Страница 6 из 10
— «Капитаны» — по устоявшейся традиции — крепко держат марку, — пояснил Пашка. — А как же, блин горелый, иначе? Чай, не последнее пивное заведение в городе. И в богатой Европе про него знают. И в далёком беззаботном Нью-Йорке. Серёга Хрусталёв, местный купчинский писатель, даже в паре авантюрно-приключенческих романах упомянул — правда, вскользь — о «Капитанах». Морда легкомысленная…
— Ладно, тебе, Паша. Не переживай, — перешёл на «ты» подполковник. — Упомянул и упомянул. Не убудет, чай… Что будем делать с ликвидацией банды Пегого?
— Дык, это. Расследовать. Ребята, включая вашего лейтенанта Потапова, сейчас старательно «копают» возле станции метро «Купчино». Там же полно всяких и разных магазинов, оснащённых — и внутри, и снаружи — видеокамерами. Вдруг, где-то и заснята та испуганная девчушка на белых «Жигулях»? Время её появления возле метро известно, плюс-минус пятнадцать минут. Есть все шансы. Опять же, эксперты изучают пули, выпущенные из браунинга.
— Поподробнее, пожалуйста.
— Два широкоплечих облома и немецкая овчарка застрелены из браунинга. Предположительно, немецкого производства. А гражданину Пегому кто-то сперва выпустил в физиономию три лезвия из бельгийского метательного ножа, а потом пристрелил беднягу из «Глока». Два выстрела в сердце. Потом этот «Глок» был обнаружен зажатым в ладони у одного из мёртвых здоровяков…
— Следовательно, криминальные деятели — теоретически — могли, предварительно перессорившись, перестрелять друг друга?
— Ну, если теоретически, то да… Только куда — в таком удобном и идеальном раскладе — подевались бельгийский нож и браунинг?
— Действительно, куда подевались? — задумчиво наморщил лоб подполковник, после чего резко поменял тему разговора: — Я, Паша, в Питере совсем недавно. Чуть больше месяца. Но, ещё находясь на Чукотке, начал потихоньку знакомиться — с помощью всезнающего Интернета — с вашими невскими реалиями. И про то, что в городе появился какой-то загадочный Дозор, знаю. Расскажи-ка мне, будь другом, про эту структуру. Если, конечно, не трудно.
— Значит, рассказать про Дозор? — насторожился слегка захмелевший Пашка. — Расскажу, не вопрос. В том плане, что постараюсь… Поначалу считалось, что это такая неформальная общественная организация. Мол, беспокойные чудаки и чудачки выслеживают злостных педофилов и, после сбора чёткого компромата, сдают их представителям органов правопорядка, то бишь, нам. Или же просто вывешивают в Интернете фотографии и координаты негодяев. Полезное, если вдуматься, занятие. Типа — посильная и действенная помощь полиции… Но, с полгодика тому назад, прошла информация, что «дозорные», больше не доверяя российским чиновникам, перешли к активным действиям. Причём, в сферу их интересов — кроме педофилов — попали и крупные наркодилеры, и содержатели публичных домов, и главари устойчивых ОПС, и… Всяческая «человеческая гниль», короче говоря. Сегодня общественное мнение приписывает Дозору, по меньшей мере, десятка три актов самосуда — над всякой и разной сволочью. Убийств, если выражаться напрямик…
— И для недоверия «дозорных» существуют веские основания?
— Существуют, понятное дело. Зачем и чего скрывать? Общеизвестно, что зачастую наши Власти проявляют в отношении закоренелых преступников ничем неоправданный и мягкотелый либерализм. Убийство? Пять лет в колонии общего режима. Изнасилование? Трёха… Им-то что? Я имею в виду зажравшуюся и обнаглевшую в корягу российскую бизнес-политическую элиту. И они, и их обожаемые детки, да и все близкие родственники живут сугубо в престижных городских районах и трущоб — без надёжной охраны — никогда не посещают. То бишь, не сталкиваются они — нос к носу — с отбросами общества человеческого. Для богатых и упакованных россиян все кровавые и мерзкие преступления — виртуальны. Мол: — «Слышали, конечно, но лично никогда не сталкивались…». В такой ситуации очень легко быть добрым, либеральным и милосердным. Даже смертную казнь, так их всех и растак, умудрились отменить… А сколько преступников по-простому откупается, заслав иностранные денежные знаки прокурорам, следователям и судьям? Да, считай, каждый второй, мать его! Бред законченный… Как говорится, сытый голодному не товарищ, а вальяжный барин никогда не проникнется проблемами и нуждами голодного холопа… Вот, примерно такую нестандартную идеологию и исповедует Дозор, верша противозаконный самосуд. То бишь, прикрываясь ею, вершит…
— Принеси, любезный, ещё водки, — велел проходящему мимо их столика официанту Тощий бастард. — Грамм, пожалуй, четыреста. Только побыстрей. Типа — одна нога там, а другая уже здесь. Закуска? Пока не надо. У нас ещё орешки не закончились… Наливай, Паша. Полней наливай… Ну, за полное и чёткое взаимопонимание?
— За него, Петрович.
— Ох, хороша водочка в «Капитанах»!
— Хороша. Спорить не буду…
— Значит, майор, не хочешь отрабатывать «дозорный» вариант? Мол, это легендарный питерский Дозор ликвидировал банду Пегого[1]?
— Не, — отрицательно замотал головой Сомов. — Не хочу.
— Почему? Говори, не стесняйся. Разговор-то у нас с тобой, Павел Сергеевич, насквозь неофициальный. Приватный, так сказать… Может, ещё по одной?
— Наливай!
— Вздрогнули?
— Ага…
— Так, собственно, почему?
— Почему не хочу отрабатывать «дозорный» след? — на всякий случай мысленно подбирая нужные слова, переспросил Пашка. — Во-первых, за Дозором, явно, стоит кто-то из сильных Мира сего. Ходят упорные слухи, что, мол, чуть ли не Сам, — картинно возвёл хмельные глаза к потолку. — Во-вторых, журналюги, корреспонденты и репортёры. Как только узнают, что мы «копаем» под Дозор, так тут же обложат — плотным кольцом — и моё отделение, и здание, где располагается ваше, Петрович, РУВД. Горячая и модная тема, мать их всех… Откуда узнают? Откуда-нибудь. Утечка информации — в наше грешное время — дело обыденное…
— Что, Павел Сергеевич, замолчал? — подпустил в голос сладко-приторного елея Тощий бастард. — Ведь, гадом буду, есть и — «в-третьих»? Считаешь, небось, что в противоправной деятельности Дозора присутствует и здравое зерно?
— Считаю. Причём, безусловно… Привожу конкретный и жизненный пример. Три двадцатипятилетних парня, имеющих прямое отношение к «золотой молодёжи», изнасиловали — по пьяной лавочке, понятное дело — скромную студентку-первокурсницу. Есть и многочисленные свидетели, и экспертиза ДНК однозначно подтверждает данный преступный акт. Но в дело вмешиваются высокопоставленные папаши насильников. Череда телефонных звонков — куда только можно. Ушлые адвокаты заносят щедрые взятки к следователям, прокурорам и судьям. Как результат — освобождение за недоказанностью. Мол, потерпевшая была махровой проституткой и заявила на фигурантов из бытовой мести, так была недовольна полученным гонораром за оказанные услуги… Окрылённые парни, полные сил на новые свершения, покидают СИЗО. А ещё через сутки-другие отправляются в морг, сражёнными меткими пулями «дозорных»… Лично я не вижу в этом ничего страшного, экстраординарного и фатального. Во-первых, уроды получили по заслугам. Во-вторых, справедливость восторжествовала. В-третьих, остальные потенциальные преступники поняли, что: — «Наказание за совершённое преступление — в любом случае — неотвратимо. Ибо, Дозор не дремлет…». В-четвёртых…
— Остановись, Пашенька, — разливая по рюмкам остатки водки, попросил Назаров. — Не продолжай. Я, честное слово, уже всё понял. Даже, более того, полностью солидарен с твоими мудрыми рассуждениями… Так как, родной, сможешь закрыть дело по убийству Пегого и двух его подельников, не считая собаки? Однозначно и по-тихому закрыть, я имею в виду? С одной стороны, это является злостным служебным преступлением. Мол, не проработав до конца все версии, закрыл дело об убийстве. А, с другой? Вот, и я говорю… Что конкретно говорю? Мол, философия — наука тонкая-тонкая. Тоньше не бывает. Созданная для людей мыслящих и мужественных… Так, собственно, как? Закроешь?
«Как хорошо, что я, морда запьянцовская, не успел рассказать про — „в-четвёртых“. Повезло на ровном месте», — хмельно обрадовался Сомов. — «Мол, главным купчинским „дозорным“ является мой закадычный школьный и армейский дружок Гришка Антонов. Портить лучшему другу жизнь гнилыми ментовскими разборками? Извините, пас. Лучше, уж, подам рапорт на увольнение…».