Фрунзе

Во время остановки на этапной ночлежке Фрунзе и других политических ссыльных поместили за дощатую перегородку. В большой общей комнате находились крестьяне-переселенцы.

Полицейский пристав обратился к ним с речью:

— Кто народ мутит? Из-за кого в нашей стране смута, беспорядки, жить плохо? Все из-за этих проклятых политиков…

Пристав указал на дощатую перегородку:

— Вот эти политики хотят продать Россию немцам… Шею им за это свернуть надо!

Малосознательные, озлобленные мытарствами переселения, готовые сорвать свою злость на ком угодно, крестьяне подхватили призыв пристава. Послышались угрожающие крики по адресу политических:

— Бей их!..

Фрунзе вышиб плечом дверь и смело появился среди возбужденных крестьян:

— Кто хочет бить, начинайте!..

Шум стих. Наступило неловкое молчание.

Тогда Фрунзе обратился к переселенцам. Он рассказал им, кто такие социалисты и за что они борются.

Крестьяне слушали молча. Когда Фрунзе кончил, его горячо поблагодарили:

— Спасибо!.. Нам такие слова не доводилось слушать. Правду-то от всех скрывают…

М. В. Фрунзе в ссылке в Баяндее, Иркутской губ., лето 1915 г.

В 1916 году, летом, проживавшая в Москве сестра Фрунзе, Клавдия Васильевна, получила от матери письмо. Мать сообщала: «Разыщи в Москве Моравицкую и узнай о Мише…» Последний адрес Моравицкой сохранялся с 1905 года, но за это время она переменила несколько квартир.

— Где Миша, что о нем слышно? — задала вопрос Клавдия Васильевна, разыскав, наконец, Моравицкую.

— Михаил в Петрограде, на днях приедет в Москву…

— Как?! Он же в Манзурке, в ссылке…

— Бежал… Приходите через два дня к Додоновым, в Николо-Песковском на Арбате.

Клавдия Васильевна явилась в указанное время и увидела брата. Михаил Васильевич каким-то химическим составом смывал с паспорта чернила.

— Готовлю себе документ.

Сестра взяла паспорт[7] и пришла в ужас: грязный, мятый, с плохо отмытым текстом.

— Как только ты его предъявишь, тебя арестуют…

— Пока не получу другой…

На следующий день условились поехать гулять в Сокольники.

— Как тебе удалось бежать? — расспрашивала Клавдия Васильевна.

— Сговорились с товарищем и, улучив время, перемахнули через тюремную ограду. Бежали в тайгу. В тайге бродили с месяц, питались главным образом ягодами, отощали, оборвались. Товарищ мой совсем приуныл: не хотел двигаться, просил оставить его и идти одному… Я ему сказал, что об этом не может быть и речи. Все же мы выбрались к Чите. Но в город войти в таком виде, какой мы приобрели в тайге, было невозможно, сразу обратили бы на себя внимание. Через некоторое время увидели длинный обоз, направлявшийся к городу. Мы среди обозников незаметно пробрались в город. Там, связавшись с партийным комитетом, приобрели нормальный вид и паспорта.

С паспортом на имя Василенко Фрунзе вместе с товарищами организует в Чите журнал «Восточное обозрение». Но охранка раскрывает, кто такой Василенко. Вовремя заметив опасность, Фрунзе, с паспортом уже на имя Михайлова, уезжает в Петроград…

— Каковы твои дальнейшие планы? — спросила сестра.

— Куда прикажет партия. Хочу на фронт, в армию, там для нас много работы…

— Но если узнают, кто ты, то обязательно повесят…

Фрунзе рассмеялся.

В Сокольниках слушали музыку. Михаил Васильевич веселился больше всех — танцевал, пел, затевал всевозможные игры. Поздно вечером возвращались в город. Сели в трамвайный вагон. Едва Михаил Васильевич с сестрой заняли места, как с передней и задней площадок стали входить городовые…

Клавдия Васильевна встревожилась. Ей казалось, что внимание всех полицейских направлено на брата.

— Выйдем на площадку, — шепнула она.

— Не городовых, а шпиков без формы нужно бояться…

Видя, что сестра нервничает, Михаил Васильевич согласился выйти на площадку. Но там городовых было еще больше — это возвращались смены из наряда. Трамвай приближался к центру. Пропустив сестру вперед, Фрунзе внушительно сказал городовым:

— Ну-ка, молодцы, пропустите.

V. Под знаменем Октября

Россия истекала кровью.

Два года уже длилась империалистическая война. В окопах, тянувшихся от Балтийского до Черного моря, миллионы рабочих и крестьян жаждали мира, рвались к голодным семьям. Страна неотвратимо катилась в пропасть разрухи. В армии усиливалось недовольство, росло дезертирство — солдатская масса не хотела воевать. Охранка с фронта доносила о глухом ропоте среди войск. Перлюстрация писем показывала, что мысли солдат были далеки от той лжи, которую распространяла буржуазная печать о «верности» армии престолу. Даже казаки, которые рассматривались царским правительством как опора самодержавия, в письмах с фронта домой писали:

«Войне краю не видно. Бог знает, когда кончится это убийство несчастного люда, надоело смотреть на эту губительницу народа. Бог знает, за что три года войны, а убийство все увеличивается, сколько сирот, вдов и калек, умирающих с голоду, а конца все нет да нет».

В октябре 1916 года петроградская охранка доносила правительству:

«В армии настроение стало очень и очень неспокойным, если не сказать „революционным“. Дороговизна жизни и недостаток продуктов, переносимые с трудом солдатками, очень хорошо известны в армии через самих солдат, разновременно приезжавших сюда „на побывку“. Беспокойство солдат за оставленные на родине семьи… с каждым днем все более и более увеличивается и является весьма благоприятной почвой для успеха революционной пропаганды».

Измученным солдатам нужно было указать выход из империалистической бойни. Это делали большевики. Рискуя жизнью, они шли в окопы, на корабли, распространяли прокламации, агитировали против войны и создавали в частях ячейки.

Среди большевиков, посланных партией на фронт для подготовки солдатской массы к борьбе с самодержавием, находился и Михаил Васильевич Фрунзе.

С документами на имя Михайлова Фрунзе поступил на службу в Земский союз (организация, занимавшаяся обслуживанием тыла действующей армии). Его блестящие способности организатора были быстро оценены начальством. Фрунзе давали ответственные поручения, и он свободно разъезжал в пределах Минского района, где было сосредоточено большое количество войск. Доверие к Михайлову со стороны начальства было так велико, что с ним советовались даже при приеме новых служащих.

— Вы, господин Михайлов, проверьте поступающего — благонадежен ли он в политическом отношении. Мы — организация аполитичная и не желаем, чтобы нашим флагом прикрывались социалисты для своей разрушительной работы…

— Конечно, конечно, разве можно допустить, — отвечал Фрунзе.

Михаил Васильевич устанавливает связи с большевиками в частях армии, налаживает получение информации и литературы из Москвы. Пользуясь своим служебным положением, Фрунзе развозил литературу по частям, созывал совещания подпольных ячеек и разъяснял позицию Ленина против войны. Такие совещания были проведены Фрунзе в Ивенце, Луннице, Минске.

М. В. Фрунзе с женой Софьей Алексеевной в период работы в Земском союзе на Западном фронте.

Обратил на себя внимание Фрунзе на одном из таких совещаний некто Романов. Он все время порывался вести протоколы совещаний и настойчиво предлагал заводить в каждой ячейке «делопроизводство». Опытный конспиратор, Фрунзе отверг это предложение. Осторожность Фрунзе была не напрасной. Впоследствии оказалось, что Романов — провокатор, работавший в охранке под кличкой «Пелагея»…

Несмотря на бдительность фронтового начальства, Фрунзе создал подпольные организации и установил связь с революционно настроенными солдатами 3-й и 10-й армий, которыми руководил минский большевистский центр. Идеи большевизма находили все большее распространение среди солдат. Приближался февраль 1917 года.

7

Этот паспорт находится сейчас у сестры М. В. Фрунзе — К. В. Гавриловой.