Страница 17 из 163
— Да мы застава, охраняем станицу, — заговорили, как всегда в толпе, многие.
— Никакого приговора мне не надо. Полк сделал то, что сделал каждый бы, — говорю им, сердешным нашим станичным величинам.
— Не-ет, Федор Ваныч!.. Мы постановим!.. Да, и ваапче, ежели б не Лабинцы — нынче же был бы каюк нашей станице! Разве мы этого не видим! — говорит высокий матерый урядник Татаринцев.
Диалог окончен. Я говорю им, что мы идем «последними» и после Лабинского полка уже никого нет позади «из белых», почему теперь им надо смотреть и охранять станицу внимательно.
Услышав это, они сразу же замолчали, безусловно почувствовав и поняв, что по отходе полка может быть что-то страшное.
Милые и дорогие, неискушенные, благообразные и благородные все эти наши «старики» — как глубоко я понимал их тогда! И жалел! Но их счастью и спокойствию в своей станице оставалось жить еще только 10 дней. Красные неизбежно должны были занять Кавказскую. И заняли ее. И в числе первых жертв станицы был 50-летний урядник Михаил Иванович Татаринцев, расстрелянный первым.
Все это было мною написано в мае 1941 года в Сайгоне, во французской тогда колонии Индокитай. Написано по памяти, не имея никаких письменных заметок и бумаг. В официальном сообщении номер 7, напечатанном типографским способом в те дни, помеченном 19 февраля 1920 года, станица Дмитриевская, и подписанном командиром корпуса генералом Науменко и начальником штаба полковником Егоровым, об этом дне сообщено так:
«16-го февраля 1920 года, на рассвете, пользуясь густым туманом, два полка 39-й стрелковой дивизии большевиков, с частью конницы и артиллерии, выдвинувшись из станицы Дмитриевской, атаковали хутор Романовский и станцию Кавказскую, причем им удалось захватить северную часть хут. Романовского и ворваться на несколько минут на станцию Кавказская. Выдвинутыми из станицы Кавказской конными частями корпуса, при содействии бронепоездов «Степной» и «Генерал Черняев», дальнейшее продвижение противника было приостановлено и он был оттеснен из хутора на северные высоты, а затем, когда к 11-ти часам утра рассеялся туман и ясно обозначилось расположение противника, направленное в охват полками, противник был опрокинут и начал отступление на хутор Лосевский. В то же время третий полк 39-й стрелковой дивизии, с конными разведчиками и артиллерией, подошел к станице Кавказской и атаковал ее, но огнем пластунов и гренадер полк был отброшен и начал спешно отступать к реке Челбасы.
Доблестные Лабинцы первого полка, под командой полковника Ф. Елисеева, направленные в разрез между двумя группами, нанесли вправо удар, захватив несколько десятков пленных и несколько пулеметов, а затем, повернув налево, отрезали отходившую большевистскую бригаду от ее отступления и, поддержанные огнем бронепоезда «Генерал Черняев», захватили целиком 343-й и 344-й советские полки со всеми их пулеметами и обозами».
В этом правдивом сообщении одно неверно: бронепоезд не мог видеть красных, когда они покинули северные высоты, так как хутор расположен в глубокой низине, как и не мог достать своим огнем красных, находившихся за 10 верст от хутора Романовского, где-то в степи, за многими перекатами. Но это есть мелочь. В остальном расхождений нет.
После Второй мировой войны в Париже, совершенно случайно, нашел и приказ Войскового Атамана генерала Букретова о событиях тех дней, который и помещаю:
«ПРИКАЗ
Кубанскому Казачьему Войску № 170 г. Екатеринодар. 20 февраля 1920 г.
Враг вошел в пределы Кубанского Края и уже заливает кровью наши родные станицы. Первый большевистский удар пришелся по станицам Кавказского Отдела, где в первые же дни было расстреляно около ста казаков.
В управление Кавказского Отдела стали стекаться казаки из занятых противником станиц и сообщать о творимых большевиками зверствах и насилиях. Рассказы живых свидетелей большевистского террора освежили отуманенные головы казаков этого Отдела, и они, раскаявшись, взялись за оружие. Результат этого сказался немедленно.
16-го февраля Кавказцы и Аабинцы наголову разбили под станицей Кавказской бригаду 39-й советской дивизии, причем 343-й и 344-й советские полки взяли целиком в плен, а 345-й полк почти весь уничтожен. Захватили свыше 600 пленных, 5 орудий, 20 пулеметов, много винтовок и обозов.
Объявляю доблестным Кавказцам и лихим Лабинцам свое Атаманское спасибо. Да послужат славные действия Кавказцев и Аабинцев примером для Вольной Кубани.
Войсковой Атаман, Генерального штаба генерал-майор Букре?пов»77.
В этом приказе не все верно. Все это сделал только один 1-й Лабин-ский полк, и Кавказцы в атаке не участвовали, как и не участвовал ни один полк корпуса. Красные полки положили оружие, и ни один красноармеец не был зарублен казаками. Где и кем были захвачены орудия, мне неизвестно. На второй день генерал Науменко мне говорил, что полком было захвачено 1500 пленных, с начальником дивизии, бывшим капитаном Генерального штаба — латышом78.
ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ
Положение на фронте в начале февраля
Неудачая операция Донской конной группы генерала Павлова79 под Торговой 5 и 6 февраля 1920 года против 1-й Конной армии Буденного, поражение пластунов 1-го Кубанского корпуса 8 и 9 февраля под Песчаноокопской и Белой Глиной, а главное — трагическая гибель всего штаба этого корпуса во главе с командиром, генералом Крыжанов-ским, произвели тяжкое впечатление на войска этого участка фронта.
Наш 2-й Кубанский конный корпус генерала Науменко, находясь 9 февраля в селении Красная Поляна Ставропольской губернии, оказался изолированным и вынужден был к поспешному отступлению на юго-запад под давлением красных: 32-й стрелковой дивизии с фронта, 39-й стрелковой дивизии — угрозы правому флангу корпуса и удара с севера Отдельной кавалерийской бригады Курышко.
В Красной армии кавалерийские бригады были трехполкового состава. В Кубанском Войске они оставались, как и раньше, двухполкового состава.
Описание этих двух трагических операций, Донской конной группы генерала Павлова и 1-го Кубанского корпуса генерала Крыжановского, помещено очень подробно в трех книгах80. Несмотря на политическую разность авторов этих трех книг, картина описания боевых действий не идет в похвалу командирам казачьих корпусов; особенно ярко высказался о причинах этих неудач участник боев, командир 14-й Донской отдельной бригады генерал-майор Голубинцев81, не пожалевший для этого красок.
Как описано мною выше, 2-й Кубанский корпус после незначительного боя западнее села Красная Поляна, оторвавшись от противника, в два перехода через станицы Успенскую и Дмитриевскую 11 февраля вошел в станицу Кавказскую и всеми восемью полками расположился по квартирам.
Об этих днях генерал Деникин пишет: «Кубанская армия распылялась. К 10-му февраля разрозненные остатки Кубанской армии сосредоточились в трех группах —
1. В районе Тихорецкой 600 бойцов,
2. В районе Кавказской 700 и
3. Небольшой отряд генерала Бабиева прикрывал еще Ставрополь»82.
Эти сведения главнокомандующего генерала Деникина не точны.
В «Трагедии Казачества» сказано: «Группа войск генерала Шифнер-Мар-кевича83, получившая название 1-го Кубанского корпуса, имея 1000 пластунов в районе Тихорецкой и Терновской станиц и 600 пластунов на станции Тихорецкой, успешно защищала район узловой станции Тихорецкой»84.
В нашем 2-м Кубанском корпусе только одна Лабинская бригада имела в строю 950 шашек, не считая пулеметных команд, и сохранила полностью свою боевую стойкость. В остальных шести полках корпуса было до 1000 шашек.
Под Ставрополем действовал 4-й Кубанский конный корпус Писарева85, в который входили: 3-я Кубанская казачья дивизия генерала Бабие-ва, Черкесская конная дивизия генерала Султан Келеч-Гирея86 и остатки Астраханской казачьей дивизии.