Страница 88 из 164
Примерно в 24 часа до меня дозвонился генерал-полковник Хайнрици, пожаловался на слишком резкую отповедь Йодля его начальнику штаба и заявил: в соответствии с обстановкой, которая после нашего разговора все же значительно ухудшилась, он приказал своей группе армий отступать и дальше. Я заявил: его поведение, для которого никакого серьезного оправдания нет, — это чистое неповиновение. Он возразил: в таком случае он личной ответственности за вверенные ему войска нести не может. Я сказал ему: он больше не является человеком, пригодным для командования группой армий, а потому я снимаю с него ответственность и приказываю немедленно передать командование ею старшему по званию командующему армией генералу фон Типпельскирху551. Я сам сообщу фюреру о его смещении. На этом разговор закончился.
Вскоре вслед за тем ко мне зашел Йодль и, со своей стороны, пожаловался на начальника штаба группы армий Хайнрици как на человека совершенно неспособного, попросив меня вмешаться: терпеть такие методы мы больше не можем! Когда я сообщил ему об отстранении Хайнрици, он счел эту меру вполне оправданной. Я телеграммой доложил фюреру о смещении Хайнрици и изложил причины: ночью Кребс подтвердил ее получение для фюрера.
29.4.[1945 г.] в первой половине дня до нас стал доноситься гул боя восточнее нашего командного пункта. Йодль еще ночью вместе с начальником связи принял меры для подготовки нашей передислокации. Нам предстояло разместиться теперь на командном пункте Гиммлера в Мекленбурге, достаточно хорошо оборудованном средствами связи. Гиммлер сразу же заявил о своей готовности освободить его для нас и принять наших квартирьеров, вслед за которыми должны были прибыть и мы сами. В пути наша связь с Берлином временами отсутствовала. <...>
Прибыв на место, я при первой же возможности связался по телефону с Имперской канцелярией. К аппарату подошел командующий войсками Большого Берлина генерал артиллерии Вейдлинг, до этого назначения — командир корпуса на Восточном фронте в районе Кюстрина, фронт которого там был прорван. Это был тот самый генерал, на которого органы СС сделали фюреру ложный донос, буд то он вместе со своим штабом сбежал в лагерь Добериц, в то время как его части вели тяжелейшие бои между Одером и Берлином. Фюрер, и без того подозрительный, в приступе ярости приказал Кребсу немедленно арестовать этого генерала и по приговору военно-полевого суда расстрелять за трусость. Генерал Вейдлинг, узнав об этом, туг же бросился в Имперскую канцелярию и потребовал разговора с фюрером. Как сообщил мне Кребс, разговор действительно состоялся. В результате фюрер, отстранив прежнего коменданта города, назначил именно Вейдлинга командующим войсками Большого Берлина с неограниченными полномочиями, выразив ему полное доверие. Я упоминаю об этом эпизоде в качестве примера тех методов, какими СС подрывали доверие фюрера к армейским генералам, а он, как правило, бурно реагировал на такие подозрения, исходившие из темных эсэсовских источников информации. В данном случае, благодаря решительности самого генерала, удалось избежать чудовищной несправедливости.
Вскоре после моего разговора с Вейдлингом Йодлю удалось связаться по телефону лично с фюрером; я слушал их разговор через наушники. Фюрер был очень спокоен и деловит, снова признал правильными мои меры и после доклада Йодлем обстановки даже пожелал лично поговорить со мной. Но из-за сильного треска в телефонном аппарате говорить было невозможно, и разговор прервался. Через несколько минут появился наш начальник связи и доложил, что аэростат, с помощью которого поддерживалась телефонная связь, сбит русскими самолетами, другого не имеется, а потому связь восстановить невозможно. Сколь ни уничтожающим для нас было это открытие, оно облегчило мне решение сразу же с наступлением вечера предпринять рокадный марш, ибо на восстановление телефонной связи рассчитывать не приходилось, а поддерживать связь по радио можно было отовсюду. Я был просто вне себя, что мне так и не удалось потом снова поговорить с фюрером, хотя Йодль и обсудил с ним самое важное. Мы дали радиограмму о нашем перемещении и попросили направлять радиограммы и приказы на наш новый командный пункт.
К полудню [29.4] противник активизировался, особенно его авиация, которая сбрасывала свои бомбы прежде всего в узел шоссейных дорог Рейнсберг и пикировала на забившие все дорога наши автомобильные колонны. Мы разделили ОКВ на отдельные маршевые группы и указали им их различающиеся маршруты. В 14 часов Йодль и я (последними) двинулись в путь, за нами должны были следовать оставшиеся подразделения связистов и рация. Мы старательно обходили забитые автомашинами дороги. Как мы узнали на следующий день, русские патрули прочесывали лес и через какой-нибудь час могли неожиданно обнаружить нас в лагере.
В солнечный весенний день мы лесными тропами, обходя населенные пункты, отправились в направлении Варена для встречи с генералом фон Типпельскирхом, чтобы обсудить с ним вопрос о дальнейшем командовании группой армий. Он требовал совершенно однозначного приказа о приеме этих войск, ибо всячески просил меня воздержаться от его назначения. Я разъяснил ему, что уже вызвал из Голландии генерал-полковника Шту-дента, назначенного командующим войсками этой группы, но до его прибытия эти обязанности должен исполнять он. <...>
Затем мы отправились дальше, на наш новый командный пункт в Доббине — усадьбе известного «нефтяного короля» Де-тердинга552.
Прибыв туда около 21 часа [29 апреля], мы еще застали там Гиммлера, он собирался завтра утром выехать оттуда со своим штабом, так что ночевать нам пришлось в большой тесноте. Но зато у нас была связь, и по радио нам были переданы срочные документы. На мое имя поступила радиограмма фюрера за его подписью. Она содержала пять вопросов.
1. Каково положение группы армий «Висла» (прежде — Хайнрици)?
2. Как обстоит дело с наступлением танкового корпуса Штайнера?
3. Что известно о 9-й армии? 553 Связи с ней здесь нет.
4.1}*е находится 12-я армия (Венк)? Когда начнется наступление через Потсдам?
5. Что делает корпус Хольсте?
За ужином я обсудил ответ с Йодлем и сам написал его первый вариант. Только после продолжительного обсуждения мы отправили свой ответ для передачи радиограммой.
В соответствии с истиной я, нисколько не приукрашивая, доложил о всей серьезности положения и о невозможности теперь освободить Берлин. Группа армий «Висла» в ходе отступления настолько отвела свое южное крыло на запад, что танковый корпус Штайнера оказался вынужден прекратить наступление и во взаимодействии с Хольсте взять на себя прикрытие южных флангов северо-западнее Берлина, иначе они были бы обойдены с тыла или же отрезаны. О 9-й армии нам известно только одно: примерно 10 тыс. человек без тяжелого оружия пробились через леса к восточному флангу 12-й армии. Они, разумеется, не могли служить никаким подкреплением для Венка, наступление которого захлебнулось непосредственно у Потсдама. Под донесением я приписал: «Деблокирование Берлина и создание вновь прохода с запада более невозможно; предлагаю прорыв через Потсдам к Венку, в ином случае — вылет фюрера в южный район [Германии]. Ожидаю решения».
Около полуночи ко мне в Доббин прибыл фельдмаршал фон 1}>айм, новый командующий люфтваффе; у него была перевязана нога. 28 апреля он удачно вылетел из Берлина со своим шеф-пилотом Шшой Райч и приземлился в Рехлине. Оттуда он поехал ко мне на автомашине, чтобы проинформировать меня о положении в Имперской канцелярии, где пробыл у фюрера несколько дней. Он сообщил мне о смещении Геринга и охарактеризовал ситуацию в Берлине как весьма серьезную, хотя фюрер был настроен уверенно и очень спокоен. У них состоялись длительные беседы, но, несмотря на старую дружбу554, ему не удалось убедить фюрера покинул» Берлин. Он, Грайм, имеет задание установить со мной связь и обсудить обстановку, 30-го он полетит в Берхтесгаден, чтобы принять там командование люфтваффе.