Наньюнда. По просьбе Валерия Затыкайченко для его невесты Шурочки Дрозд звучит вальс Хачатуряна к драме Лермонтова «Маскарад».
Шура, торжествуя, гордо выпрямляется и оборачивается к Фоминой. Фомина делает шаг к ней навстречу. Они приближаются друг к другу и начинают вдвоем бешено вальсировать. Вальсируют долго. Затемнение. Музыка уходит.
Гремит гром. Шум дождя. Сверху течет вода. По сцене шныряет повязанная косыночкой Фомина, расставляет железные тазики. Вода шумно льется в тазики. Фомина укутывается в клетчатый плед и садится на пол, грустно глядя, как льется из дырявой крыши вода.
Звонит телефон длинными, прерывистыми звонками. Фомина берет трубку. В телефоне – шум, скрип, далекие гудки, далекая музыка, голоса, переговоры пожарных и милиции, полная неразбериха.
Голоса в телефоне. Черлак, черлак, плюсса, воды нет у меня... квадрат же шесть... не слышу ответа... восьмерочка, ответьте... свислочь, пустомыты, чердаклы... целуй всех наших... хандыга, хандыга, сокол солдатский... была среда... по а сто один движется фургон в направлении Калуги... нюрба, нюрба, как слышно... подними вертолет... ландыши, ландыши, светлого мая привет... четверо вооружены... кулунда, черлак, карабулак базарный... авария там на электростанции... ну, тогда до пятницы... (Вдруг разборчиво и близко.) Ты меня любишь? Скажи мне. Ты меня еще любишь?
Фомина. Вы не туда попали, товарищ. (Кладет трубку. Снова сидит и смотрит, как дождь льется в железные тазы.)